зубчатую стену, огораживающую территорию дворца, и сливался с праздничным
гулом улиц и площадей, где за длинными столами шло не менее шумное
пиршество простых персов, жителей столицы.
Губар почти не притрагивался к своему кубку, внимательно следил за
происходящим, цепким взглядом окидывал присутствующих, и был доволен.
Каждый пил за троих и ел за двоих, выкрикивая время от времени громкие
здравницы в честь Бардии и Атоссы, славного сына и дочери Кира. Но вдруг
Губар вздрогнул - его взгляд уперся в Прексаспа. Тот сидел, склонившись
над столом, держа в руках золотой кубок, и скатерть перед ним была
совершенно чиста, словно он до сих пор еще не притронулся ни к чему из тех
явств, которые не успевали подносить к столам быстрые и расторопные
царские слуги. Понаблюдав за ним некоторое время, Губар убедился, что
вельможа не прикасается решительно ни к чему, и ни разу не присоединился к
выкрикивающим здравницы, а только пил и пил разбавленное водой янтарное
вино. Уже и рядом сидящие с Прексаспом обратили внимание на его
неестественно жалкий вид, о чем-то спрашивали его, но о чем, Губар не мог
слышать.
Губар нахмурился.
Хотя Прексасп и отрицал настойчиво все, что приписывали ему не без
основания живучие слухи, он оставался тем болезненным гнойником на теле
державы, который следовало вскрыть как можно быстрее. И, может быть, даже
сейчас, когда знатные персы и гости владыки могут лицезреть собственными
глазами гордую и неприступную Атоссу, царственную Атоссу, воистине
достойную дочь властителя народов и племен Азии. Сейчас, когда они
провозглашают в ее честь громкие здравицы.
Губар подал знак рабу, который стоял, широко расставив бронзовые от
загара ноги, с длинной массивной колотушкой у медного гонга. Заметив его
жест, раб ударил колотушкой по отполированной поверхности гонга, и густой
звон поплыл над столами. Тотчас смолкли голоса пирующих, хруст костей и
ненасытное чавканье, топот босых ног по каменным плитам двора. Только
плеск воды, выливающейся из длинного кожаного мешка в кратер с
темно-красным вином, нарушал воцарившуюся мгновенно тишину - растерявшийся
раб смотрел расширенными от испуга глазами в ту сторону, откуда плыл
заставивший всех замолкнуть гулкий звон...
Губар поднялся со своего места и поклонился в сторону царственной
четы.
- Владыка! Позволь мне обратиться с вопросом к одному из
присутствующих здесь...
- Говори!
Получив разрешение, царедворец вновь выпрямился и развернулся к
насторожившимся гостям и великим Персиды. Только Прексасп сохранял прежнее
положение, склонившись над своим кубком, словно ничего не видел и не
слышал.
- Прексасп! - обратился к нему царедворец. - Над чем ты пригорюнился
в час, когда всех нас объемлет неподдельная радость? Почему не веселишься
вместе с остальными гостями, словно находишься не на свадьбе нашего
владыки, а на скорбных похоронах? Что тяготит в этот час именитого
вельможу! - Прексасп не отвечал, и тогда Губар продолжил. - Быть может,
плеск разливаемого вина напомнил тебе о юном Теиспе, твоем младшем сыне,
убитом рукою Камбиза там, в далеком Мемфисе?
Прексасп тяжело поднялся. По его отсутствующему взгляду было видно,
что он все еще оставался там, где только что был благодаря своему
воображению. Но к окончанию речи царедворца глаза его заблестели, морщины
на суровом лице разгладились, и совершенно трезвым взглядом он окинул
пирующих. Отставив в сторону кубок, уперся он волосатыми руками в стол.
- Мне не трудно ответить тебе, Губар, блюдолиз Камбиза, о чем я
думал, восседая рядом с великими Персиды! Я не собираюсь делать из этого
тайну - слишком много тайн для моего изболевшегося сердца! Боюсь, что в
конце-концов оно не выдержит. Но ты ошибся, ничтожный Губар, не о моем
любимом Теиспе думал я сейчас. Нет, думал я о жалкой участи моей родины,
которую собираются унизить и оскорбить наглые воры! - при последних словах
Прексаспа внутри у Губара все похолодело. Он понял, что на этот раз
просчитался. Несколько мгновений стоял Губар растерянный, не зная что
предпринять, и этого времени было достаточно Прексаспу, чтобы продолжить
без помех свою речь. - Персы! Мидийцы! - громко воскликнул он. - Где ваша
мужская гордость и ратная доблесть?! Вместе мы ходили в далекие походы,
вместе добывали непреходящую славу для своего отечества! И всегда над нами
царствовали достойные воители, которые вели нас в сражение и делили с нами
все опасности! Мы не жалкие халдеи, не египтяне, над которыми властвовали
жрецы! Над нами всегда царствовали славные воители, доблестные мужи,
прославившие себя ратными подвигами! Персы! Мидийцы! Я не в силах больше
молчать, скрывать от вас грозную правду: да, я прервал нить жизни Бардии,
пронзив его своим акинаком! Я поднял на него руку, послушный воле Камбиза!
Все, что сказал в свой смертный час ушедший в страну молчания владыка, -
правда, хоть вы и не желаете в это верить! - Прексасп вытянул правую руку
в сторону возвышения. - Перед вами не Бардия, а маг Гаумата, двойник
царевича! Славные мужи, вы станете посмешищем всех народов, если позволите
помыкать собою забывшим свое место магам! - Прексасп оттолкнулся от стола.
- Маг Гаумата, ты можешь легко опровергнуть мои слова! Сними с себя
царскую тиару, обнажи перед присутствующими свою голову, или ты стыдишься
своих отрубленных ушей?!
- Не перед тобою, жалкий, зазнавшийся раб, забывший свое место, мне,
владыке персов и мидян, обнажать свою голову! - бледный словно над ним
повеяло дуновение смерти, поднялся с сиденья царь. - Стража, схватить пса,
упившегося вином хозяина!
Все происходящее было настолько неожиданно для присутствующих, что
они словно оцепенели, осоловелыми от вина глазами уставившись на
Прексаспа, пытаясь понять, о чем он говорит, и в чем обвиняет
разгневанного владыку. А стражники уже спешили со стороны казарм к
потерявшему разум вельможе, на ходу извлекая из ножен свои отточенные
акинаки. Прексасп словно не замечал их.
- Что же ты намерен сделать со мной, маг Гаумата? Ведь учение
Заратуштры не позволяет тебе лишить жизни ни человека, ни даже собаку!
Прексасп схватил кинжал, лежавший перед его соседом, и вскочил на стол,
опрокинув свой кубок. - Жаль, что я не могу поразить тебя отсюда,
презренный маг, присвоивший власть над персами! Но я могу показать тебе,
как умирают персы! Вы, собравшиеся на поминки Персиды, вас я заклинаю
своей кровью, да не останется она неотмщенной: исполните последнюю волю
Камбиза, славного сына Кира! - и в тот миг, когда подоспевшие стражники
попытались стащить его со стола, вельможа взмахнул рукой, сжимающей
кинжал, и направил его в сердце. Не отпуская руки от рукояти кинжала, упал
он навзничь, прямо на тушу зажаренного целиком кабана.
- Ахурамазда похитил разум у бедного Прексаспа, не смог он пережить
безвременную кончину своего любимого сына, виночерпия Камбиза. Затаив зло
на род Кира, вознамерился он отомстить Камбизу, оклеветал Бардию! -
властная и невозмутимая Атосса, гордо выпрямившись, не смотрела ни на кого
из присутствующих, и в то же время, казалось, смотрела на каждого из них в
отдельности. - Именем Ахурамазды я заверяю вас, достославные мужи, что
перед вами истинный сын Кира. Продолжайте веселиться, как ни в чем ни
бывало! Слуги, вынесите несчастного, у которого боги отняли разум, и
окажите ему помощь, если он в ней еще нуждается!
Присутствующие зашевелились. Те, кто из-за незнания персидского языка
не понял ни слова, увидев, как вновь забегали слуги, разнося вино и
явства, вернулись к трапезе. Тотчас же их примеру последовали те, кому
было безразлично, кто именно царит над Азией, и в конце-концов к ним
присоединились затерявшиеся среди гостей персы и мидийцы, из-за
чрезмерного количества выпитого вина не сумевшие разобрать и половины
слов, произнесенных Прексаспом с спешке и гневе, а потому и не понявших,
чем именно вельможа вызвал ярость владыки. Те же из них, кто понял все,
притворились более пьяными, чем были на самом деле...
В тот же вечер Губар проник в покои Гауматы. Гости владыки уже
разошлись, поддерживаемые слугами, чтобы завтра поутру собраться вновь, но
на всех улицах и площадях столицы еще царило разгульное веселье при свете
факелов и плошек.
- Владыка! - так обращался Губар с некоторых пор к своему брату, даже
оставаясь с ним наедине. - Не верю я, что Прексасп решился на
самоубийственное выступление во время свадебного пира, разгоряченный
вином. Уверен я, что задолго до этого нашел ничтожный единомышленников,
заговор уже созрел, и скоро оставшиеся на этот раз в тени начнут
действовать. По всей видимости, они заставили Прексаспа заявить об
убийстве Бардии перед пирующими персами, чтобы этим он смог искупить свою
вину. Таким способом заговорщики рассчитывали привлечь на свою сторону как
можно больше великих. Наверняка Прексасп открыл тайну подземного хода
своим сообщникам, и как только ты окажешься в Сикайтавати, они поспешат
вслед за тобою. Там, куда никогда не проникал солнечный луч, мы их
схватим, обвиним в измене, казним, и этим отобьем охоту у остальных
вступать в преступные заговоры. Владыка, тебе следует торопиться в
Сикайтавати, я уже все подготовил к твоему отъезду. Что ты на это скажешь?
Несмотря на то, что Гаумата торопился в свою опочивальню, куда с
минуту на минуту должна была явиться Атосса, он внимательно выслушал
старшего брата.
- Брат мой, ни о каком заговоре не может быть и речи. Еще два-три
кубка, и Прексаспа, очутившегося под столом, мои слуги унесли бы в тень,
уложили бы на попоне, где он провалялся бы до самого вечера, пока не
пришел бы в сознание. Я наблюдал за ним: он выпил столько, словно бился об
заклад, что перепьет всех присутствующих на бракосочетании. И если б тебя
не надоумило обратиться к нему с вопросом, то все так и было бы, как я
сказал. Но хватит об этом. Ты упомянул об Сикайтавати. О ней пока не может
быть и речи до тех пор, пока не кончатся торжества в столице. А там будет
видно. Мне самому, да будет свидетелем Ахурамазда, не терпится покинуть
этот душный город, набитый персами, как ионийская амфора сельдями.
Губар почувствовал желание брата остаться одному, и заторопился.
- Тогда я покину тебя, владыка. Может быть, я действительно допустил
оплошность, и время покажет, насколько она велика. А сейчас мне предстоит
дать распоряжение слугам насчет завтрашнего дня.
- Иди, брат мой. Нет, подожди. Тебе не кажется, Губар, что нам давно
следовало подумать о двойнике?! Если я похож на Бардию, то не исключено,
что есть и еще кто-то, кто похож на меня. Постарайся найти такого
человека, уговори его, чтобы он появился на улицах Суз, называя себя
жрецом храма огня, магом Гауматой. А когда он сделает все, о чем ты его
попросишь, ты щедро наградишь его и отправишь восвояси. Я уверен, что это
окончательно убьет все нежелательные нам слухи и домыслы. Ты понял меня,
Губар, или потребуешь пояснений?
- Я все понял, владыка! И как эта мысль мне самому не пришла в
голову?
- Ничего страшного не произошло, время позволяет нам выжидать, лишь
бы нашелся такой человек и принял бы предложение. Если ты найдешь его, мы
сможем обойтись без лишнего кровопролития и жестокостей!
- Царствуй спокойно, владыка народов! Губар оградит тебя от всех
напастей!
Дарий был одним из тех пировавших на свадьбе Бардии и Атоссы, у кого
винные пары не смогли заглушить воспоминания об инциденте, закончившимся
