секунду отрываются от Барроу и смотрят на него с удивлением.)
Остановитесь! Это же и есть безумие твари! (Пауза.) Венец
справедливости? Его наказание? Тогда и мы служим твари вместо
Творца. Что понесете вы после этого с собой? (Угрожающе.)
Разве такой у него должен быть конец? (Пауза.) Я уже писал
такую картину. «Первая женщина Рая». Она была тогда во мне. Я
не удивлялся его существованию. (Указывает на ворота.) Я тогда
ничему не удивлялся. Устал. Какая разница, если я жил, сходя с
ума, ведь все равно я жил. Да и кому это мешало? Я думал почти
как он. Но у меня был конец жизни, я так и не закончил
картину. А он…. (Снова показывает на Барроу.) Он успел! То и
другое нужно было одному! (Указывает на ворота.) Так хоть вы
остановитесь! Мои мысли и сейчас возвращаются к этому
портрету. Как она была некрасива! Нет, не то. Безразлична и
бесчувственна. У нее даже не было бровей. А зачем ей быть
красивой? Ведь страсти еще не существовали. И вообще, было ли
тогда понятие красоты по отношению к человеку? Красота – это
результат сравнения. А с кем можно сравнить первообраз? Да,
все правильно, подумал я, таким и должно быть творение. Первая
женщина Рая. Он (указывает на ворота) хотел увековечить ее. Но
не удалось! Я увидел ее оскал! Даже здесь она не оставляет
меня. Барроу (которого все еще держат, но уже слабее, кричит).
Так это твоя «Джоконда»! Она мне тоже приснилась! Выходит, я
ни в чем не виноват! Леонардо. Однажды я подошел к портрету и
наклонился к самому холсту. От полотна повеяло холодом. И
вдруг на нем проступили очертания черепа. Я отшатнулся. Глаза
наши встретились. В ее глазах была пустота. Одна пустота.
Ничего живого. Неожиданно меня осенило. В ней же нет души! От
этой мысли, которая давала ответ на многое, у меня перехватило
дыхание. Конечно, как я не догадался об этом раньше! И вдруг
подумал: «А я ведь не хочу вкладывать в нее душу. Или не могу?
Или кто-то не дает мне это сделать?» Моя работа нужна была для
него! (Поворачивается и указывает на Барроу.) Когда я понял
это, я бросил ее незаконченной. А вскоре силы оставили меня.
(Громко.) Но если вы сейчас сделаете с ним что-нибудь –
падете! Если сделаете что-нибудь – картина будет закончена!
Тогда и его надо выпустить (указывает на кованые ворота). И
все, все пойдет по-другому. И наказание таким не будет! Не
будет!
Все шарахаются от Барроу.
Барроу (отряхиваясь и отбегая влево). Ну, старик, ну, спасибо!
Ни черта, правда, не понял, вот это дела! Вот попал! Свет
гаснет. Раздается голос Смольяниновой. Луч высвечивает
Маргарет. Звучит куплет песни «Любви волшебной вино». Маргарет
танцует одна. Музыка смолкает, она останавливается посреди
сцены.
Квитаний (обращается к Маргарет). Вы тоже, как видно, не
читали тех очерков, по психологии? Маргарет. Не читала. Думала
о стране, о людях. Точнее, о своей стране и о своих людях.
Квитаний. Результаты ваших раздумий мы знаем. Так слушаем.
Маргарет (поворачивается к залу, прижимает ладони к лицу).
Господи, как мне начать? Где взять силы. Почему я не умерла
тогда! Зачем вообще родилась! (секунд десять молчит,
сглатывает.) Он был самый любимый мой сын. И единственный. Так
хорошо учился. Говорил мне «мамочка». Смотрел его любимые
фильмы! (Указывает на Барроу.) Потом я возглавила кабинет.
Когда я упустила его? Он стал другим. Точнее, таким же, как
его мать. Волевым, требовательным, нетерпимым. Я даже
радовалась. В жизни легче будет. Легче действительно было…
расталкивать, отодвигать, попирать других. Потом оказалось… и
уничтожать. Я его потеряла. Он стал чужим. Это был уже не мой
сын. Когда я поняла, что поздно, я… я покончила с собой. А он…
он вот с этим (кивает на Барроу) натворил такое… Я увидела это
уже здесь. Попав в ад, я хотела… А мне сказали – лучше бы было
мне не родиться самой. (Закрывает лицо ладонями. Достает
платок, вытирает слезы.) Ну а сейчас, сейчас у меня появилась
надежда… раз мы все здесь, значит, не самый конец? Ведь так?
Так ведь? (Оглядывает всех.) Иначе зачем все это? (Уже
кричит.) Скажите, зачем же все это тогда!
Все. (указывают рукой в зал и кричат). Для них! (Протягивают к
залу обе руки). Для вас! (Прижимают руки к груди.) Для нас!
Барроу (кричит). Эй! Вы что? Подождите! А сынок-то ее остался.
Он до сих пор среди них. (Показывает в зал.) Да вон он!
(Указывает в глубину зала.) Так что не все потеряно! (В зал.)
Помните! Не все!
Звучит тяжелая музыка, и ворота с оглушительным грохотом,
медленно открываются. Из них появляется Демон. Ворота
закрываются.
Демон. Ты прав! Ничто не потеряно, пока хоть один из вас верит
мне. Пока хоть один хочет большего, чем у остальных! (Обходит
всех. Останавливается вполоборота к залу.) Пока остается хоть
один, кто считает себя лучше, красивее, умнее и достойнее
других! Один решает все. Вы сами пришли к такому выводу! Что
же вы забыли про меня? Про вашего постоянного здесь спутника?
Я же всегда был с вами! С каждым из вас! В ваши самые трудные
минуты жизни! Я всегда давал вам выбор. Что бы вы делали без
меня? Оттолкнуть, ударить, изнасиловать, убить, растоптать…
Даже украсть без меня не можете. Я всегда помогал вам. А
каждый из вас шел мне навстречу. (Предваряя возможные
возражения.) Шел! Без этого зачем я нужен? Нет, нужен, еще как
нужен. Я вечный ваш помощник в подлостях ваших. Сами вы на них
никогда не решитесь. Никогда! Кишка тонка. Поэтому я вам и
нужен. Ты! (Указывает на Квитания.) Квитаний. А что я? Я
обходился без тебя! И вот такого (указывает на Наци) я не
делал. Демон. Умный? Думаешь, только из-за этого попадают
туда? Ошибаешься. Продолжить? (Квитаний отворачивается и
отходит.) Или, может быть, ты? (Обращается к Стоку.)
Добропорядочный джентльмен. Тоже напомнить? (Сток опускает
голову.) А ты? (Указывает на Премьера.) Премьер. Да пошел ты.
Демон (поворачивается к Убийце). Иди сюда, дорогой. Ты меньше
всех виновен. Барроу. Я протестую! Демон. А с тобой будет
отдельный разговор – там, в книге, за три страницы до конца.
Барроу. До какого конца? Демон. Узнаешь! Так вот (обращается к
Убийце), с тобой у меня была проблема. Ведь ты никак не хотел
сделать то, что совершил. Никак! Но меня озарило! Я показал
тебе в одной передаче жизнь вот этих (кивает в сторону Стока и
