в задницу. Ты просто не знаешь, что гражданское ополчение "За Пушкина" вынесло
гурков вперед ногами, вчистую уделало подоспевших американских рейнджеров,
надрало шотландским гвардейцам одно популярное место, благо те носят короткие
юбчонки, всыпало по первое число гайдамакам из ближнего зарубежья, а затем
билось против прозрачных демонов до последнего... То, что осталось от Эрмитажа,
найдорфские инженеры кое-как скрепили металлорганическим клеем, заполнив
пробоины нанопластиком...
-- Ау, гренадеры, уже сестрички копытцами цокают. Готовьте ягодицы, -
окликнул палату пациент, стоящий на шухере возле двери.
Сержант торопливо выдохнул дым в решетку кондиционера, утопил хабарик в
баночке с заплесневевшим джемом, изготовленном еще до войны на лучшей
"нанофабрике по переработке жидких отходов", и стал махать несвежим
полотенцем, пытаясь разогнать дым.
В палате возникли три медсестры. Старшая, Анна Ивановна, могучая как чемпион
по греко-римской борьбе, другая - статная дама неопределенного возраста по
имени Надежда и по кличке Скорая Сексуальная Помощь, и третья, новенькая,
тонкая и черноволосая, которая прикатила тележку с лекарствами и шприцами. У
нее же к рукаву был пристегнут гибкий учетный терминал...
Грамматиков почувствовал, как у него пересохло в горле, чуть ли не склеилось
там все.
Да, брюнетка была похожа и на прабабушку баронессу, и на ту самую Веру,
которая чуть не изрезала его на куски. Наваждение, симптом болезни, а не
смотреть на нее не получается.
Анна Ивановна с тоской побежденного богатыря глянула искоса на плесень,
затем втянула воздух, погоняла его в своих могучих ноздрях и осталась им
недовольна. В отличие от непобедимой плесени, за испорченный воздух было кого
карать и миловать.
- Вот свиньи, - поставила свой диагноз пациентам старшая медсестра.
- Мы как раз говорили о фэн-шуй, искусстве обретения гармонии, - спешно
затараторил Сержант. - Мне кажется, что больного Мурашкина надо выкинуть за
дверь, чтобы он не мешал поступлению в палату благотворной энергии ци, на месте
того калоприемника неплохо бы поставить фаянсовую вазу, а стену надо бы
украсить китайской пейзажной живописью, где все появляется и исчезает в
бесконечности Дао...
- А ну-ка "цыц",-- громовой полубас Анны Ивановны раскатился под сводами
палаты.-- Кто тут мастер пачкать воздух? Кто нарушал режим, а? На раз-два
признавайсь.
- Анечка, - Сержант прокашлялся, - мы все очень любим режим. А вас еще
больше, - игриво добавил он, поводив бровью туда-сюда.
- Что ты там несешь? - уже без ненависти спросила женщина.
- Любовь - не вздохи под скамейкой и не покупки при Луне, - неряшливо
процитировал Сержант. - Лично я курю, пью и занимаюсь сексом только при помощи
своего богатого воображения.
Грамматиков отметил, как быстро сосед легли на волну, приятную самой важной
больничной даме.
-- Твое счастье, солдафон, что ты невменяемый, - голос старшей сестры
несколько смягчился. - Но если еще раз устроишь перекур, схлопочешь от меня в
ухо и это окажется пострашнее любого психзаболевания. Я не хочу из-за тебя
перед начальством краснеть, понял. А сейчас быстро приклей датчики на торец
обратно.
- Не извольте сумлеваться, ваше превосходительство моё, - отчеканил Сержант.
- Не посрамлю, рад оправдать доверие, буду честно оздоравливать свой
микроорганизм...
- Умолкни, пупсик, а то клизму поставлю, сифонную. А вы, девочки, начинайте
творить, чего его слушать, олигофрена.
Сестра Надя меняла судно, кому надо, проводила экспресс-анализы крови и
замеры температуры с помощью сканера глазной сетчатки. Не забывала и пощекотать
пациента, если видела, что требуется. Сестра-брюнетка разносила таблетки,
делала уколы и ставила капельницы. Руки новой медсестры работали быстро и
сноровисто, почти как у робота, но она словно не замечала веселых взглядов,
отстреливаемых палатой в ее сторону.
-- А почему эти самые прозрачные демоны смерти не боялись? - не желая терять
даром время, спросил у больного Сержанта больной Мурашкин со своей койки у
двери. Роболягушата смертельно ему надоели, так что он загнал их под подушку,
откуда время от времени высовывались пупырчатые лапки.
-- С чего им боятся? Они ж уже не люди, а переформаты, - бойко ответил
Сержант и попытался переключиться на брюнетку. - Сестра, а можно вам комбинашку
подарить? У вас какие размеры?..
-- Что значит - переформаты? - не унимался Мурашкин.
-- Один дурень может столько вопросов задать, что сто мудрецов с докторской
степенью не ответят, - скупо отозвался Сержант. - Переформаты, и все тут.
-- Но они настоящие или виртуальные?- попробовал щегольнуть знаниями
Мурашкин.
Чрезмерная наивность собеседника не понравилась сержанту.
- Как же, виртуальные. Ноль очков, пастушок. Мясные, такие же как и мы.
Только тело у них более приспособлено для войны.
- Благодаря киберимплантам?
- Это - вчерашний день. Их тело - обитель злых духов, приходящих из Бездны.
Для них все атомы и молекулы, нуклеотиды и белки, из которых мы состоим -
просто детский конструктор. Если вспороть демону брюхо штыком, то он издохнет и
потеряет прозрачность, тогда увидишь, что внутри него ползают черви, длинные и
тонкие. Это и есть те самые духи... Пациент Грамматиков, что вы кашляете как
простуженный бультерьер?
- А эрекция у демонов когда? - задал Мурашкин свой больной вопрос.
- Эрекция для понта - всегда. Лежит труп демона, а у него кое-что колом
стоит. И усами шевелит, ха-ха.
Грамматиков почувствовал, что ему полегчало. Сержант наконец разменялся на
полный бред, если бы еще черноволосая медсестра свалила и больше не
появлялась...
-- Я тебе дам эрекция, - отозвалась старшая сестра по долгу службы. - С
эрекцией быстро отправишься к главврачу. Он тебе пропишет ведро брома в задницу.
-- Тогда, друзья, я умолкаю, - нарочито испуганно произнес Грамматиков. -
Никакая правда того не стоит, чтобы за нее страдать задницей. А ты, Мурашкин,
дави свои прыщи и не занимайся провокациями.
Брюнетка посмотрела на Грамматикова и внутри него словно проползла змейка.
По счастью, долго смотреть новая медсестра не стала и ушла раньше, чем
остальные сестры.
-- Больной Грамматиков, в десять часов явиться в процедурный кабинет. Ты ж
рисовать умеешь. Покажешь, на что способен? - сказала Надежда напоследок и,
крутанув боками, исчезла за дверью.
Сержант проводил пытливым взором круглую надину попу.
- Э, почему не я? Почему этот негодный маляр Грамматиков? Я ведь тоже
талантище, умею выпиливать лобзиком.
Больной Грамматиков заскрипел пружинами своей койки, демонстративно
натягивая тощее одеяло до самого носа. Впрочем разговор превратился для него из
неприятно проникающего в сознание в докучливый, остающийся где-то на
периферии. И вдруг покой был снова нарушен.
- А между прочим, брюнеточка - та самая баба-демон, которая оторвала нашему
солдату гениталии, - сказал Сержант. - Не знаю, как этот пацифист Грамматиков,
а я обратил внимание на ее ладные ручки. Сдобренная порохом мозолька
проглядывает. Как у тех людей, который не столь давно постреливали в нас из
автомата? Интересно, что ей здесь понадобилось?
2.
Надо было что-то предпринять. Для начала Грамматиков решил переговорить со
старшей медсестрой. Неужто нет способа перевести Сержанта в другую палату, к
буйным, к Наполеонам и Гитлерам? Он же заражает всех остальных пациентов этим
милитаристским бредом про бои с прозрачными демонами. Это вообще против устоев
и законов нашего мирного терпимого свободного общества.
Но старшая медсестра лишь высмеяла Грамматикова. В больнице института
Бехтерева, существующей на остатки обязательного медстрахования, лишних палат
нет. И наполеоны лежат вместе с простыми депрессантами.
И вообще у Сержанта большой прогресс. Поступил апатичным, ни на что ни
реагирующим, под себя гадил. Но благодаря применению психотропных
наноинтерфейсов и игровым методикам доктора Краснопольского, больной стал снова
напоминать человека. Ну, бредит он, бредит, поэтому и лежит пока что в психушке
и никак не досаждает нашему мирному терпимому свободному обществу...
Старшая сестра, явно желая поскорее закрыть скользкую тему, резво снялась с
места и убежала по делам. Зато в сестринскую пришли Надя с брюнеточкой. Скорая
Помощь активно вступила в разговор о том, о сем. Новенькая же,
полуотвернувшись, копалась в шкафу с документацией. Она вообще никак не
реагировала на его присутствие, но он сразу же почувствовал...
Нежная тьма южной ночи, плоды, накапливающие сладость солнца, дурманящая
прохлада источника в оазисе, аромат недолговечных цветов, и знак праматерей,
Евы и Сары, лоно, рождающее волю и веру...
Не смотря на бодрое тарахтение и призывные улыбки Надежды, Грамматиков стал
пятиться к двери.
Наконец он выскочил в коридор и поспешно закрыл дверь. Прислонился к стене,
пытаясь понять, что произошло.
Это не могло быть игрой художественного воображения пациента, страдающего от
пролежней и неврозов. Присутствие брюнетки было слишком напрягающим. От нее как
от паучихи исходила паутина тонких флюидов, проникающих под кожу, сладко
входящих в кости, в ткани, властно оплетающих его мозг, легкие, желудок. Все
также, как и год назад, когда Вера хотела выудить из него коды доступа.
Сигналы от брюнетки проходили, не воздействуя на его органы чувств! Если
отбросить измышления о сверхчувственном восприятии, остается последнее
объяснение. Включились тайные нейроинтерфейсы, год проспавшие в его мозгу, они
отобразили эти сигналы в виртуальном окне, превратив их в понятный разуму
символ - в свет без тепла и цвета, пронзительный и емкий. Свет не солнца, а
Бездны.
3.
По счастью на территории больницы было где погулять. И даже посидеть,
посмотреть на "алмазное небо" <прим. аэрозоль из нанодисплеев>, показывающее
рекламу над Сити. Впрочем рекламных надписей отсюда не видно, только сполохи,
похожие на северное сияние, и обрывки фраз: "одно...нежное прикосновение... и
вы забудете о геморрое..."
Двор был изрядно запаршивевшим, влажным, облепленным плесенью, но это было
лучше, чем палата.
Грамматиков выбрал местечко, закрытое с одной стороны мусорными баками, с
другой - разросшейся нанопластиковой колючкой, сел на ступеньки, ведущие к
заколоченному входу на пятое отделение. Достал кибермольберт. Закрыл глаза. На
секунду ему показалось, что он сидит в подвале, а вокруг бродят смертоносные
невидимки. Тьфу, бред Сержанта заразным оказался.
Тут кто-то пихнул его в затылок.
Сзади стояло двое. Пациенты эти были в пестрых маечках, несмотря на холодный
мартовский дождик. Один парень - бритый, с большим количеством дермальной
фотоники, которая превращала его в живой экран для демонстрации порнофильмов.
Другой - с приторной улыбкой извращенца и длинными белыми волосами, которые у
него росли почему-то еще на плечах. Может, геночип оказался дефектным, а может
так и было задумано.
Прямо под кожей предплечий у обоих парней будто змейки ползали... Это ж,
черт подери, олигофрены из лечебно-трудового профилактория.
- Эй, балеринка, это наше место. - сказал "мохнатый", а его товарищ
почему-то проверил содержимое своего носа без помощи платка.
Грамматиков поднялся.
- Да я не претендую. Вы тут отдыхайте, товарищи, а я пойду потихоньку на
ужин.
- На ужин далеко ходить не надо, птенчик. Мы тобой и здесь поужинаем. Ты
ведь нам задолжал.
В груди образовался и быстро разрастался провал страха, в мигом опустевшей
голове рикошетила лишь одна нехитрая мысль. "Я пропал, я пропал, я пропал".
Из-за мусорных баков появился Сержант и Грамматиков со стыдом убедился, что
рад ему, как щенок.
- Вас представить? - немедленно включился Сержант в "беседу". - В левом углу
ринга - начинающий маляр. Я всё правильно сказал, Андрюха?... В правом углу,
художники-импрессионисты, которые умеют профессионально рисовать незабудки на
чужих лицах.
Несмотря на положительную характеристику, "мохнатый" не согласился.
