/**
* (c) Тюрин Александр Владимирович, 2005
* SF-story, encoded Cyrillic
* e-mail: alexander-tyurin@inbox.ru
* http://www.lib.ru/TYURIN/
*/
Александр Тюрин
Отечественная война 2012 года,
или Цветы техножизни
повесть из цикла "Откровенный русский киберпанк"
Глава 1. До войны
1.
Пожалуй, запахи Грамматикову сейчас мешали даже больше, чем шумы.
Пережаренный картофель, табачный дым, перегар. Мама не верит, что он
чувствует перегар, который источает сосед Стасик, лежащий за стеной на
диване, продавленном многими поколениями алкашей. Источает всеми своими порами,
вместе с запахом мочи от штанов, ни разу не стираных за последние сто лет. Из
его глаз и ушей выходят сивушные испарения раскисшего мозга, где нейроны
плавают в сомнительном самогоне. Самогон гонят из саморазрушающегося пластика
бородатые дяди с хищными глазами, а продают добрые бабушки, которые даже не
знают такое слово: "краун-эфиры".
И шум тоже мешает. Стасик, конечно же, забыл выключить телевизор,
приклеенный у него прямо к стене.
Музыка из трех нот как ложка перемешивает мысли в его голове. Но особенно
задолбали новости. Музыка, новости, музыка, новости. В перерывах между музыкой,
в выпусках новостей приближается война. Война похожа на зверя, у которого
вместо шерсти факелы ракетных запусков, вместо дыхания лучи радаров, а вместо
инстинктов страницы из уставов и штабных директив.
Уже сейчас известно, что война продлится недолго, что нас больно побьют и,
что она получит имя "Сибирская война". Если точнее, Cyberian War, типа
сибирско-кибернетическая.
Надо успеть до её начала, до рёва сирен, до запаха портянок! Лишь бы она не
прыгнула ему на загривок сегодня или завтра. Хоть бы отхватить у нее неделю, а
еще лучше десять дней...
Со вчерашнего дня Би-би-си ухитрилось забить со спутниковых станций передачи
нашего телевидения. Би-би-сишный диктор говорит с хорошо синтезированным
простонародным сибирским акцентом, окает, чёкает. Говорит, что российское
правительство попрало демократические свободы, отобрав контрольный пакет акций
компании "Таймыр Ойл" у коренных народов Сибири и таких-то законных владельцев.
Говорит, что Россия в нарушение рижского соглашения не выводит свои войска из
Западной Сибири. Говорит, Россия до сих пор не выдала международному трибуналу
военных преступников, устроивших расправу над мирным оленеводческим населением
тундры...
Андрей Грамматиков завидовал соседу по коммуналке. Стасика заботит только
сдача стеклотары, да и то не очень. Если надо, то добрые бабушки и так нальют.
Стасик смотрит на мир, как будто это - мутное бутылочное стекло, за которым
есть что-то еще. Зеленая многоградусная Бездна...
Стеклотара. Хотя мама перед отъездом на дачу оставила Грамматикову всю свою
офицерскую пенсию, деньги почти все уже ушли. Работа движется куда медленнее.
Стеклотара. Можно было бы и сдать, но где ее нынче найдешь в краю
саморазрушающихся пластиковых упаковок? Только истинно первобытные собиратели
вроде Стасика могли еще накопать пять-шесть бутылок за день...
Попробовать положить грелку на шею, разогреть увядшие кровеносные сосуды,
но идти на кухню за горячей водой - опасно. Марина Аслановна на тропе войны,
вон как грохочет кастрюлями.
На лице у творца, не отличавшемся ни красотой, ни мужественностью, были
ссадины и даже синяк.
Марина Аслановна вчера ударила. Только не сверхлегкой полиуглеродной
сковородкой, а допотопной чугунной. От нее пахло адреналином и тестостероном, а
под носом, в горячих ветрах звериного дыхания развевались хорошо заметные
усики...
Мономолекулярные экраны, плавающие как линзы в глазах Грамматикова, помещали
виртуальное окошко для сетевых сообщений слева от него.
Поэтому, как бы прямо в воздухе, висел очередной отказ от издателя.
Невежливый. Всего из пяти сизых одутловатых слов. "Дорогой Андрюша, не мешай
работать". Отказ тыкался в лицо Грамматикову, как дуля. Его
научно-художественно-философская книга называлась бы "Кому мешает техножизнь?"
Теперь остается спустить и текст, и картинки в канализацию всемирной сети,
где от них будут с ленцой отщипывать профессиональные гиены-плагиаторы. С
ленцой, потому что на этом ничего не заработаешь, другое дело, если бы книга
была посвящена порносадистскому людоедству и называлось бы "Тело как блюдо
любви".
Справа томился абсолютно реальный покосившийся шкаф, напоминающий
геологический разрез: снизу энциклопедии, утрамбованные до гранитной плотности,
выше - отложения всякой журнальной ветоши. Найти смысл этому шкафу сегодня было
трудно - чип, встроенный в зубной протез, содержал информации на порядок
больше. Впрочем, к стенкам шкафа были прицеплены пожелтевшие фотографии
предков, наклеенные на истрепанный картон. Прабабушке баронессе фон Урман
подарил томик своих стихов сам Николай Гумилев. Наверное, предварительно лишив
ее невинности в кабриолете. В этом непутевом роду иначе и не могло быть.
Андрей Грамматиков посмотрел в другое виртуальное окно, и зевнул.
Там мельтешило что-то напоминающее гроздья шаров. Это были атомы и молекулы.
Руки Андрея, обтянутые цифровыми перчатками, манипулировали структурой вещества
в виртуальном окне. Руки чувствовали неприличное притяжение, когда атомы и
молекулы стремились по-быстрому вступить в связь, и отталкивание, когда они
явно не переваривали друг друга. Атомы попискивали, молекулы похрюкивали.
И это не было игрой в виртуальном пространстве.
На реальном столе стояла реальная тарелка. В ней - что-то похожее на
мамочкин бульон, даже с желтыми кругляшками жира.
Похожее, но еще лучше. Лучше мамочкиного бульона для Андрея Грамматикова
могли быть только техноклетки в коллоидном растворе, кое-где с агрегацией в
виде геля. Техноклеточки любимые и драгоценные. Ядра-процессоры на квантовых
точках. Клеточные мембраны, способные когерентно передавать сигналы в
миллиметровом диапазоне. И все такое прочее.
От громоздкого, размером с мыльницу, компьютера тянулось к тарелке несколько
оптических проводов, каждый из которых заканчивался "ложечкой" фуллеренового
чипа. Ложечки были прихвачены к краям тарелки пластырем. Справа от тарелки -
трипод наноманипулятора, похожий на задумавшегося инопланетянина. Самая
дорогая вещь в его доме, за которую пришлось не без трепета отдать подлинную
картину художника Ге...
Чувствительность была сильной стороной Андрея Грамматикова. С помощью своей
чувствительности он мог сделать больше, чем трое выпускников самых престижных
университетов с предельно сильным абстрактным математическим мышлением.
Но в то же время чувствительность ему и мешала.
Вражеские звуки и запахи пробивали стену все мощнее. Марина Аслановна бьет
копытом. Стасик перешел в фазу трупного разложения. Его труп, похожий на рвоту,
стекает с кровати. Какая-то птичка кричит за окном, словно ее насилуют. А может
ее и в самом деле насилуют? Сегодня насилуют всех, кто ослабел или просто
зазевался. Конец зимы. Почерневшие остатки снега напоминают зубы Стасика. Тьфу,
опять Стасик.
Рободиктор из Би-би-си с неизменным "оканьем" вещает о военных преступлениях
русских спецназовцев на Таймыре... На одном оленеводческом стойбище
правозащитники из организации "Дудаев Мемориал" нашли пять трупов мирных
жителей, на другом - семь. Все оленеводы были уничтожены с применением оружия
массового поражения - отравляющих веществ, что является прямым нарушением
Женевской конвенции. Представители долгано-ненецкого национального конгресса
заявляют о геноциде, котором подвергла Москва некогда многочисленные народы
древней таймырской цивилизации в течении последних четырехсот лет...
Сегодня у Андрея Грамматикова полный пролет. И завтра техноклетки в этой
тарелке распадутся и у него не будет бабла, чтобы купить нанокристаллы у Вовки,
что пасется около ДК имени Крупской темными дождливыми вечерами. Увы,
техноклетки вырастают только из вовкиных программируемых кристаллов.
Из какой же лаборатории Вова тащит капсулы с нанокристаллами, чтобы толкать
по цене бутылки водки?
Да, собственно, не один ли... Завтра в моем пыльном кармане не найдется и на
полкило синтетической колбасы со скромной этикеткой "Колпинская
механохимическая фабрика по переработке канализационных стоков."
До слез стало жалко и своей головы с застывшим комом мыслей, и прабабушки
баронессы, которую принесли в жертву мартеновским печам и домнам, и всех
предков, чьи тонкие косточки были перемолоты танками, тракторами, станками и
прочей грубой машинерией. Наверное, тогда нельзя было иначе. Надо было за
десять лет нахрапом и рывком сделать то, что хитрые и расчетливые западные
народы делают за сто лет. Иначе бы они нас утилизовали как дагомейских негров
или стерли бы с географической карты как тасманийских аборигенов.
Андрей Грамматиков еще раз посмотрел на обиженное лицо прабабушки, и его
рука в цифровой перчатке коснулась дрожащих атомных шариков...
После очередного штурма, на этом пространстве, растекшемся между Балтикой и
Монголией, всегда наступает спячка...
Истощенные мозги уже не слушались стимботов. Так всегда бывает как
переборщишь с этими крохотными активистами, дрючащими его синапсы.
Тяжело опустились веки, как бронированные жалюзи в пригородном магазине.
Глаза словно погружались в гудящую тьму. Но когда Андрей с великим трудом
открыл их... то в тарелке уже был не просто коллоидный раствор техноклеток! А
совместно функционирующий конгломерат, настоящая колония техноклеток,
организованно откликающаяся на вызовы пользовательского интерфейса.
В одно мгновение, с величайшей готовностью, сознание Андрея очистилось от
сна - и он увидел города будущего. Живые дома, похожие на гигантские анемоны,
кораллы, радиолярии. Живые магистрали, точь-в-точь огромные змеи, извивающиеся
среди живых небоскребов. Живые машины, размножающиеся почкованием и
живорождением новых машин. Живые системы, освобождающие живых людей от гнета
тупой материи, от засилья мертвых систем и механизмов. Живая думающая техника,
которая не требует жертв, как стальные и чугунные молохи столетней давности.
К нам на помощь спешат не бездушные производительные силы, а технодрузья,
которые подарят нам свою любовь и сочувствие, которые утрут нам пот, слезы и
сопли...
А чудо в тарелке было символом всего этого будущего великолепия. Оно было
зародышем грядущего мира.
Андрей поднес палец к зеленому пупырчатому отростку с крохотными белыми
волосками и тот слегка "привстал"... Волоски оказались крючочками, которые
вошли в кожу человека.
Появилось три капельки крови. Андрей отдернул руку, но не с возмущением, а с
благодарным трепетом, с которым отец воспринимает первый укус своего маленького
сына.
Это - нормальный метаболизм. Колония техноклеток уже питается, как все
приличные живые существа, готовой органикой, окисляя ее до воды и углекислого
газа. Задача "быть живым" распределяется на миллионы подзадач, которые успешно
решаются процессорами, находящимися в ядре каждой техноклетки...
Зазвонил телефон, старый, засаленный. Грамматиков схватил трубку и закричал:
- Мама! Оно живет! Растет, питается.
- Я не твоя мама, я не умею жарить котлетки и вытирать тебе попку, - голос в
трубке был молодым, нежным, а не старческим, дребезжащим.
- Все ясно, девушка, вы сильно ошиблись номером. По этому номеру звонит
только моя мама, потому что тут живет один маленький мальчик с соплей из
отработанных стимботов под носом.
- Извини, - сказала девушка, - но судя по твоему голосу, ты - давно не
мальчик.
- Это только по голосу. Да и паспорт врет, что мне тридцать три. В самом
деле, если бы мне было бы тридцать три, то я, конечно, обскакал бы Александра
Македонского и уж как минимум бы завоевал бы Персию и Индию.
- И скончался бы в страшных муках от переизбытка славы, - поддержала
девушка. - А кто растет, кто питается? Ты завел морскую свинку?
