этой "плесени" Митя словно пребывал в невесомости, и не очень соображал, где
лево, где право. Только верхнее направление оставалось ему интуитивно понятным.
А лестница тем временем в конвульсиях прощалась с жизнью. Водяной поток
бросался на нее, обхватывал водоворотами. Сейчас обрушит лестницу, а их
утащит, задушит, понесет бесчувственными тушками.
Вот она задергалась в последних скрипучих судорогах, чуть не сбросив Митю и
Еруслана, а потом стала валиться вниз. Вернее, лестница рывками сползала вниз,
вначале на пять метров, потом еще метров на семь. От очередного толчка ноги
Мити соскользнули со ступеньки и заболтались в воздухе. Тут уж стало не до
Еруслана. Руки рвались под тяжестью налившегося свинцом тела. Сердце забилось
как воробей, угодивший в сачок, затем стало холодеть и затухать, чувствуя
смерть. В голове ничего кроме глупостей возникало. Чем ближе к концу, тем
все тягучее и хилее были мысли -- и никаких предсмертных откровений.
Не затухающий мозг, а гораздо более активный глаз заметил остатки
лестничной площадки, вернее несколько погнутых прутьев, торчащих из стены, за
которыми имелась обшарпанная, убогая, но вполне настоящая дверь. Митя чуть
качнулся и полетел. И сперва даже не понял, вниз или вперед, но пальцы успели
ухватиться за площадку. Когда-то, в школе, он мог подтянуться на турнике разве
что разок-другой. А сейчас он подтянулся, выпрямился и, ухватившись, за ручку
зубами, принудил дверь распахнуться. Закрепившись в дверном проеме, Митя на
секунду поразился проступившим под кожей жилам и протянул руку Еруслану.
Витязь послушно поймал протянутую ладонь, но тут под ним все рухнуло и
разверзлось. Огромная туша древнерусского воина рванула Митю вниз.
Напряглись доселе неизвестные группы мышц, глотка испустила рычание
достойное чемпиона по штанге, вместе с тем случился жим, рывок и толчок...
Митя с Ерусланом оказались в неосвещенном помещении, напоминающем гараж.
На бетонной площадке стояли погрузчики и транспортеры, а по пандусу можно
было подняться на верхний ярус, откуда по идее... Хотя система
позиционирования приказала долго жить, но "Нокия" еще выдавала из своей памяти
план кирпичевского института в разных проекциях -- похоже, на этом уровне
находился склад с заветным биопрепаратом.
И тут из какой-то неприметной щели как тараканы побежали вохровцы. Тараканы
плевались огнем.
-- Дальше сам, Митрий.-- сказал Еруслан, сделав пару прицельных
выстрелов.-- А я здесь с ними останусь. На-ка мои мракогляды, я и без них
вражью силу различаю. Пистолет же я при себе оставлю -- тебе наверху он не
надобен будет. Если что, повоевать смогу, не впервой пропадать.
Митя, согласившись, без всяких церемониальных прощаний рванул по пандусу на
верхний ярус, а Еруслан, умело зрящий сквозь тьму своими мутировавшими очами,
прикрывал его от вохровцев. Затем забрался в погрузчик и пошел в лобовую атаку
на врага. Не дошел, врезался в столб, потеряв управление.
А на ярусе Митя не нашел ничего, кроме лопастей громадных вентиляторов,
вделанных в стены. В обычное время они высасывали гарь из замкнутого
помещения гаража, да и сейчас им не стали отключать питание. А единственный
выход был прикрыт могучей дверью, способным выдержать натиск целой дивизии.
На ярусе стало совсем неуютно, потому что один из стрелков ВОХРа
пристроился на крыше погрузчика и желал поближе познакомиться с "бандитом".
Митя вжался в пол, дороги вперед не было, да и назад тоже. Только на тот
свет -- или в вентиляционное отверстие, в котором месили воздух лопасти
вентилятора. То есть, никакого выбора -- это тоже смерть в виде мясорубки,
глаза в одну сторону, уши в другую, пенис в третью. Кстати, как правильно,
пенис или фаллос, сам собой задался неуместный вопрос?
Над головой свистнула пуля, следующая должна была приложиться к затылку, и
именно эта древняя ретикулярная часть его мозга дала подсказку. Митя посмотрел
"сквозь" мясорубку, а когда она показалась ему всего лишь чередованием света и
тени, прыгнул. В полоску света.
Боль догнала его и рубанула лопастью по ноге -- ближе к лодыжке. Открытый
перелом как минимум. Впрочем, Митя был уже с той стороны, в небольшой нише --
вентилятор как будто вел никуда. Перфорированный люк наверху, перфорированный
внизу. Из-за перелома не упереться, не сдвинуть верхний или нижний. Где-то в
бетон вделаны их крепления.
Митя кое-как прислонился к стенке, испарина ползла по спине, как насекомое.
Игра просрана. Непонятная игра, в которой он так и не разобрался, где он,
кто он, зачем он?
В отчаянии Митя заколошматил кулаками в стену и... она треснула. За
примитивной фанерной заслонкой находился мужской туалет, находящийся на
капитальном ремонте со времен мезозоя.
Оттуда Митя пробился через заколоченную дверь в неосвещенный холодный
коридор, где никто не подавал ни малейших признаков жизни.
И вдруг послышались голоса.
"... Я всегда говорила что рванет, нечего тут на каких-то террористов
сваливать..."
Митя сделал шаг и закачался на краю пропасти -- на месте предполагаемого
пола оказалась шахта давно бездействующего лифта. Инфравизоры в этом царстве
термодинамической смерти не подсказывали ему ничего.
Делать шаг назад было поздно. Митя различил что-то торчащее из
противоположной стены и оттолкнулся от края пропасти, пытаясь ухватиться за
этот выступ. Но врезался в него головой, отчего тот хрустнул и стал
разваливаться. Митя судорожно замахал руками, зацепился за какой-то кронштейн,
рванулся и оказался... в типичном учетном отделе. А преодоленной преградой
был кондиционер, установленный на место лифтовой двери.
Митю встретили оживленные женщины, которые выражали свое удивление
агрессивным визгом. Какая-то упитанная дама попыталась огреть его табуреткой
по голове -- похоже ядовитые газы вызвали у нее острую рэмбоманию. Затем она
стала надвигаться мощным бюстом, намереваясь раздавить пришельца.
-- Секундочку, вы что спасателя не признали? Вам что из МЧС должны
специально позвонить и меня представить? Распоряжение об эвакуации не про вас?
Хотите скончаться, не дожив до зарплаты?-- затарахтел Митя, а потом даже хотел
протянуть руку, чтобы поздороваться, но вовремя заметил на своей коже никуда
ни исчезнувшие ромбики котлетного цвета.
-- Так на нас же не распространяется.-- строго сказала упитанная дама, но
натиск прекратила.-- Мы тут секретные.
-- Значит, уже распространяется, отстали вы от жизни, связи-то нет. Вот я
вместо связи и работаю,-- Митя непритворно застонал, страдая от боли и тупых
лиц секретных работниц.-- Гражданки, вам велено отсюда немедленно выметаться,
то бишь спасаться.
Дамы вдруг смилостивились, прислушались и стали спешно исчезать.
В очистившемся от женских тел помещении сделалась видимой стальная дверь с
черепом и костями. Какой-то остряк пририсовал черепу бороду и шапку Деда
Мороза.
-- Как открывается эта дверь?-- окликнул Митя одну из последних женщин, чья
эвакуация замедлялась крупными габаритами.
-- Там сидит один, сторожит склад ценных биопрепаратов. Товарищ Маленкович.
Вы позвоните, но он все равно не откроет. Он открывает только Курочкину и
главному.
-- Так и ему ж надо эвакуироваться.-- едва скрывая коварство, сказал Митя.
-- Ему не надо, кому он такой нужен? Да и сам он оттуда никогда не уйдет.
Он ведь тоже своего рода биопрепарат,-- сказала напоследок дама-учетчица и
скрылась.
Однако после звонка дверь неспешно распахнулась и Митя вступил в царство
холода.
-- Ну, что это сегодня от Курочкина покоя нет. Вы -- Тюлькин, да? Какие вам
образцы?-- спросил некто, отчаянно худой и высокий. Возраст его и даже пол
были трудноопределимым. И вообще выглядел он страшновато. Наверное, это и
был товарищ Маленкович.
-- Инго. За номером 345656. Вот так, кажется не ошибся.
-- Не ошибся,-- подтвердил неопределенный как тень человек.-- Пошли.
"Неужели так все просто? И маразматик без лишних вопросов отдаст ему
вожделенный препарат?"-- теплая волна прокатилась по телу Мити, вытесняя боль
и холод.
Они двигались вдоль стальных шкафов. И все это изрядно напоминало хорошо
оборудованный морг для долгосрочных упражнений студентов- медиков.
-- Вот здесь они, любезный.
Двери холодильника распахнулись. Митя с большим интересом заглянул внутрь и
тут же получил крепкий удар в левую половину затылка. Ему показалось, что
череп его разлетелся и наружу хлынуло все что было внутри: мысли, чувства,
какая-то жижа и даже боль.
Очнулся он от холода и от дурноты, выворачивающей внутренности наружу.
Дурнота была сильнее заметна, чем боль, бьющаяся в голове.
Сверхусилием Митя заставил себя разлепить веки. На одной руке лежал жгут,
из вены торчала игла. Другая рука нащупала какую-то теплую гущу из волос и
крови на затылке. Может там и мозги?..
В руки Маленковича перекочевало помповое ружье и оно было направлено ровно
на Митю. В магазине два последних патрона, но старичок может и не
промахнуться, если он там какой-нибудь пронафталиненный ворошиловский стрелок..
-- Значит, ты перешел через порог Ходжелла и стал бессмертным.-- сказал
Маленкович дрожащим от зависти голосом.
-- А вы?-- машинально простонал Митя.
-- А я застрял на нем. Я старею, медленно превращаюсь в чудище, но и до
смерти мне далеко. Особенно если регулярно глотать "ингу", особенно если жить
без радостей, в холоде, на суровой диете. Это разве жизнь? А ты, значит,
сподобился бессмертия...
-- Мне -- тридцать лет...-- Митя сделал паузу, во время которой отчаянно
боролся с очередным натиском дурноты.-- Мне только тридцатник, хотя я плохо
выгляжу.
-- Да нет, ты хорошо выглядишь,-- оспорил старик Маленкович, учитывая что
тебе десять раз по тридцатнику, не меньше. А мне всего лишь сто, но жить
дальше невмоготу! Я тут с тридцать восьмого года, с тех пор как рыли котлован
под кирпичевский институт. Вначале как чекист, потом как зэк.
-- Мне триста?-- вдруг поверил Митя, забыв даже о дурноте.-- А чего же
Светлана ничего не...
Он сейчас вспоминал то, что предшествовало виселице.
-- Я долго болел и пил воду, настоенную на болотной ягоде. А когда
выздоровел меня повесили... Я был такой еще маленький, что палач держал меня
на руках, как мамка...
-- А меня взяли на эксперименты, после того как я переболел тифом на этой
вот великой стройке.-- заговорил о своем человек-тень.-- До Кирпичева был тут
начальником орденоносный академик Тришин. Тришин уверен был, что мафусаилы
существуют, что дескать одного такого, по имени Еруслан, он лично хлопнул в
Гражданскую, а тот ожил и ушел. Тришин искал-искал и все-таки нашел еще одного
бессмертного по имени Девлет. И вот стали делать переливания крови от Девлета
ко мне. Тришин решил вызвать у меня бессмертие, а потом разработанный метод
применить к высокому начальству.
-- Мне можно встать?-- спросил Митя, почувствовав, что незнамо откуда
подтекают силы.
-- Нет, полежи еще, послушай.-- распорядился старец.-- Чтобы
исполнительская вертикаль была крепкой, тот, кто сидит наверху должен жить
долго, еще лучше вечно... Девлет-то не оправдал надежд, дефективный оказался,
в кому впал, пришлось его заморозить на неопределенное время. Эксперименты на
мне тоже прекратились. Все товарищи наверху безвременно почили,
исполнительская вертикаль полностью рассыпалась... Но теперь все наладится,
ты качественнее Девлета, я возьму твою кровь и твое бессмертие вместе с ней.
Выслушав этот пассаж, Митя резко ухватился за дуло ружья и оттолкнувшись от
пола локтями, обезоружил старика.
-- Все, дедушка, отвоевался. Как не вертись, а в могилку ложись.
-- Значит, ты так.-- ласково улыбнулся Маленкович.-- А мы сяк.
Старец распахнул дверь еще одного холодильника и Митя увидел огромное тело,
лежащее как будто в неглубокой ванне, прикрытое полиэтиленом и забросанное
