чтобы, распластавшись на крыше, держаться за скобу руками, как
они это проделали с Шэффером на пути наверх. Он подумал о
Шэффере - но как о чем-то постороннем, далеком. Эмоций не
осталось - утомление, потеря крови и жестокий холод истощили
чувства. Он подумал и о других - о старике и девушке на крыше
верхней станции, о двух изменниках внутри вагончика. Мэри и
Карнаби-Джонс ничем не могли ему помочь; безоружные Томас и
Кристиансен вряд ли решились бы повторить вылазку Каррачолы - у
того хоть был "шмайсер".
Шэффер... Мысли Смита вновь вернулись к нему. Шэффер
чувствовал себя не лучше, чем майор. Он едва очнулся, приходя в
себя от тяжелого кошмара и ощущая во рту соленый привкус.
Сквозь туман в голове он услыхал женский голос, повторяющий его
имя. В нормальной обстановке Шэффер всегда живо откликался на
женские голоса, но теперь ему хотелось, чтобы женщина умолкла:
она была частью того тяжелого сна, в котором ему раскроили
голову, и чтобы боль прошла, надо было проснуться. Он со стоном
уперся ладонями в пол, пытаясь приподняться. Ему стоило немалых
трудов, помогая себе руками, оторвать голову от пола. Голова
была чужой: в нее словно всадили мясницкий топор и набили
ватой. Он помотал ею, чтобы рассеялся туман, - и напрасно,
потому что из глаз снопом посыпались разноцветные искры. Шэффер
поднял тяжелые веки, и пестрый калейдоскоп потихоньку растаял в
воздухе. На полу проступили знакомые очертания его собственных
рук. Он окончательно пришел в себя - но кошмарное наваждение
не отступало. Он по-прежнему чувствовал во рту соленый привкус
крови, голова все так же кружилась в каком-то бешеном танце, а
женский голос продолжал звать его:
- Лейтенант Шэффер! Лейтенант Шэффер! Очнитесь.
лейтенант! Очнитесь же! Слышите меня?
Где-то он слышал этот голос, подумал Шэффер, вот только
где? Должно быть, очень давно. Он повернул голову на голос -
он исходил откуда-то сверху - и перед глазами опять поплыла
разноцветная мозаика. Нельзя двигать головой, заключил
Шэффер. Он подтянул под себя колени, подполз к какой-то
механической штуковине, за которую удобно было держаться, и
потихоньку поднялся на ноги. Ноги дрожали, но он все-таки
стоял.
- Лейтенант! Лейтенант Шэффер! Я здесь, наверху! Шэффер
невероятным усилием приподнял голову - казалось, этот простой
жест занял у него целую вечность, - и беспорядочный хоровод
разноцветных светил перед его глазами собрался в аккуратное
созвездие. Он узнал этот голос - голос Мэри Эллисон, ему
казалось, он узнал даже ее бледное лицо со следами слез.
Впрочем, уверенности не было - взгляд не мог сосредоточиться.
Он никак не мог понять, какого черта она делает там наверху, за
какой-то решеткой вдребезги разбитого светового люка. Его мысли
тупо продирались сквозь самые обычные вещи. Они были похожи на
пловца, вынужденного плыть против течения, путаясь в густых
водорослях.
- Как вы себя чувствуете? - спросила Мэри. Вопрос его
рассмешил.
- Кажется, кое-что чувствую, - не сразу ответил он. -А
что случилось?
- Они ударили вас вашим же автоматом.
- Вот оно что. - Шэффер понимающе кивнул и тут же пожалел
об этом. Он осторожно пощупал кровоподтек на голове. - Должно
быть, сотрясение... - Он резко оборвал себя и медленно
повернулся лицом к двери. Что там такое?
- Собака. Похоже, собака лает.
- Я так и думал. - сказал он притихшим голосом и как
пьяный прислонился ухом к железной двери. -Много собак. И
стучат молотом, да не одним. - Он отошел от двери и,
спотыкаясь, подошел к тому месту. откуда хорошо было видно
Мэри. - А где майор?
- Отправился за ними, - бесстрастно ответила она.-
Вспрыгнул на крышу вагончика.
- Так, значит, - Шэффер воспринял известие как нечто
заурядное. - И что же дальше?
- Что дальше? - Раздраженная его явным безразличием, Мэри
повысила голос: - Была драка, и кто-то слетел вниз. Не знаю,
кто.
- Один из этих. - убежденно ответил Шэффер.
- Откуда вы знаете?
- Майор Смит не из тех, кто сваливается в пропасть. Это
кстати, цитата из воспоминаний будущей миссис Шэффер. Наш майор
Смит не имеет обыкновения падать с крыши фуникулера. А это
цитата из воспоминаний будущего мужа миссис Шэффер.
- Похоже, вы приходите в себя, - заметила Мэри, -Вы,
пожалуй, правы. Там кто-то сидит на крыше, и вряд ли кто из
этих...
- А откуда вы знаете, что там кто-то сидит?
- Вижу, - нетерпеливо ответила она, устав от объяснений.
- Луна светит. Да сами взгляните. Шэффер взглянул сам, потер
глаза рукавом.
- Должен вам сказать, любовь моя, что я не могу
разглядеть даже самого вагончика.
До центральной опоры оставалось метров десять.
Поднимающийся снизу вагончик находился примерно на том же
расстоянии от нее. Времени было в обрез. Смит оторвался от
взрывчатки и приготовился. Вытянув вперед руки, он зацепился за
верхнюю балку опоры. Удар был сильным, но он удержался и быстро
перебирая руками и ногами, перелез по обледеневшей стальной
балке на другую сторону опоры. Крыша вагончика с нижней станции
уже начала проплывать мимо. Впервые за эту ночь Смит
возблагодарил луну. Сделав еще два неверных шага по скользкой
поверхности, он прыгнул на обледеневший трос, ярко блеснувший в
бледном свете. Левой рукой Смит придержал трос, правой обхватил
его, прижав к груди. Как ни крепко он старался держаться,
все-таки он соскользнул немного вниз, и трос. дернувшись,
ударил его по шее, едва не лишив головы. Но ноги уже нащупали
крышу вагончика, и он, отпустив трос, рухнул на четвереньки и
вслепую нащупал стойку скобы подвески. Несколько долгих секунд
Смит не двигался, одолеваемый тошнотой, подступившей к горлу.
Потом, когда ему немного полегчало, лег лицом вниз. По мере
удаления от опоры вагончик раскачивался все сильнее. Расскажи
Смиту кто-нибудь о том, как вконец обессиленный человек за счет
одного инстинкта самосохранения нашел в себе силы продержаться
в таких условиях - он бы не поверил. Казалось, прошла целая
вечность, прежде чем силы потихоньку стали возвращаться к
нему. Уже привычным движением он сел, привалившись к скобе и
стал смотреть вниз.
Вагончик, который он только что покинул, приближался к
последней на своем пути опоре. Томас и Кристиансен сидели на
полу. Кристиансен сооружал себе повязку на раненую руку. Обе
дверцы были раскрыты настежь - как в тот момент, когда они
втроем предприняли атаку на Смита. То, что никто из них даже не
попытался прикрыть двери, свидетельствовало об уважении, если
не сказать - страхе, который они теперь испытывали по отношению
к Смиту. Яркая магниевая вспышка блеснула сверху, и сразу же
раздались два взрыва, слившиеся в один. Задние стойки скобы
подвески вагончика разлетелись в куски, и он, запрокинувшись,
повис на двух передних.
Кристиансена отбросило к открытой задней дверце. Он
судорожно попытался удержаться за стену, но раненая рука
подвела его, и он беззвучно вывалился из двери, пропав во тьме.
Томас, руки у которого были в порядке, а реакция быстрее,
оказался удачливее, но ненадолго. Он увидел, как
разламывается крыша вагончика под давлением стоек, на которые
ложилась тяжесть, явно для них непосильная. Томас подобрался к
дверце и обеими руками ухватился за трос. Ему удалось выкинуть
наружу ноги как раз в тот момент, когда передние стойки со
скрежетом выломались из крыши. Вагончик, переворачиваясь в
воздухе, рухнул вниз. Томас удержался на тросе, который,
освободившие от груза вагончика, ходил ходуном. Но, обернувшись
он увидел несущуюся на него поперечную балку ни жней опоры.
Силы покинули его, изо рта вырвался крик ужаса. Суставы рук, до
боли сжавшие ледяной трос, побелели как полированная слоновая
кость. А потом раздался долгий крик, затихший в ночной тьме
Приближаясь к верхней станции, Смит подался вперед, пытаясь
разглядеть, что делается в замке. Ему было не видно
восточного крыла Шлосс Адлера, но судя по клубам густого дыма,
заполнившего долину пожар не утихал. Луна опять скрылась за
облаками, Но на этот раз это было, с одной стороны, им на руку,
а с другой - могло помешать. В темноте незаметнее были клубы
дыма, зато ярче казался огонь. Теперь дорога была каждая
минута, пока в долине - в деревне или в казармах - не увидят
пожар. Впрочем, внимание может привлечь не только огонь, но и
раздававшиеся в замке взрывы, которых оказалось что-то
многовато; вряд ли все они были на совести Шэффера.
Крыша вагончика достигла уровня верхней станции и Смит со
вздохом облегчения увидел у входа фигуру Это был Шэффер. Весьма
потрепанный Шэффер, это верно, едва держащийся на ногах, Шэффер
с кровавой маской вместо лица, Шэффер, которому, при всем
старании, никак не удавалось сосредоточить свой взгляд И все же
это был Шэффер, несомненно он. Смит по чувствовал внезапный
прилив энергии. Он только сей час до конца понял, как дорог
ему этот американец.
На крыше станции, прижавшись к стене замка, стояли Мэри и
Карнаби-Джонс. Он поднял руку, приветствуя их, но они не
ответили. Я будто призрак из царства мертвых, подумалось Смиту.
Шэффер, несмотря на проблемы со зрением и головокружение,
вполне справился с управлением фуникулером. Может, это удалось
ему по чистой случайности но он остановил вагончик точно под
навесом крыши. Сперва Мэри, потом Джонс соскользнули по
нейлоновой веревке вниз. Джонс с закрытыми глазами. Никто не
проронил ни слова, даже когда Шэффер помогал им спуститься на
пол станции.
- Быстрей! Быстрей! - закричал Смит, гостеприимно
распахивая дверцу вагончика. - Сюда давайте, все! -Он поднял
валявшийся на полу "люгер" Шэффера и обернулся на лай собак и
грохот молотов, с помощью которых пытались открыть железные
двери станции.
Мэри и Шэффер были уже в вагончике. Джонс замер со
"шмайсером" в руке, прислушиваясь к грозному грохоту. Лицо
его было безучастным.
- Я ужасно боюсь высоты. Но дело не в этом.
- Живо в вагончик! - прошипел Смит.
- Нет, - отрицательно покачал головой Джонс. - Слышите?
Сейчас они будут здесь. Я старше всех вас на двадцать лет, я
остаюсь.
- Бога ради! - взмолился Смит. - Впрочем, спасибо Джонс.
- Он понимающе кивнул и тут же, здоровой рукой послав артиста в
нокаут, втащил его внутрь. Потом быстро освободил тормоз,
включил передачу и догнал двинувшийся вперед вагончик.
В этот момент грохот, который производили осаждавшие
дверь тоннеля, усилился. Видимо, в Шлосс Адлере решили, во
что бы то ни стало преодолеть преграду. Смит затворил дверцу
вагончика. Шэффер сидел, обхватив голову руками. Мэри стояла на
коленях, прижав к груди Джонса, и смотрела на его благородную
седину. Лица ее было не видно, но Смит готов был голову отдать
на отсечение, что она вряд ли хвалит негодяев, обидевших
пожилого беззащитного артиста. Так прошло минуты две - пока
Карнаби-Джонс не шевельнулся. Вслед за ним встрепенулась
Мэри, и взгляд ее упал на Смита. На губах ее сияла улыбка.
- Все в порядке, - сказала она. - Я сосчитала до десяти,
открыла глаза и призрак не исчез. Значит, ты не призрак. - Она
помолчала, и улыбка слетела с ее губ. - Я думала, тебя уже нет.
- Не ты одна. Надо подавать в отставку. За последние
четверть часа я исчерпал лимит удачи на всю оставшуюся жизнь. А
ты неважно выглядишь.
- И чувствую себя неважно. - Лицо ее мертвенно
побледнело, на нем обозначились морщины. Она бессильно
прислонилась к железной стенке. - К твоему сведению, у меня
горная болезнь. И это путешествие для меня - нож острый. Смит
