кровью...
Дейк все понял. Ее упрямый гордый разум был полон высокомерия и
уверенности в собственной непогрешности. Столкнувшись с чудовищным и
необъяснимым явлением, ее разум не смог проявить гибкость, оказался
неспособным принять невозможное. И, не выдержав перенапряжения, сломался
полностью, абсолютно. И теперь, неожиданно для себя, глядя на Патрицию,
Дейк понял, как близко он сам подошел к той последней черте, которая
отделяет его от безумия. И это дало то необходимое ему увеличение
пластичности восприятия, без которого он бы не выстоял.
Дейк знал, что врачам удастся, причем сравнительно быстро, вернуть
Патрицию к относительно нормальному состоянию. Но она уже никогда не будет
прежней. Теперь она навсегда потеряет уверенность в себе, а за каждым
поворотом ей будут чудиться новые чудовищные ужасы.
С Молли, служанкой-японкой, все будет иначе. Она не обладает таким
гордым и жестким разумом, для существования которого был необходим мир,
построенный на логике. У Молли были желание и возможность принять
необъяснимое. Конечно, у нее еще не раз будут кошмарные сны. И временами
ее будет охватывать страх. Но она не будет пытаться найти объяснение
необъяснимому.
И они пришли - вышколенные и ласковые врачи для самых богатых, лишь
легким бормотанием выражающие беспокойство; своими нежными наманикюренными
пальцами осторожно нащупывающие пульс; тихими, приглушенными голосами,
заказывающие лучшие отдельные палаты с младшим медицинским персоналом
высшей квалификации; делающие успокаивающие инъекции и строго
выговаривающие помощникам, осторожно несущим неподвижное тело Патриции в
роскошный хромированный медицинский лимузин, который помчится по темным и
пустынным улицам ночного города.
Один из врачей уехал вместе со спящей Патрицией, а другой, все время
нервно поглядывающий на часы, остался с Дейком и Молли, чтобы расспросить
о том, что же все-таки здесь произошло. Из-за нескольких чуть нетерпеливых
взглядов, которые бросал на Дейка врач, Дейк понял, что его лицо вновь
стало нормальным. Он даже осторожно трогал правую щеку, чтобы убедиться в
этом.
Молли сидела на высоком стуле, неподвижно сложив руки, плотно сдвинув
колени, черные волосы аккуратно собранные в узел на затылке, отливали
масляно-голубым и зеленым в ярком электрическом свете. Изредка она бросала
короткие настороженные взгляды в сторону Дейка.
- Это очень похоже на истерию, - сказал врач. - Возможно, нам будет
легче поставить диагноз, если вы расскажите все подробности, мистер Лорин.
- Я появился здесь всего за несколько минут до того, как все
произошло, доктор. Я только что прилетел из Нью-Йорка и на такси приехал
сюда.
- Когда вы увидели ее, вам не показалось, что она чем-нибудь
огорчена?
Дейк нервно рассмеялся. Это был неприятный смех. Стоит только
рассказать этому маленькому суетливому человечку правду, так не пройдет и
десяти минут, как его оденут в смирительную рубашку, и он окажется в
больнице для душевнобольных, несмотря на постоянный недостаток мест в
подобных заведениях. Количество психиатрических заболеваний за последние
пятнадцать лет резко увеличилось и в корне изменило подход к ним
государственных учреждений. Потенциальная способность к насилию стала
единственным критерием ненормальности. Все остальные виды психических
отклонений не принимали во внимание - люди с подобными заболеваниями,
погруженные в свои странные фантазии, могли спокойно разгуливать по
улицам.
Возродилось поверье, пришедшее из средних веков, о том, что спасен
будет всякий подавший безумцу. Появилось множество культовых религий, где
во время их странных сборищ люди давали выход накопившимся стрессам.
- Она не казалась чем-то огорченной, - сказал Дейк. - А потом
произошло все очень быстро.
Врач повернулся к Молли.
- А вы ничего особенного в последнее время не замечали?
- Нет, сэр, - тихо ответила Молли дрожащим голосом.
Дейк посмотрел на девушку и понял, что она ни о чем рассказывать не
будет. Врач вздохнул и снова посмотрел на часы.
- Да, немного пользы от разговора с вами. Мисс Тогельсон всегда
производила впечатление сильной личности. Все это... совершенно
неожиданно, с моей точки зрения. Никто из вас не знает, что означает ее
бред о каких-то черепах?
Дейк увидел, что Молли содрогнулась, услышав последние слова врача.
Он сказал:
- К сожалению, нет.
- Тогда мне пора.
- Вы не могли бы подвести меня, доктор, если вы направляетесь в
центр?
- С удовольствием.
Когда они вышли за дверь, Дейк услышал, как Молли закрывает все
засовы. Врач и Дейк сели в машину, и в окно Дейк увидел, как зажигается
свет в одной за другой комнатах. Теперь Молли долго будет бояться темноты.
Теперь она все ночи с удовольствием превратила бы в дни.
Врач вел машину с небрежной стремительностью.
- Куда вы направляетесь, мистер Лорин?
- Я оставил свои вещи в аэропорту.
- Я отвезу вас туда.
- Могу ли я позвонить вам завтра и справиться о здоровье мисс
Тогельсон?
- Позвоните днем.
Врач выпустил Дейка у входа в камеру хранения. Не успел Дейк
захлопнуть дверцу, как автомобиль с рычанием умчался.
Дейк подошел к яркой неоновой вывеске у входа. Две большие группы
туристов из Индии стояли, весело разговаривали и смеялись. Женщины были
одеты в сари, богато отделанные золотом и серебром. Они окинули его
короткими равнодушными взглядами. Туристы прибыли сюда из процветающей
страны, переживающей период небывалого подъема. Считалось модным ездить в
туристические поездки в страны умирающего и загнивающего запада. "Там все
так необычно, моя дорогая. Но люди! Они такие вялые. И такие чудовищно
вульгарные. Конечно, у нас есть перед ними определенные обязательства -
ведь именно у них началась индустриальная революция, вы же знаете.
Вообще-то, мы приглашали к себе их инструкторов, посылали своих юношей и
девушек в их университеты. Подумать только! Но потом мы, конечно,
превзошли все их технические достижения. Тата построил первый совершенно
автоматизированный завод по обработке стали. Надо полагать, что война
действительно сильно подорвала все их ресурсы. Мы даже не можем
представить себе, как нам повезло, что Пак-Индия никогда не подвергалась
бомбардировке. А теперь мы достаточно сильны, чтобы этого никогда не
произошло. Вы, конечно, слышали последнюю речь президента Лала. Любой,
подтвержденный акт насилия, будет отомщен тысячекратно. Это заставит
Гарва, Чу и Фахди воздержаться от любых необдуманных шагов."
9
Дейк собрал вещи и отправился в ближайшую гостиницу. Там он снял
номер и, поужинав в ресторане, пошел к себе, чтобы попытаться разобраться
в том, что происходит. Он доставал свои туалетные принадлежности, когда к
нему в номер постучал посыльный, держащий в руках пишущую машинку.
- Она довольно-таки неприглядная с виду, сэр, но управляющий говорит,
что она в порядке.
Он поставил машинку на столик у окна.
- Я не просил никакой машинки.
Посыльный был серьезным молодым человеком, отличительной чертой
внешности которого было полное отсутствие подбородка. Он с сомнением
посмотрел на Дейка.
- Может, это, конечно, такая шутка, мистер Лорин. Только что-то я не
возьму в толк, что тут смешного.
- Вы это про что?
- Но я же был здесь десять минут назад и вы мне сказали, что вам
нужна пишущая машинка. Я хочу сказать, что если это какой-то розыгрыш... и
все-таки я не понимаю...
Раньше, до происшествия с Патрицией Дейк наверняка чего-нибудь
наговорил бы посыльному. Он бы позвонил управляющему и спросил, не
изобрели ли они новый способ надувательства клиентов. Он бы потребовал,
чтобы машинку немедленно унесли.
Но мир вокруг него как-то непостижимо и почти неуловимо менялся:
наглая девица, красиво рассуждавшая об искажении реальности, затем
половина черепа в зеркале и обезумевшая от ужаса женщина. Да, еще ноготь.
Дейк был от природы любопытен. Он же все-таки журналист. Не мог же он
проигнорировать объективные вопросы, возникшие вследствие его
субъективного опыта.
Он дал посыльному чаевые.
- Похоже, шутка оказалась неудачной.
Молодой человек вздохнул.
- Спасибо, сэр. Вы заставили меня поволноваться. Я уже подумал, а не
спятил ли я. Спокойной ночи, сэр.
Посыльный вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. А Дейк остался
стоять посреди своего номера, задумчиво потирая подбородок. История с
машинкой, как впрочем, и вся та чертовщина, которая с ним последнее время
происходит, имеет два аспекта. Безумие. Иллюзия. Да, но ведь Молли и
Патриция что-то видели. Можно ли считать этот факт объективным
доказательством? Только в том случае, подумал Дейк, если он сможет
доказать себе, что в действительности побывал у Патриции, и все, что, как
ему казалось, там произошло, случилось на самом деле. Дейк подошел к
телефону. Ему понадобилось двадцать минут, чтобы дозвониться до больницы.
Телефонная служба из удобства превратилась в нечто ужасно действующее на
нервы в последнее время.
Наконец ему ответила телефонистка больничного коммутатора.
- Я хотел бы справиться о пациентке, которая недавно поступила. Мисс
Патриция Тогельсон?
- Подождите, сэр. Я проверю.
Дейк ждал. Через некоторое время он получил ответ:
- Вы слушаете, сэр? Она поступила около трех часов назад. Сейчас она
отдыхает, сэр.
- Спасибо.
Он повесил трубку и, сев на край кровати, закурил. Ну, хорошо. Теперь
- следующий шаг. Как я могу доказать, что минуту назад звонил то телефону
и разговаривал с больницей? Стоимость этого звонка будет внесена в мой
счет. Так, но когда я увижу свой счет за гостиницу, где доказательства
того, что я в действительности вижу?
Вдруг Дейк почувствовал резкую боль в затылке, такую невыносимую и
неожиданную, что ему показалось, что он ослеп. Он закрыл глаза, и снова
открыл их, ощутив какую-то непонятную ему перемену. И вдруг он понял, что
уже прошло сколько-то времени, но сколько - он не знал. Он уже сидел не на
кровати, а за столом. Листок паршивой гостиничной бумаги вставлен в
пишущую машинку. И он даже успел напечатать несколько строк.
Дейк механически прочитал то, что было напечатано на листке:
"Довожу до вашего сведения: когда Дарвин Брэнсон умер, мне стало
ясно, что я смогу использовать его смерть в своих корыстных целях. Я
понял, что можно будет привлечь к себе внимание общественности. Я работал
с Дарвином Брэнсоном целый год, он должен был сделать подробный обзор
важнейших решений, принятых Государственным Департаментом. Он никогда не
участвовал ни в каких секретных переговорах. Статья, которую я написал для
газеты "Таймс", является полнейшим вымыслом. Никаких договоров подобного
рода заключено не было. Я хотел, написав эту статью, способствовать
объединению всего мира. Теперь я, понимаю, что страдал манией величия.
Кроме этого, мне стало ясно, что моя статья приведет к последствиям, прямо
противоположным тем, которых мне хотелось бы добиться. Я чувствую, что
когда писал ту статью, я был не в состоянии контролировать свои действия.
Единственное, что я могу сделать сейчас, чтобы искупить свою вину, это
признаться в обмане, а затем..."
И все. Похоже было, что неожиданный временной скачок отнял у него
способность понимать и чувствовать происходящее. Слова казались ему
