было все равно. Чуть ли не каждый уик-энд он ездил домой. В
богом забытый городишко Нонхиген, что в Пенсильвании. Какая же
там скука! Один раз я поехал с ним. В субботу вечером мы нашли
только одно развлечение: наблюдать за автобусной остановкой. "О
боже, - сказал я Алану, - ты слишком серьезен. Колледж - это
не только учеба". Я хотел, чтобы мы вместе подали заявления в
стеденческое братство. Я думал, что мои шансы при этом
возрастут. Они отвергли меня, но пригласили его. А он не писал
ни какого заявления. Для меня это был жестокий удар, думал,
никогда не оправлюсь от него. Как могли эти восемнадцатилетние
сопляки решать, кто им подходит, а кто нет, если они знали
человека лишь несколько месяцев? Почему они отказали мне? За
столь короткий срок эти мерзавцы пришли к выводу, что Алан -
золото, а я - дерьмо. Алан даже не оставался в кампусе на
уик-энд. Я жаждал стать членом студенческого братства, а
студенческое братство жаждало Алана. Господи, я даже плакал.
Алан согласился при условии, что они возьмут и меня. Его соседа
по комнате. Боже, я никогда этого не забуду. Он просто
облагодетельствовал меня. Представляешь, какая была у него сила
воли! Членство в братстве значило очень многое, а он
хладнокровно торговался с этими обезьянами. Я думал, у него
ничего не выйдет. Но он своего добился. Они приняли нас обоих.
Потом он не ударил для братства пальцем о палец, лишь позволял
им гордиться тем, что состоит в нем. И по-прежнему уезжал домой
на уик-энды. Я же участвовал во всех начинаниях. Господи, как
мне было хорошо! Незабываемое время.
- Я что-то не понимаю. Чем же Алан Стэнвик выделялся
среди остальных?
- Чем выделялся? Ему только тридцать три, а он руководит
одной из крупнейших корпораций страны.
- Да?
- Да. Я знаю, что ты хочешь сказать. Что он, мол, женился
на "Коллинз Авиэйшин". Но он к тому же чертовски умен и
работал, как проклятый. Я горжусь тем, что живу за его счет.
- Извините.
- Поверь мне. Коллинзы нуждаются в нем больше, чем он в
них. Думаю, случись Джону Коллинзу выбирать между Аланом и
Джоан, он оставил бы Алана, а собственную дочь бросил бы на
съедение волкам. Алан все равно возглавлял бы "Колллинз
Авиэйшн" независимо от того, был бы он мужем Джоан или нет.
- Вы так считаете?
- Да. Можешь не сомневаться. Ты не знаешь, какой это
опасный человек. Корпорации должны драться за него, как дрались
студенческие братства. У этого парня есть все.
- Вы прямо-таки идолопоклонник.
- Совершенно верно, и мой идол - Алан Стэнвик.
- Вы его часто видите?
- По правде сказать нет. У нас разные интересы. Он
летает, играет в теннис, сквош, плавает на яхте. Я же люблю
выпить. Он много работает. И вообще очень серьезен. Он не
способен сесть, налить джина с тоником, поболтать о том о сем.
Мы вот просто разговариваем, коротаем время. Он же старается
использовать каждую секунду. И потом, Джоан недолюбливает мою
жену. Я, кстати, тоже. Ты не знаком с моей женой? При удаче ты
с ней так и не встретишься. Если ты убежишь с ней, я тебя
отблагодарю.
- Получается, Берт, вы не особо в курсе дел Алана?
- Никогда не был в курсе. Как, впрочем, и остальные. Алан
никогда не раскрывал своих карт. Он может умирать от рака, но
никому ничего не скажет.
- Странно, что вы заговорили о раке.
- Лучшему другу не признается, что у него штаны горят.
- За ленчем мне показалось, что Джоан чем-то подавлена.
- Послушай, Джон, я не ошибусь, если скажу, что ты -
друг Джоан, а я - Алана, так?
- Так, - кивнул Флетч.
- Поэтому ты воспринимаешь происходящее с ее точки
зрения, а я - с его.
- Совершенно верно.
- Алан женился не просто на девушке своей мечты. Он
женился на корпорации. Деловом предприятии. На вездесущем
тесте, совете директоров, прислуге, "Рэкетс-клабе" и еще бог
знает на чем. Если обычная жена - якорь, то этот парень
приковал себя к целому континенту.
- Джоан за ленчем упомянула о ранчо в Неваде.
- Да, Алан говорил мне об этом. После подписания сделки я
займусь страховкой. Через пару недель. Коров там на пятнадцать
миллионов долларов.
- Вам повезло.
- Все эти годы я тревожился об Алане. Теперь я должен
волноваться из-за коров. Слава богу, коровы не летают.
- Страхование ранчо вам будет внове.
- Алан позаботился обо мне. Через две недели я должен
связаться с одним маклером. Забыл, как его зовут. Где-то
записано...
- Джим Свартаут?
- Во-во. Именно он. Ты его знаешь?
- Конечно. Отличный мужик.
- Надеюсь, в страховании коров он разбирается лучше меня.
Мне наверняка понадобиться помощь.
- На ранчо они могут побыть вместе. Джоан и Алан.
- Нет. Тут те же деловые интересы. Покупка ранчо - ее
идея.
- Неужели?
- Да. Алану они ни к чему. Он понимает в коровах меньше
меня, а я знаю, что это большой сундук с четырьмя ногами по
углам, из которого капает молоко. Он туда не рвется. Ранчо
Косто Мучо!
- Я думал, это он предложил купить ранчо.
- Нет.
- Тогда почему Джоан так подавлена?
- Что ты имеешь в виду?
- Может, мне показалось, но создается впечатление, что ей
очень не весело.
- Она еще хуже Алана. Все на полном серьезе. Разве ты
этого не замечал? Улыбку из них надо вытаскивать клещами.
- Я, правда, не видел их дочку Джулию.
- Mаленькая мерзавка.
- Маленькая мерзавка?
- Жаль, что у нее нет сестры. Тогда бы я мог взять одну
из них за ноги и отколотить ею другую. Хочешь еще выпить?
- Спасибо, Берт. Мне пора на самолет.
- Улетаешь сегодня?
- Заскочу в отель, переоденусь и в аэропорт.
- Лучше б ты остался и познакомился с моей женой. Может,
тебе захочется увезти ее с собой.
- С вами приятно поболтать, Берт.
- Боже, как она отвратительна! Не пропадай, Джон. Как
только появишься в городе, сразу заскакивай ко мне.
- Обязательно, Берт. Обязательно.
Глава 16
- Фараоны. Фараоны. Фараоны.
Два коктейля. Сэндвич с сыром. Три джина с тоником. Флетчу
не хотелось вставать. Солнце уже скатывалось за горизонт, но
песок еще не остыл и согревал кожу накопленным за день теплом.
Флетч заснул.
Сандо потряс его за плечо.
- Фараоны. Спрячь все, что у тебя есть. Облава. Тьма.
Двойные зажженные фары патрульных машин за парапетом
набережной. Тишина. Тени с дубинками, спускающиеся на пляж.
Люди на берегу, поспешно расползающиеся во все стораны,
некоторые заходили в океан, другие шли по кромке воды
чернеющими в лунном свете силуэтами. Лисицы забрались на птичий
двор. Толстяк Сэм вышел из лачуги и сел на песок, скрестив под
собой ноги. Гамми Монтгомери приподнялся на локтях. Флетч
остался лежать. Бобби он не видел.
Полицейские обошли Флетча справа и слева. Их было семеро.
В защитных касках, с опущенными прозрачными щитами,
закрывающими лицо. Впереди выступал Каммингсвысокий,
широкоплечий начальник полиции.
Они окружили Монтгомери. Каммингс уперся дубинкой в живот
подростка.
- Пошли, Гамми!
- О господи! Почему я? Почему всегда я?
- Твой папуля беспокоится о тебе.
- Скажите ему, чтоб он катился ко всем чертям.
- Пошли, пошли. - Каммингс навалился на дубинку
посильнее.
- Я ничего не сделал! У меня нет наркотиков!
Дубинка провалилась чуть ли не до позвоночника.
- Это насилие! - Гамми попытался сбить дубинку рукой, но
только зашиб пальцы.
- Насилие. Громкое слово для восемнадцатилетнего.
- Мне семнадцать. Оставьте меня в покое!
Другой полицейский, плотный коротышка, внезапно наклонился
над Гамми и двинул его в ухо. Тот вскочил, чтобы избежать
второго удара.
Флетч после короткого раздумья подошел к не успевшему
выпрямиться толстяку и толкнул его в зад. Голова толстяка
воткнулась в песок, где только что лежал Гамми.
Третий полицейский поднял дубину.
Флетч изо всей силы ударил его в живот.
Четвертый, здоровенный детина, сбросил каску и двинулся на
Флетча. Тот успел ударить его дважды - в глаз и в челюсть.
Затем что-то треснуло, вспыхнула яркая звезда, и Флетч
почуствовал, как подогнулись его колени.
- Дерьмо. - успел пробормотать он.
Его голова лежала на коленях Бобби. В небе сияли настоящие
звезды.
- Господи, - выдохнул он.
На пляже царила тишина.
- Голова болит? - спросила Бобби.
- Господи, - повторил Флетч.
- Ко мне прибежал Сандо. Я решила, что тебя убили.
- Голова просто раскалывается.
- Он сказал, что ты ударил полицейского.
- Двух. Трех. Почему я все еще на пляже?
- Ты думал, что окажешься в космосе?
- Нет, в тюрьме.
- С тобой все в порядке? Они ушли.
- Почему они не арестовали меня?
- Я рада, что они оставили тебя здесь.
- Я ожидал, что меня заберут. Я ударил трех полицейских.
- Они могли сгноить тебя в камере.
Появился Сандо. Он жевал запеченную в тесте котлету.
- Эй, парень? Ну как ты?
- Что случилось? - спросил Флетч.
- Они опять забрали Гамми.
- Только его?
- Да.
- Почему они не забрали меня?
- Они хотели. Пара этих горил потащила тебя за ноги.
- А потом?
- Шеф велел им бросить тебя. Наверное, боялся, как бы они
не перетрудились затаскивая тебя на набережную.
- Не арестовали... Давно они смылись?
- Не знаю. Полчаса, час.
- Чем тебе помочь? - спросила Бобби. - Пойдем домой?
- Ты иди. Я не могу пошевелиться.
- Давай, отведу тебя, - предложил Сандо.
- Нет. Полежу тут.
- Сегодня суббота, напомнила Бобби. - Мне надо работать.
Она была в белых шортах, легкой блузе и сандалиях.
- Иди работай, - ответил Флетч. - Я оклемаюсь.
- Ты уверен? Ведь сегодня суббота.
- Не беспокойся обо мне.
- Ночка-то долгая будет, - заметил Сандо. - У Толстяка
Сэма ничего нет.
Гримаса боли перекосила лицо Бобби. Пагубное пристрастие
давало о себе знать.
- Это точно?
- У него нет даже аспирина.
- Господи, - выдохнул Флетч.
- Я все равно обработаю пару клиентов, - голос Бобби
дрожал. - После субботы обязательно наступит завтра.
- Да, - кивнул Сандо. - Воскресенье.
После ухода девушки Сандо посидел еще немного около
Флетча, помолчал, затем тоже ушел.
Флетч подгреб песок под голову. Он лежал между стеной на
набережной и лачугой Толстяка Сэма, которая просматривалась со
всех сторон. Никто не мог войти или выйти из лачуги
незамеченным.
Мозг Флетча, казалось, отделился от черепа. Каждое
движение и даже мысль вызывали боль.
В волосах запеклась кровь, смешавшаяся с песчинками. За
ночь кровь, песок и волосы превратились в единое целое.
Через два с половиной часа Флетч осторожно встал, отошел
на тридцать шагов и опустился на колени. Его вырвало.
Затем он вернулся к песчаному ложу.
В лачуге Толстяка Сэма было темно.
Кто-то шел вдоль набережной.
- Кризи, - позвал Флетч.
- Привет! - Кризи подошел вплотную. - О боже, я готов
повеситься!
Кризи был в одних шортах, без рубашки, босой. Руки его
дрожали, глаза беспокойно шныряли по сторонам.
- Это правда? У Толстяка Сэма ничего нет?
- Да.
- Я видел Бобби. О боже!
- Попробуй разбудить его. Вдруг что-то осталось?
Кризи глубоко вздохнул.
- Придется. Другого выхода нет. Без порошка не обойтись.
Под пристальным взглядом Флетча он доплелся до лачуги,
