карнавальному костру кипу бумаги, чтобы костер разгорелся
еще ярче на самой середине улицы. Ему казалось, что он
счастлив.
Коттон Хейвз спрашивал себя, поднялась ли температура в
комнате.
Это трудно было определить. Сам Хейвз сильно потел, но
он всегда потел, когда нервничал. Он не понимал до конца,
что решил Бирнс. Может, пожертвовать Кареллой, чтобы его
остальные подчиненные остались в живых. Но Хейвз никак не
мог примириться с этим. Ему не приходилось много потеть,
когда он служил в 30-м участке. Участок находился в
фешенебельном районе, и, по правде говоря, Хейвз не очень-то
радовался переводу в 87-й участок. Это произошло в июне, а
теперь был октябрь, - несчастные четыре месяца, а он уже
чувствовал себя частью 87-го участка, работал вместе со
всеми, всех знал, и его очень беспокоила судьба одного из
полицейских 87-го участка по имени Стив Карелла. Может
быть, лейтенант был прав.
Хейвз сделал для себя открытие: 87-й участок находился в
странном районе, и в нем работали странные люди. Он отнесся
крайне враждебно к своему переводу, не желая иметь дела с
трущобами и их обитателями, заранее считая детективов 87- го
участка безнадежными циниками, утратившими всяческие иллюзии
и идеалы. Но очень быстро убедился в противном.
Он понял, что в трущобах живут обычные люди. Им хотелось
любви, хотелось уважения, и не всегда стены трущобы были
звериной клеткой. Хейвз узнал все это от своих товарищей, и
был крайне удивлен, когда понял, что люди, работающие в 87-м
участке, руководствуются принципами, нисколько не снижавшими
эффективности их борьбы за соблюдение закона, -
человечностью и честностью. Когда нужно, они проявляли
жестокость, но старались понять того, кто нарушил закон. По
их мнению, житель трущоб необязательно преступник. Вор был
вором, но оставался человеком. Человечность и честность.
Эти принципы, казалось, не очень подходили людям, ежедневно
встречавшимся лицом к лицу с насилием и внезапной смертью.
И вот теперь, в этой комнате, люди столкнулись с
ситуацией, которая никак не согласовывалась ни с
человечностью, ни с логикой. Вирджиния Додж сидела за
столом, ожидая свою жертву, как воплощение алогичности и
бесчеловечности.
Может быть, Вирджиния Додж по-своему была права. Око за
око, зуб за зуб - разве не так сказано в Библии? Отец
Хейвза был религиозным человеком и назвал сына в честь
Коттона Мезера, воинствующего пуританского священника, ярого
охотника за ведьмами.
Джеремия Хейвз не мог согласиться с тем, что суды над
ведьмами в Селеме были порождением врожденных суеверных
страхов, зависти и желания отомстить за мелкие обиды. Он не
считал Коттона Мезера виновным в том, что лихорадочная охота
за ведьмами в Селеме приняла характер массового психоза.
И вот теперь в роли охотника за ведьмами выступает
Вирджиния Додж. Она жаждет мести. Стив Карелла нанес ей
непоправимый вред, отправив ее супруга в тюрьму, где тот
скончался. Может быть, блаженной памяти преподобный Перрис
в 1692 году счел, что жители Селема нанесли ему подобный же
вред, когда торговались относительно того, сколько дров ему
понадобится на зиму. Может быть, преподобный Перрис
совершенно бессознательно подбросил дров в костры, на
которых сжигали ведьм, давая против них показания, чтобы
отомстить мелочным горожанам. Но в поведении Вирджинии Додж
не было и намека на то, что она действует бессознательно.
Она пришла сюда, чтобы убить Кареллу, чтобы утолить жажду
мести.
"Интересно, стало у нас жарче?" - подумал Хейвз, оглядел
комнату и увидел, что Виллис развязывает галстук. Коттон
надеялся, что, если температура в комнате действительно
повысилась, никто не скажет об этом и никто не пойдет к
термостату, чтобы переставить его стрелку на нормальный
уровень.
Прислонившись к стене у вешалки, лейтенант Бирнс смотрел
на Хейвза, прищурившись.
Единственным, кто заметил, что Хейвз перевел стрелку
термостата, был Бирнс. Во время разговора с Гроссманом он
увидел, как Хейвз быстро шагнул к стене и взялся за
термостат. Позже он наблюдал за Хейвзом, когда тот закрывал
окна, и понял: у него что-то на уме, его действия не
случайны, а связаны между собой.
Бирнс старался понять, в чем заключается план Хейвза.
Он видел действия Хейвза, но был совершенно уверен, что
никто, кроме него, не заметил этого. Хейвз явно
рассчитывал, что духота в комнате поможет ему осуществить
его план. Кто первый пожалуется на духоту? Берт Клинг уже
снял пиджак и вытирал пот со лба. Виллис развязал галстук.
Анджелика Гомес задрала юбку, открыв колени, будто сидела на
скамейке в парке, обдуваемая речным ветерком.
Кто первый скажет: "Здесь жарко, как в пекле"?
Прежде всего, для чего Хейвзу понадобилась жара?
Бирнс надеялся, что план Хейвза не авантюра.
Но тут же подумал, что всякий план будет авантюрой, пока
на столе стоит бутыль с нитроглицерином.
Берт Клинг начал потеть...
Он чуть было не подошел к окну, чтобы открыть его, но тут
же вспомнил одну вещь.
Ведь Коттон недавно подходил к окну, чтобы его закрыть!
Кажется, он видел, как Коттон...
Ведь температура в комнате контролируется термостатом.
Кто перевел стрелку? Коттон?
Может быть, у него есть план?
Может, есть, а может, нет. Во всяком случае, Берт Клинг
скорее растает и превратится в лужу на деревянном полу
дежурной комнаты, чем откроет окно. Он ждал с любопытством
и потел все сильнее.
Хел Виллис хотел было сказать о том, как жарко стало в
комнате, но тут заметил, что рубашка Берта Клинга промокла
от пота. Закрыв на минуту глаза, Берт провел рукой по лбу и
стряхнул на пол капли пота.
Внезапно Хел Виллис понял, что в комнате стало жарко не
случайно.
Он попытался поймать взгляд Клинга, но ничего не прочел в
его глазах.
Чувствуя, что нижнее белье начинает прилипать к телу, Хел
стал ерзать на стуле, пытаясь устроиться поудобнее.
Мейер Мейер вытер капли пота на верхней губе.
Жарко, как в пекле, подумал он, интересно, нашел
кто-нибудь мои бумажки? Почему никто не выключит этот
проклятый термостат? Мейер посмотрел на аппарат. Коттон
Хейвз стоял у стены, и его глаза не отрывались от Вирджинии
Додж. Он был похож на часового, охраняющего что-то важное.
"Эй, Коттон, - подумал Мейер, - опусти немного руку и
поверни этот проклятый термостат".
Он чуть не произнес эти слова вслух.
Но потом снова стал думать, нашел ли кто-нибудь его
записки.
Думая об этом, совершенно отвлекся от жары и стал про
себя читать древнюю еврейскую молитву.
Анджелика Гомес расставила ноги и закрыла глаза. В
комнате было очень жарко. Она опустила веки и представила
себе, что загорает на плоском камне где-нибудь в горах. В
Пуэрто-Рико она часто взбиралась высоко в горы по тропинкам,
древним, как само время, почти скрытым пышной тропической
растительностью, находила скрытую среди деревьев поляну,
сплошь заросшую папоротником. На этой поляне обязательно
лежал плоский камень, и тогда Анджелика раздевалась и
подставляла тело поцелуям солнца.
Она рассеянно подумала: почему на улицах этого города
так мало солнца?
Охваченная истомой, она не открывала глаза, чувствуя, как
жара обволакивает ее. Представляя себе родной остров, она
наслаждалась жарой и надеялась, что никто не станет
открывать окно.
Раздался телефонный звонок.
Сидя за своим столом, Вирджиния Додж, у которой на лбу
блестели капельки пота, кивнула Клингу. Клинг поднял
трубку.
- 87-й участок, детектив Клинг.
- Привет. Карелла на месте?
- Кто говорит?
- Этчисон, из лаборатории. Где Карелла?
- Вышел. Передать ему что-нибудь?
- Да, я думаю. Как, вы говорите, ваше имя?
- Берт Клинг.
- Мне кажется, я вас не знаю.
- Какая разница?
- Мне хочется знать, с кем я имею дело. Так вот,
относительно дела этого Скотта.
- Да?
- Сэм Гроссман попросил меня изучить несколько
фотографий. Дверную раму.
- Да?
- Вы знакомы с этой дверной рамой?
- Карелла мне кое-что рассказывал о ней. Если у вас есть
что-нибудь новое, я передам ему.
- К чему такая спешка? Вы что, не любите разговаривать?
- Обожаю. Но мы немного заняты сегодня.
- Я люблю разговаривать, - сказал Этчисон, - немного
разгоняет скуку. Вы бы посидели, как я, целый день в
обществе пробирок, фотографий и люминесцентных ламп, нюхали
бы с утра до вечера тряпки, пахнущие кровью, гноем и мочой,
тогда бы не возражали против небольшого разговора.
- Ах, как мне жаль вас. Так что же с этой дверной рамой?
- Сейчас я должен быть дома, а вместо этого целый день
увеличивал фотографии, пытаясь помочь вам, остолопам. И вот
какую благодарность я получаю.
- Я пошлю вам свое старое белье, чтобы вы могли сделать
анализ на метки. Идет?
- Очень смешно. Но только, чтобы это было нестираное
белье, к какому мы привыкли. Чтобы оно воняло кровью, гноем
и...
- Понятно. Картина ясна.
- Как, вы сказали, ваше имя?
- Берт Клинг.
- Вы комик, а, Клинг?
- Фирма "Клинг и Коган", никогда не слышали?
- Нет.
- Птичьи трели, чечетка и комическая скороговорка. Мы
ставим сцены из народной жизни - бар мицве и ирландские
свадьбы. Неужели не знаете фирму "Клинг и Коган"?
- Нет. Я должен принять это как остроумную шутку?
- Я веду светскую беседу. Вы этого желали, верно?
- Премного обязан. Когда-нибудь вы придете к нам,
попросите оказать любезность, и я брошу вам мешок с вашим
собственным грязным бельем.
- Так что там насчет дверной рамы?
- Может быть, не стоит говорить. Попотейте сами.
- Пожалуйста, сделайте любезность.
- Конечно, а потом Сэм намылит мне шею. Что у них с этим
Кареллой? Можно подумать, что он его зять или родственник,
так он старается.
- Стив его папочка, - ответил Клинг. - Они привязаны
друг к другу, как любящие отец и сын.
В трубке долго молчали, наконец Этчисон произнес нарочито
невыразительным тоном:
- Ради блага фирмы будем надеяться, что Коган остроумнее
вас. Ну, желаете получить информацию?
- Я жду.
- Ладно. Я увеличил фотографии и внимательно рассмотрел
их. На дверной раме изнутри есть следы, там, где запор
висел на одном шурупе, якобы сорванный, когда те парни
взламывали ломом дверь.
- Так, продолжайте.
- Похоже на то, что кто-то сорвал запор изнутри с помощью
долота и отвертки.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать, что запор не был сорван ломом снаружи.
Есть доказательства, что его сорвали изнутри. На дверной
раме полно вмятин. Парень, который сделал это, видно, очень
спешил.
- Значит, вы утверждаете, что дверь не была заперта
изнутри.
- Именно это я и говорю.
- Почему же они не смогли ее открыть?
- Вопрос на все сто долларов, мистер Клинг. Почему три
здоровых парня не могли открыть незапертую дверь? Мы
думали, что ее, вероятно, держало тело, которое висело на
веревке, привязанной к дверной ручке. Но они могли свободно
открыть дверь, несмотря на тело, в крайнем случае лопнула бы
веревка. Значит, дело было не так.
- А как?
- Я скажу вам, что делать.
- Да?
- Спросите Когана.
Клинг повесил трубку. То же сделала Вирджиния Додж.
- Можно как-нибудь связаться с Кареллой? - спросила она.
- Не знаю. Вряд ли, - ответил Бирнс, хотя это было
неправдой.
- Разве он не должен получить информацию?
- Должен.
- Почему же вы не позвоните ему и не передадите то, что
узнали?
- Потому что я не знаю, где он.
- Разве он не у этих Скоттов? Там, где совершено
убийство?
- Не исключено. Но если он допрашивает подозреваемых, то
может быть где угодно...
- Почему не позвонить Скоттам?
- Для чего?
- Если он там, я хочу, чтобы вы приказали ему немедленно
вернуться в участок. Здесь страшно жарко, и я устала ждать.
- Не думаю, что он там, - быстро отреагировал Бирнс, -
кроме того, если я вызову его, он заподозрит какой-то
подвох.
- Почему он это заподозрит?
- Потому что убийство должно расследоваться в первую
