что знал - она ничего не видит, но из горла не вылетело ни звука. "Держи
руль! - беззвучно закричал он. - Пусть волна разобьется о нос, пусть, черт
с ней, главное, держи руль! Она высоко поднимет яхту и кувырком
сбросит в громадную пропасть, но ты НИ ЗА ЧТО НЕ БРОСАЙ
РУМПЕЛЬ!"
Он смотрел, как волна приближается, не в силах заговорить, не в
силах дышать, не в силах думать. Они не сводили с него глаз.
За долю секунды до того, как ударила волна, он, повинуясь
инстинкту самосохранения, выпустил румпель, с отчаянным криком
закрыл лицо рукой и в тот же миг понял, что совершил роковую,
бессмысленную ошибку. Яхту завертело, черная волна обрушилась через
борт и накрыла "Баловня судьбы", но одинокий крик успел пронзить
Муру сердце: "ДЭВИД!.."
Вновь потянувшись к румпелю, он обнаружил, что румпеля нет; он
был замурован в водяной могиле, волны вертели его, швыряли, бросали.
Захлебываясь, он ушел под воду, хватаясь то за окружавшую его пустоту,
то за обломки, в которые превратился "Баловень судьбы". Он на один-
единственный миг потерял управление яхтой, и этого хватило, чтобы их
навсегда унесло от него. Он подвел их, подвел, когда они доверили ему
свои жизни.
На ныряющем носу "Гордости" Мур усилием воли вернулся из
путешествия по волнам ярости и горечи, из темных пещер своей души.
Он ноющими от боли руками вцепился в кабестан, не обращая внимания
на то, что за веревку, обвязанную вокруг его пояса, резко дергают. Он
боялся пошевелиться. Штормовое небо и море, разгулявшийся ветер,
который теперь бил ему в лицо, бешеная пляска волн перед самым носом
траулера - все это объединилось, чтобы преследовать его обрывочными,
страшными картинами прошлого. Вода обрушивалась на него, потоками
струилась по палубе, грозила оторвать его от кабестана.
~Да-да. Почему бы и нет? Почему бы не позволить морю забрать
тебя? Пришло долгожданное время: вот подходящая минута, секунда,
место. Когда следующая волна накроет тебя, разожми руки... разожми.
Боль? Всего мгновение, пока море затопит твои легкие и задушит мозг.
Миг - и все будет кончено~. Мур замотал головой. Нет. ~Да. Нет.
НЕТ!~ Он объехал полмира не ради самоубийства; нет, эта мысль была
ему отвратительна. Он следовал зову своей судьбы и еще не собирался
умирать.
И тогда из черноты моря, из нависшей над траулером новой
волны, в пене и брызгах возник огромный и страшный силуэт. Море
захлестывало палубы, мокрый корпус блестел как стекло - корабль-
призрак с облепленными водорослями леерами. Под ним открывались
водные бездны, железный нос стремительно надвигался на Мура.
- Чейн! - крикнул Мур, поворачивая голову в сторону рубки.
Он увидел сквозь стекло лицо индейца - перекошенное, с
разинутым ртом и выпученными от ужаса глазами. Руки кариба
судорожно вцепились в штурвал и застыли. Траулер шел на
столкновение. За спиной у Чейна показался Кип и потянулся вперед.
- Чейн! - снова закричал Мур, не в состоянии пошевелиться.
В стекло рубки плеснула вода. Когда оно очистилось, Мур увидел,
что глаза индейца горят как угли, а зубы оскалены. Чейн навалился
плечом на штурвал и завертел его вправо; "Гордость" немедленно
откликнулась, и огромная волна накрыла Мура с головой.
Корабль Ночи прошел слева по борту всего в футе от них; Мур
расслышал хриплый рокот двигателей - насмешливый рев
глубоководной твари. Траулер завалился на правый борт, и Мур, не
удержавшись, отлетел от кабестана и с грохотом врезался в планшир. Он
услышал, как стальная плоть Корабля Ночи скрежещет по дереву. "О
Боже..." - просипел Мур. Соленая вода щипала глаза. Он утерся, увидел,
как лодка, оставляя зеленый светящийся след, исчезает в высокой волне.
Веревка туго натянулась, едва не разрезав его пополам; он оттолкнулся
от планшира, и его втащили в рубку.
Чейн изо всех сил старался совладать с рулем наперекор желанию
"Гордости" вырваться на волю и свободно бежать по волнам.
- Нельзя их упустить! - пыхтел он. - Клянусь Богом, нельзя!
Траулер содрогнулся и высоко задрал нос, но начал слушаться
руля. Чейн - спина у него болела от напряжения - боролся со штурвалом.
Кип подскочил к нему, и вдвоем им удалось выровнять курс.
Мур привалился к переборке, пытаясь отдышаться, кашляя и
дрожа. Неожиданно над ним склонилась Яна.
- Она выскочила из темноты, - выговорил он в перерывах между
приступами кашля. - У меня не было времени...
- Ничего страшного, - сказала Яна. - Они уже уплыли.
- Нет, не уплыли, - сказал Чейн. - Они вернулись, чтобы
протаранить нас снизу; они знают, что мы здесь, что мы преследуем их.
Может статься, теперь они идут за нами и попросту забавляются,
выбирая благоприятный момент для последнего удара. - Он погрозил
темному морю кулаком: - Будь ты проклята, где ты? Я тебя и в аду
достану, сука!
Еще несколько минут Мур ждал, собираясь с силами, потом
неуверенно поднялся на ноги и подошел к Чейну. Включив приемник, он
стал шарить в эфире. Снова только помехи. Небо впереди было
беспросветно черным, по всему горизонту плясали белые ветвистые
стрелы молний - дюжина, а то и больше. Теперь трудно было точно
определить, где находится подводная лодка. Она могла идти
параллельным курсом, могла повернуть, чтобы протаранить их сзади, а
могла дожидаться столкновения плоти и железа впереди.
Черная дверь была распахнута настежь. "Гордость" на всех парах
ринулась в нее.
25
Мур пристально вглядывался в темноту за стеклом рубки,
выискивая лодку. Он знал, она непременно должна быть где-то там -
может быть, опасно близко, а может быть, за дюжину миль от них.
Молнии с треском ударяли в море, за стенами рубки, то затихая, то
поднимаясь с новой силой, свистел ветер.
Мур не знал, сколько времени они охотятся на подводную лодку
(или теперь это подводная лодка охотилась на них?) - упав на палубу, он
разбил часы. Он был уверен, что прошло несколько часов, однако здесь,
на борту "Гордости", время казалось чем-то ускользающим,
неуловимым, чуждым. Тело Мура налилось свинцовой усталостью, глаза
болели от того, что приходилось постоянно вглядываться в горизонт.
Однако ни суши, ни других кораблей не было видно, а один раз, когда
Кип вышел на палубу, в рубку ворвался такой густой и горячий воздух,
словно солнце стояло в зените.
- Поворачивайте к Кокине, Чейн, - сказала Яна, сидевшая в
глубине рубки. - Такую волну ваш траулер долго не выдержит. Лодка
ушла. Ушла, и больше вам ее не найти.
Чейн промолчал, словно девушки здесь не было.
Она встала и пробралась вперед.
- Черт возьми! - сказала она, гневно сверкая серыми глазами. -
Послушайте! Вы не можете прочесать все Карибское море! А если даже
вы найдете эту лодку, как вы полагаете заманить ее на рифы? Она этот
траулер в щепки разнесет!
Чейн покосился на нее, потом посмотрел на Кипа с Муром.
- Я вернулся на исходный курс. Мы пойдем через проход между
Биг-Дэнни-Ки и Джейкобс-Тис к судоходной зоне. Я знаю, куда они
навострились. На то, чтобы вернуться и стереть нас в порошок, нужно
время; если нет, мы теряем их наверняка. - Он уставился на Яну. - Я вас с
собой не звал. Никого. Сами захотели. Я не обязан был объяснять вам, с
чем вы здесь столкнетесь. - Он окинул взглядом горизонт. - Между Биг-
Дэнни и Джейкобс-Тис течения сливаются, не успеешь оглянуться, тебя
уж на другую сторону вынесло. Там-то эти сволочи и попытаются выйти
к судоходной зоне - до нее оттуда рукой подать. Нет. Теперь я уже не
поверну назад.
- Вам их не остановить, - сказала Яна. - Если вы думаете иначе, вы
ненормальный!
- Может, и так, - признал Чейн. - Но если я не смогу загнать эту
лодку на рифы, тогда... А насчет артиллерии и всяких там бомб... Мур,
возьмите фонарь и спуститесь в каюту. Пускай дамочка кое на что
поглядит.
Мур подкрутил фитиль и, осторожно ступая, спустился в узкий
люк.
- Идите гляньте, - велел Чейн Яне.
Свет озарил маленький камбуз, две подвесные койки с голыми
тюфяками, бухты троса и какие-то деревянные ящики. Мур бочком
двинулся вперед, выбирая, куда ступать, Яна за ним. Ближе к носу, где
борта сходились, ящики были сложены штабелем и надежно перевязаны
толстой веревкой. На некоторых Мур разглядел полустертые буквы:
"ОСТОРОЖНО ВЗРЫВЧАТКА". Он вспомнил ящик, подвернувшийся
ему под ноги на палубе. Динамит. Из щелей между досками торчали
запальные шнуры, свитые в один толстый шнур, присоединенный к
небольшой катушке. К доскам обшивки крепились объемистые свертки в
прозрачном пластике, соединенные бикфордовыми шнурами. Он поднял
фонарь повыше и увидел длинные, тонкие, круглые коричневые бруски.
Здесь было четыре ящика и два пластиковых свертка с динамитом.
Достаточно, чтобы устроить взрыв чудовищной силы.
Они молча вернулись в рубку.
- Поставьте фонарь на полку, - велел Чейн. Он заметил впереди
просвет и резко повернул штурвал; "Гордость" задрожала. Яна, бледная
как смерть, уставилась на него. - Этот динамит мы стащили у тех
строителей, - пояснил индеец. - Видите, я подготовился.
- Все судно?.. - негромко спросила Яна.
- В носу сложен динамит, в трюме - бочки с горючим. Когда будет
размотан главный шнур, пламя доберется до первого ящика за три
минуты. Взрыв разрушит носовую часть и превратит эту прочную
обшивку в щепки. Потом разнесет трюм, и бочки с горючим взорвутся,
как...
- ...глубинные бомбы, - закончил за него Мур.
Чейн быстро взглянул на него. Лицо у индейца блестело от пота,
массивные плечи взмокли - справляться с рулем было нелегко. Потом его
пристальный взгляд вновь обратился на море.
- Три минуты, чтобы успеть убраться отсюда до взрыва...
- Убраться? Куда? - Яна взмахнула рукой: - В такое море?!
- Если это случится... если мне придется запалить главный шнур, -
сказал ей Чейн, - вы будете рады, что можно прыгнуть в воду, пусть бы и
в шторм. А теперь хватит болтать и марш отсюда. - Он увидел
открывающиеся впереди просветы и повернул "Гордость" к ближайшему;
волна хлынула через левый бимс и тотчас откатилась обратно, словно
"Гордость" повела плечами и стряхнула с себя океан.
Чейн держал штурвал под четким контролем. Он увидел, что
барометр продолжает падать; внизу на шее забилась жилка. Индеец
поглядел на компас и медленно выправил курс на два градуса. Пот капал
с его подбородка на приборную панель. Он вслушивался в громкое
бормотание дизелей, стремясь уловить посторонний шум - позвякиванье
буев у юго-восточной оконечности Джейкобс-Тис. В такую погоду, когда
море крутило их и вертело, они должны были греметь как колокола.
Чейн напряженно всматривался в море по левому борту, градусах в
девяноста от курса "Гордости", когда тьму вновь прошили молнии и
чутье человека, избороздившего эти воды с промысловыми судами
индейцев вдоль и поперек, подсказало ему, что Биг-Дэнни должен быть
неподалеку, всего в нескольких милях от них. Значит, впереди - коварная
полоса рифов добрых сто ярдов каждый.
Но молнии высветили лишь бурное море. Что-то было не так.
Может, вышел из строя компас, задумался Чейн, или чутье подвело его
из-за шторма? Он слегка подался вперед из-за штурвала, вглядываясь в
море. "Черт побери, это неправильно! - сказал он себе, и взгляд его стал
твердым как кремень. - Все не так!" Сейчас он уже должен был бы
слышать стук буев и даже видеть прибой у первых зеленых от
водорослей, скругленных коралловых глыб, которые при движении в
глубь рифа превращаются в острые ножи.
- Включите приемник, - сказал он Муру.
Мур принялся крутить ручку настройки, но приемник молчал. Он
прибавил громкость. Ни треска атмосферного электричества, ни помех.
Тишина.
- Занятно, - протянул Мур. - С ним что-то...
- Нет, - перебил Чейн. - Приемник в порядке. Я не знаю, в чем
дело. И не знаю, где мы.
Ветер свистел за стенами рубки, что-то шептал в щели.
- В чем дело? - напряженным голосом спросил Кип.
Чейн вертел головой в поисках рифа. Рифа не было. Он переложил
руль на несколько градусов влево. Ветер, просачивавшийся сквозь
