же позе, что и накануне вечером, засыпая. Это была единственная ночь,
когда он не задыхался от кашля - помню, я еще подумал, что, может
быть, он оправится настолько, чтобы выдержать дорогу. В день похорон
шел снег. Что ж, - Зарк пожал плечами и яростно затянулся, чтобы
разогнать дым, - я добрался до моря. Нанялся на грузовое судно,
которое перевозило железный лом. Святоша, ты когда-нибудь вкалывал
на море?
- Нет.
- Тяжелая работа. Зато чертовски многому можно научиться.
Когда драться, а когда поджимать хвост, когда упираться, а когда
удирать во все лопатки. Несколько лет я таскался на старых корытах из
дока в док. Раз на Балтике одна такая посудина чуть не разъехалась по
швам. Но я люблю море; оно живет своей жизнью. Никогда не спешит,
никогда не умолкает. А потом я устроился старшим помощником на
ржавую калошу, перевозившую снегоочистители из Риги по Белому
морю, и не поладил с боцманом. Сукин сын, враль, шулер. Не помню
даже, какой он из себя, хотя, Господь свидетель, предостаточно
нагляделся на его паскудную рожу. Он все время придирался, постоянно
меня доставал. И достал, едрена вошь.
Зарк вдруг рассмеялся, хрипло, отрывисто, словно залаял пес.
- Достал, сукин кот. Я прикончил его на баке, под луной. Двумя
ударами по голове. Двумя первоклассными ударами, которые сделали бы
мне честь на любом ринге. - Зарк выбросил вперед огромный кулак. -
Засранец повалился как куль, пикнуть не успел. Меня хотели посадить
под замок и в порту Русанова сдать властям. Но от этой сволочи
натерпелся не я один, ребята не знали, как меня благодарить, что я его
убрал. И вот однажды ночью в Баренцевом море они отвернулись, и я
спустил на воду спасательную шлюпку и поплыл в сторону айсбергов. На
корабле решили, что живым я оттуда не выберусь, что я не иначе как
решил покончить с собой. Дураки! Черта с два! Я греб что было сил,
лишь бы побыстрее убраться оттуда.
Он разглядывал Виргу и Майкла сквозь сизоватый табачный дым.
Глаза над темной кустистой бородой были темными, запавшими.
- Вы не знаете, каково это - очутиться одному в море, где вокруг
только лед, ничего кроме льда, громадные ледяные глыбы, с
замороженный город каждая. Куда ни глянь, ничего, кроме огромной
толщи воды и айсбергов, белых, темно-синих, бледно-зеленых. И в этих
льдах отражается океанская пучина. А иногда вы слышите - или не
слышите - рев и скрежет, когда две ледяные громады сталкиваются и
дробятся на куски поменьше. Иногда чуть ли не прямо подо мной
всплывала льдина с мою лодку величиной. Может быть, этого-то я и
боялся пуще всего: что такой осколок вдруг всплывет из глубины и
потопит меня в ледяной воде... На третий день, - продолжал Зарк, - я
заблудился. Ветра не было, айсберги на фоне белого неба казались мне
одинаковыми, грязными, серыми бетонными глыбами. Я, едрена вошь,
плавал кругами, а вокруг все было одно и то же. У меня кончилась еда.
Следующие три дня я проплавал впроголодь и видел только низкие
облака, белесое море и эти ледяные горы. На седьмой день я проснулся и
увидел его.
Зарк сидел неподвижно, зажав в зубах трубку, глядя на своих
слушателей черными печальными глазами.
- Его? - переспросил Вирга. - Кого?
Зарк пожал плечами:
- Не знаю. Не знаю, кой черт это был. Он появился между
айсбергами с моего правого борта, эскимос в каяке. Я начал грести
следом за ним, но он так и не подпустил меня к своей лодчонке, не дал
увидеть его лицо. Так и не дал. Но это был мужик, я понял это по тому,
как он управлялся со своим каяком. Я скрипел зубами и налегал на весла
так, что чуть не подох, а он знай себе шлепал по воде впереди меня. За
каяком я плыл два дня. Я кричал, грозил, ругался, но этот парень так и
не заговорил со мной. Обернется, поглядит, плыву я за ним или нет, и
шлепает дальше. Он вел меня по ледяным тоннелям, мимо айсбергов
высоких, как дома в Москве. Эти говенные воды он знал, что правда то
правда. Но спустя три дня я потерял его. Он скользнул в расселину
между двумя айсбергами, а я поплыл кружным путем, и когда оказался
на другой стороне, его уж и след простыл. Тогда далеко-далеко справа я
увидел эскимосов в каяках. Они взяли меня с собой на остров, досыта
напоили бульоном, накормили моржатиной, и я проспал целых два дня.
Когда я спросил, кто вывел меня к ним, они удивились. Они ничего не
знали и сказали только, что ни один охотник еще не забирался так
далеко. Поэтому я до сих пор понятия не имею, кто это был. А хотелось
бы знать.
Майкл кивал. Он сказал:
- Шаманам бывают видения.
- А? Да черт с этим. В общем, я отправился вместе с эскимосами-
кочевниками через льды в Гренландию, да так здесь и остался. Охота
здесь чертовски хороша, а человек отвечает только перед самим собой и
больше ни перед кем. Все путем.
Некоторое время они сидели молча. В трубке Зарка тихонько
потрескивал тлеющий табак. Наконец Зарк пошевелился и сказал:
- Пора в дорогу. Мне хочется, чтобы через пару часов вы уже были
бы в Сагитаке.
25
Ветер внезапно стих, и на смену ему пришел полный покой,
подействовавший на Виргу самым странным образом: профессора вдруг
охватили тревога и страх, заледенившие его изнутри так же, как
морозный ветер леденил его щеки. Не слышно было даже хриплого,
прерывистого дыхания собак, только шуршали по льду полозья, мягко,
ровно, словно нарты приближались к гнезду свернувшихся кольцами
белых змей.
Они продолжали движение на север. Зарк изредка выправлял курс,
легко пошевеливая валек. Поднимая глаза, Вирга видел на черном своде
безлунных небес яркие редкие звезды. Их тусклое серебристое мерцание
расплескивалось по равнине, окрашивая ее в густо-синий цвет.
Они достигли начала пологого спуска. Зарк одним тихим словом
остановил упряжку, поднялся с фонарем в руке и начал вглядываться
вдаль, в задернутый занавес тьмы.
К нему подошел Майкл.
- Что-нибудь не так?
- Тихо, - велел Зарк. Он к чему-то прислушивался, обшаривая
взглядом прищуренных глаз горизонт. Потом мельком глянул на звезды
и вновь стал всматриваться в далекий пейзаж.
- Там нет огней, - сказал Зарк.
- Что? - не понял Вирга.
- Нет огней, - повторил Зарк. - Там впереди - Сагитак. В окнах
должен гореть свет.
- Они ведут кочевой образ жизни? Возможно, они покинули
поселок, - с надеждой предположил Вирга. Зарку придется доставить их
на место!
- Черт, - буркнул Зарк. Он сходил к саням за ракетницей и
мешочком из тюленьей кожи, раздернул завязки и вытащил красную
ракету. Держа ракетницу в вытянутой руке над головой, Зарк выстрелил
в сторону поселка. Послышался негромкий хлопок, их омыло алым
светом, и вспышка, медленно чертившая в небе огненную дугу,
высветила далекие очертания хижин и что-то еще - какой-то темный,
прерывистый полукруг. Зарк напрягся, Вирга почувствовал, как это
напряжение передалось Майклу. Охотник опустился в снег на одно
колено и стал ждать ответных ракеты или света.
Ни того, ни другого.
Жалобно заскулила собака. Другая подхватила. Черныш угрюмо
молчал; когда заскулил третий пес, вожак клацнул зубами у его бока.
Зарк тряхнул головой.
- Ничего не понимаю, - негромко пробормотал он себе под нос. -
~Гама!~ - крикнул он собакам, и нарты заскользили вниз по склону.
Не прошло и четверти часа, как они очутились на равнине. Ракета
погасла, и их вновь обступила тьма. Вирга слышал, как тяжело дышит
Зарк. Собаки натягивали постромки - может быть, они узнали место, где
получали еду и отдых. Вирга напряженно вглядывался в темноту, но
стариковские глаза ничего не могли разглядеть, и он проклял свою
слабость.
Вдруг собаки с обиженным тявканьем остановились, сбившись в
клубок, словно разом налетели на стеклянную стену.
Зарк выругался. Он крепче стиснул валек и щелкнул кнутом над
головой вожака. Черныш рванул вперед, натягивая постромки, но
упряжка, поджав хвосты, артачилась и упиралась. Зарк вытянул их
кнутом, но ничего не добился.
На снегу отпечатались уходящие в сторону Сагитака следы
множества полозьев, и Вирга рассудил, что в таком случае вряд ли их
нарты наткнулись на камни или иное препятствие. Если глазомер его не
подвел, до поселка оставалось около ста ярдов.
Проклинающий все и вся Зарк отшвырнул кнут, выхватил из саней
ружье и бросил попутчикам: "Собаки уперлись. Я пойду вперед. Вы со
мной?"
- А в чем дело? - спросил Вирга, боясь услышать ответ.
Кромешная тьма впереди вселяла страх.
Глаза Зарка на миг вспыхнули.
- Это я и собираюсь выяснить. - Он взял фонарь и пошел за его
желтоватым светом по изъезженному снегу. Вирга и Майкл поплелись за
ним. Дважды Зарк останавливался, нагибался и внимательно
рассматривал следы полозьев.
Позади жалобно повизгивали собаки. Неожиданно Зарк
остановился и принюхался. Лицо его в желтоватом свете фонаря было
сосредоточенным и напряженным.
- Чуете? - спросил он Майкла.
- Нет. А что чуете вы?
- Кровь, - ответил охотник. Он поднял фонарь повыше и пошел
вперед.
На снегу застыли черные лужи. Вирга старательно обходил их,
чувствуя, как отчаянно колотится сердце, готовое выпрыгнуть из груди.
Собак больше не было слышно. Вирга затосковал по любому, какому
угодно звуку, пусть бы даже это был пронзительный вой ветра.
Зарк снова остановился и вытянул вперед руку с фонарем. Мягкий
свет разлился по окровавленному снегу, заскользил вперед вдоль узкой
тропы, которая постепенно расширялась, и наконец выхватил из мрака
нечто такое, отчего Вирга сдавленно охнул, а Зарк застыл на месте, как
вкопанный.
Перед ними был труп эскимоса в окровавленной кухлянке,
привязанный сыромятными ремнями к грубо сколоченному кресту,
вбитому в вечную мерзлоту. Крест был перевернут, и остекленелые глаза
эскимоса находились у самой земли. Вирга вдруг вспомнил, что где-то
уже видел над дверью перевернутое распятие, но внезапно
прихлынувшая к голове кровь помешала ему сообразить, где именно он
его видел.
Зарк посветил чуть в сторону, и они увидели на горле бедняги
глубокую резаную рану. В глубине белела кость; под головой с
разинутым в невыразимом, первобытном ужасе ртом натекла лужа
черной маслянистой крови.
Он был не один.
Зарк быстро посветил фонарем вправо, потом влево. Они увидели
длинную шеренгу трупов. Одни были выпотрошены, другие
обезглавлены, и все висели на кощунственных крестах, ровным строем
уходивших в темноту за пределы круга света, куда-то, как показалось им,
в бесконечность. Вирга уловил запах крови, который еще издалека учуял
Зарк, и с глухой тревогой заметил, что стоит в замерзшей кровавой луже.
Его торбаса присыпал красный снег.
- Тридцать шесть мужчин, - внезапно сказал Зарк таким голосом,
словно силы полностью оставили его. - Двадцать восемь женщин. Все
убиты.
- Граница, - обронил Майкл.
- Что? - не понял Вирга, с трудом отрывая взгляд от
исковерканных трупов на крестах.
- Это предостережение всякому, кто доберется досюда. Наглядный
пример того, что ждет его за этой границей.
- Все, - бормотал Зарк. Он водил фонарем и, не веря своим глазам,
смотрел на длинный ряд страшных распятий. Выхваченные из темноты
лица устремляли на него неподвижный взгляд покрытых ледяной коркой
глаз. Из разинутых перекошенных ртов рвался беззвучный предсмертный
крик. Скрюченные пальцы раскинутых рук старались удержать
последние крохи жизни. Эти люди умерли страшной, мучительной
смертью - еще более страшной и мучительной от ужасного сознания
того, что их ждет.
Зарк пошел вдоль крестов, освещая одно перевернутое лицо,
другое, третье, четвертое... Одних он бережно касался, возле других
останавливался и что-то негромко говорил им на их родном языке.
Вирга содрогнулся и, покосившись на Майкла, понял, что тот смотрит за
шеренгу трупов, на окутанные тьмой бесплодные просторы.
- Это были хорошие, славные люди, - выдавил Зарк. - Хорошие
охотники, верные жены. А теперь... - Он вдруг повернулся к Майклу. -
