- Где мои друзья?
- Эта милая девчушка и приятный молодой человек? - спросил Паг с
обворожительной улыбкой. - Ну, их, конечно же, сразу просто вырвали у
меня...
- Мы здесь, мы здесь, Каспиан! - хором закричали Люси с Эдмундом.
- К Вашим услугам, Сир, - пропищал Рипичип из другого угла.
Всех их уже продали, но люди, купившие их, остались поторговаться за
других рабов, поэтому их еще не увели. Толпа расступилась, чтобы
пропустить всех троих, и друзья долго не могли насмотреться друг на друга.
Затем к ним подошли двое купцов из Калормэна. У жителей Калормэна темная
кожа и длинные бороды. Они обычно носят свободные одежды и оранжевые
тюрбаны. Народ этот древний, богатый и мудрый, но жестокий. Они
исключительно вежливо поклонились Каспиану и долго осыпали его
комплиментами, все больше о фонтанах благоденствия, орошающих сады
благоразумия и добродетели и тому подобное, но, разумеется, они хотели
получить назад уплаченные деньги.
- Это только справедливо, господа, - сказал Каспиан. - Каждый
человек, купивший сегодня раба, должен получить назад свои деньги. Паг,
вынимай-ка все свои доходы до последнего минима. (Миним - сороковая часть
крэссента).
- Неужели, Ваше доброе Величество, хочет разорить меня? - взвыл Паг.
- Ты всю жизнь наживался на разбитых сердцах, - сказал Каспиан, - и
даже, если ты и разоришься, то лучше быть нищим, чем рабом. Но где же еще
один мой друг?
- Ах, этот? - обрадовался Паг. - Ох, ради Бога, заберите его! Я
счастлив сбыть его с рук. За всю жизнь никогда не встречал на рынке такой
неходкий товар. В конце концов я объявил за него цену в пять крэссентов, и
даже тогда никто не захотел его купить. Давал его бесплатно в придачу к
другим номерам, но все равно никто не хотел его брать. Никто не хотел даже
прикоснуться к нему, даже посмотреть не него. Тэкс, приведи Кислятину.
Так был найден Юстас, и, действительно, он выглядел весьма кисло,
хотя никто не хотел оказаться проданным в качестве раба, еще более досадно
быть второсортным рабом, которого никто не хочет покупать. Он подошел к
Каспиану и сказал:
- Ясно. Как всегда. Ты где-то развлекался, пока остальные были в
плену. Я полагаю, что ты даже не выяснил насчет британского консула. Ну,
конечно же, нет.
В эту ночь друзья пировали в замке Нерроухэвена.
- Завтра начнутся настоящие приключения! - сказал Рипичип,
поклонившись всем и отправляясь спать.
На самом деле ничего не могло произойти ни завтра, ни в ближайшие
дни. Надо было тщательным образом подготовиться к путешествию в неведомые
земли и моря, куда они собирались отправиться.
"Рассветный Путник" освободили от всего содержимого и вытащили на
сушу с помощью катков и восьми лошадей. На берегу самые искусные
корабельные плотники осмотрели каждый дюйм корабля. Затем его снова
спустили на воду и дополна загрузили запасом провизии и пресной воды - на
двадцать восемь дней. Но даже этот срок, с разочарованием заметил Эдмунд,
давал им возможность продвигаться на восток только в течение двух недель,
после чего придется прекратить поиски.
Пока велись приготовления, Каспиан не упускал случая расспросить
старейших капитанов, тех, кого он мог найти в Нерроухэвене, не слыхали ли
они о какой-нибудь земле дальше на восток. Много раз наполнял он дворцовым
элем кружки обветренных моряков с короткими седыми бородами и ясными
глазами, и много длинных историй выслушал он за это. Но даже наименее
правдивые из них не упоминали ни о каких землях за Одинокими Островами.
Многие считали, что если заплыть слишком далеко на восток, то можно
попасть в огромные волны моря без суши, которые вечно перекатываются через
край света:
- И я думаю, что именно там пошли ко дну друзья Вашего Величества.
Остальные могли рассказать только невероятные истории об островах,
населенных безголовыми людьми, о плавающих островах, о водяных смерчах и
об огне, не боящемся воды. Лишь один, к удовольствию Рипичипа, сказал:
- А дальше лежит страна Аслана. Но это за краем света, и вы не можете
добраться туда.
Но, когда они стали расспрашивать его, он мог только ответить, что
слышал это от своего отца.
Берн мог им рассказать лишь то, что шестеро его товарищей уплыли на
восток, и больше о них никто не слыхал. Поведал он это Каспиану, когда они
стояли на вершине Авры, глядя вниз на восточный океан. - Я часто приходил
сюда по утрам, - промолвил Герцог, - и смотрел, как солнце встает из моря,
и иногда казалось, что это за пару миль отсюда. И я думал о своих
товарищах и гадал, что же на самом деле находится за горизонтом. Скорее
всего, ничего, но все-таки мне всегда как-то стыдно, что я остался здесь.
Но я бы хотел, чтобы Ваше Величество не отправлялось туда. Ваша помощь
может понадобиться нам здесь. Это запрещение торговли рабами может
перевернуть весь мир; я предвижу войну с Калормэном. Сеньор мой, подумайте
еще раз.
- Я принес клятву, Герцог, - ответил Каспиан. - И потом, что я скажу
Рипичипу?
5. ШТОРМ, И ЧТО ИЗ ЭТОГО ПОЛУЧИЛОСЬ
Спустя три недели "Рассветный Путник" вышел из гавани Нерроухэвена.
На прощанье были сказаны очень торжественные слова, большая толпа
собралась посмотреть на их отплытие. Были и крики "ура", и слезы, когда
Каспиан обратился в последний раз с речью к жителям Одиноких Островов и
обнял на прощанье Герцога и его семью. Когда корабль со все еще лениво
висящим пурпурным парусом отошел от берега, и звук труб Каспиана стал
слышен слабее^ все замолчали. Затем поднялся ветер. Парус надулся, буксир
был отвязан и отправлен назад, первая настоящая волна разбилась о нос
"Рассветного Путника", и корабль снова ожил. Матросы, свободные от вахты,
спустились вниз, Дриниэн взял на себя первую вахту на корме и повернул
корабль на восток, огибая с юга Авру.
Следующие несколько дней были просто чудесны. Каждое утро,
просыпаясь, Люси видела, как отблески залитой солнцем воды танцуют на
потолке каюты, и ей казалось, что она самая счастливая девочка в мире.
Одеваясь, Люси разглядывала симпатичные новые вещи, которые ей подарили на
Одиноких Островах: высокие сапоги, ботинки со шнуровкой, плащи, куртки и
шарфы. Затем она обычно выходила на палубу и смотрела на море, которое
каждое утро становилось все ярче и синее, и вдыхала воздух, теплеющий с
каждым днем. А завтрак поглощался с таким аппетитом, какой бывает только
на море.
Она проводила довольно много времени, сидя на маленькой скамеечке и
играя в шахматы с Рипичипом. Забавно было наблюдать, как он обеими лапками
поднимает фигуры, слишком большие для него, и встает на цыпочки, если надо
сделать ход ближе к центру доски. Он был хорошим игроком, и когда помнил,
что делает, то обычно выигрывал. Но почти все время выигрывала Люси,
потому что Мышь делала различные глупости: например, посылала офицера на
защиту королевы и туры. Это случалось часто, так как он иногда забывал,
что это игра в шахматы, и думал о настоящей битве, заставляя офицера
делать то, что он сам, несомненно, сделал бы на его месте. Голова его была
полна несбыточных надежд, безнадежных и доблестных атак и сопротивлений до
последней капли крови.
Но это приятное времяпровождение продлилось недолго. Настал вечер,
когда Люси, лениво наблюдая за длинной бороздой, которую они оставляли в
кильватере за кормой, заметила, как на западе с поразительной скоростью
возникает громадная стена облаков. Затем в ней образовался разрыв, в
который проник желтый закат. Казалось, что все волны позади них принимают
необычную форму, море стало похожим на грязное полотно. Похолодало.
Корабль, казалось, двигался беспокойно, как будто чувствуя позади
опасность. Парус то висел без движения плоским мешком, то резко надувался.
Пока Люси смотрела на все это и удивлялась мрачным нотам, появившимся даже
в шуме ветра, Дриниэн закричал: "Все на палубу!" И началась всеобщая
суматоха. Закрывались люки, погас огонь в камбузе, матросы взбирались на
реи, чтобы подтянуть рифы на парусе. Прежде, чем закончились
приготовления, шторм налетел на них, Люси показалось, что в море прямо
перед носом их корабля разверзлась бездна, и они ринулись в нее. Огромный
серый водяной вал, выше мачты, вздыбился навстречу им. Казалось, что это
неминуемая гибель, однако они взлетели на гребень волны. Затем корабль как
будто повернулся вокруг своей оси. На палубу обрушился настоящий водопад,
полуют и бак оказались двумя островами, между которыми свирепствовало
море. Наверху матросы ползали вдоль рей, отчаянно пытаясь поймать парус.
Порвавшийся канат выпирал на ветру вбок, прямо и неподвижно как кочерга.
- Идите вниз, мэм! - завопил Дриниэн. И Люси, зная, что сухопутные
крысы только мешают команде, подчинилась. Это было непросто сделать.
"Рассветный Путник" сильно накренился вправо, палуба стала похожа на скат
крыши дома, Люси пришлось доползти по кругу до вершины лесенки, держась за
перила, переждать, пока наверх взберутся двое матросов, а затем уж кое-как
спускаться.
Хорошо еще, что она крепко держалась, так как у последней ступеньки
лестницы через палубу с ревом перехлестнула еще одна волна, окатив Люси до
плеч. Она и так уже почти насквозь промокла от брызг и дождя, но этот душ
оказался холоднее. Она кинулась к своей каюте и вбежала туда, захлопнув за
собой дверь. Там Люси могла хотя бы не видеть, как корабль стремглав
несется во тьму. Но страшное смешение скрипов, стонов, стуков, лязга, рева
и грохота, доносившегося сверху, здесь, внизу, пугало еще больше, чем на
полуюте.
Шторм продолжался и на следующий день, и через день. Он длился так
долго, что никто уже не мог вспомнить, когда он начался, казалось, он был
всегда. У руля постоянно находилось трое, и всем хватало дела, чтобы
поддерживать хотя бы некое подобие курса. У насоса тоже постоянно должен
был кто-нибудь находиться. Никто не мог отдохнуть, ничего нельзя было ни
сварить, ни просушить, один матрос свалился за борт и погиб, и ни разу за
все эти дни они не видели солнца.
Когда все кончилось, Юстас сделал следующую запись в дневнике:
"3-е сентября. За целую вечность первый день, когда я в состоянии
писать. Ураган гнал нас тридцать дней и ночей. Я это знаю точно, потому
что я считал, хотя все остальные говорят, что только двенадцать. Очень
приятно очутиться в опасном путешествии вместе с людьми, которые даже
правильно считать не умеют! Все это время я чувствовал себя совершенно
отвратительно: час за часом нас кидало на огромных волнах, я постоянно был
промокшим до нитки, и они даже не пытались нас кормить. Можно и не
говорить, что здесь нет ни телеграфа, ни ракет, следовательно никакой
возможности подать кому-нибудь сигнал с просьбой о помощи. Все это
доказывает справедливость того, что я им твердил: ведь это просто
сумасшествие - пускаться в путь на такой гнилой лодчонке. Даже если бы я
был здесь в обществе приличных людей, это все равно было бы достаточно
неприятно, не говоря об этих сущих дьяволах в человечьем облике. Каспиан и
Эдмунд ужасно грубо обращаются со мной. В ту ночь, когда мы потеряли
мачту, теперь остался только обрубок, несмотря на то, что я чувствовал
себя скверно, они заставили меня вылезти на палубу и вкалывать, как раба.
Люси подлила масла в огонь, заявив, что Рипичип очень хотел пойти
поработать, только он слишком мал. Удивляюсь, неужели она не видит, что
эта маленькая скотина делает все только из хвастовства. Даже в ее возрасте
