чтобы он чего-нибудь ляпнул! Он же не понимает всей сложности этой игры! Не
понимает, что все, совершенное Гесером -- лишь ответный ход.
-- Я об одном жалею, Гесер,-- сказал я.-- Только об одном. Что здесь нет
Завулона. Что я не увидел его лица -- когда вся игра провалилась.
Шеф ответил не сразу.
Наверное, ему было трудно это сказать. Вот только и я не рад был
услышать.
-- А Завулон здесь ни при чем, Антон. Ты уж извини. Но он,
действительно, совсем ни при чем. Это полностью операция Ночного Дозора.
История третья. Исключительно для своих
Пролог
Человечек был маленький, смуглый, узкоглазый. Желанная добыча для любого
столичного милиционера. Улыбка -- виноватая, растерянная;
взгляд -- наивный, бегающий; несмотря на смертную жару -- темный костюм,
старомодный, но почти не ношенный; в довершение всего -- древний, советских
времен галстук. В одной руке раздутый обшарпанный портфель, с каким в
старых фильмах ходили агрономы и председатели передовых колхозов, в
другой -- длинная азиатская дыня в авоське.
Человечек вышел из плацкартного вагона непрестанно улыбаясь. Проводнице,
попутчикам, толкнувшему его носильщику, парню, торгующему с лотка лимонадом
и сигаретами. Человечек поднял глаза, с восторгом поглядел на крышу,
закрывающую Казанский вокзал. Человечек побрел по перрону, временами
останавливаясь и перехватывая дыню поудобнее. Может быть ему было тридцать
лет, может быть пятьдесят, на взгляд европейца понять трудно.
Парень, покинувший через минуту купейный вагон того же самого поезда,
"Ташкент-Москва", пожалуй, одного из самых грязных и разбитых поездов мира,
выглядел его полной противоположностью. Тоже восточный тип,
пожалуй -- ближе всего к узбекам. Но одет он был скорее по-московски, шорты
и футболка, темные очки, на поясе -- кожаная сумочка и сотовый телефон.
Никаких вещей. Никакого налета провинциальности. Он не смотрел по сторонам,
не искал заветную буковку "М". Быстрый кивок проводнику, легкое покачивание
головы в ответ на предложения таксистов. Шаг, другой -- он вступил в толпу,
скользнул между суетящимися приезжими, лицо окрасила легкая неприязнь и
отстраненность. Через миг он стал частью толпы, органичной и незаметной.
Врос в ее тело еще одной клеткой, здоровой и жизнерадостной, не вызывающей
вопросов ни у фагоцитов-милиционеров, ни у соседних клеточек.
А человечек с дыней и портфелем пробирался сквозь толпу, бормоча
бесчисленные извинения на не очень чистом русском, втягивая голову в плечи,
таращась вокруг. Он прошел мимо подземного перехода, покрутил головой,
направился к другому, остановился у рекламного щита, где было меньше давки,
вытащил, неловко прижимая вещи к груди, какую-то мятую бумажку и погрузился
в ее изучение. На лице азиата не отражалось даже тени подозрения, что за
ним следят.
Троих, стоявших у стены вокзала, это вполне устраивало. Красивая, яркая,
рыжая девушка, в плотно облегающем тело шелковом платье; панковатого вида
молодой паренек с неожиданно скучными и старыми глазами; мужчина постарше,
длинноволосый, прилизанный, с ужимками голубого.
-- Не похож,-- с сомнением сказал паренек с глазами старика.-- Все-таки
не похож. Я видел его давно и недолго, но...
-- Может, прикажешь уточнить у Джору? -- насмешливо спросила
девушка.-- Я вижу. Это он.
-- Принимаешь ответственность? -- паренек не выказал ни удивления, ни
желания спорить. Просто уточнил.
-- Да,-- девушка не отводила взгляд от азиата.-- Идем. Брать в переходе.
Первые их шаги были неторопливыми и синхронными. Потом они разделились,
девушка продолжала идти прямо, мужчины ушли в стороны.
Человечек сложил бумажку и неуверенно двинулся в переход.
Москвича, или частого гостя столицы, удивило бы неожиданное безлюдье.
Как-никак -- самый удобный и короткий путь из метро на перрон вокзала. Но
человечек не обратил на это внимания. Как люди останавливаются за его
спиной, будто наткнувшись на невидимый барьер, и идут в другие переходы он
не заметил. Как то же самое происходит с другой стороны перехода, внутри
вокзала, он видеть вообще не мог.
Навстречу ему вышел улыбающийся, слащавой внешности мужчина. Со спины
догоняла симпатичная молодая девушка и небрежно одетый парень с серьгой в
ухе и рваных джинсах.
Человечек продолжал идти.
-- Постой-ка, отец,-- миролюбиво сказал слащавый. Голос у него был под
стать внешности, тонкий и манерный.-- Не спеши.
Азиат улыбаясь закивал, но не остановился.
Слащавый повел рукой, будто проводя черту между собой и человечком.
Воздух задрожал, дыхание холодного ветра пронеслось по переходу. Где-то на
перроне заплакали дети, взвыла собака.
Человечек остановился, задумчиво глядя перед собой. Сложил губы
трубочкой, подул, хитро улыбнулся стоявшему перед ним мужчине. Тонко
зазвенело, будто билось невидимое стекло. Лицо слащавого исказилось от
боли, он отступил на шаг.
-- Браво, _девона_,-- сказала девушка, останавливаясь за спиной
азиата.-- Но теперь тебе точно не следует торопиться.
-- Мне спешить надо, ой, надо...-- скороговоркой сказал человечек.
Покосился через плечо: -- Хочешь дыньку, красавица?
Девушка улыбалась, разглядывая азиата. Предложила:
-- А пойдем с нами, уважаемый? За достарханом посидим. Съедим твою
дыньку, чай попьем. Мы давно тебя ждем, нехорошо сразу убегать.
На лице человечка отразилась напряженная работа мысли. Потом он закивал:
-- Пойдем, пойдем...
Первый же его шаг сбил с ног манерного. Будто перед азиатом теперь
двигался невидимый щит, стена -- не материальная, скорее, из бушующего
ветра -- мужчину волокло по полу, длинные волосы развевались, глаза
щурились, из горла рвался беззвучный крик.
Похожий на панка парень взмахнул рукой -- и блики алого света ударили в
человечка. Ослепительно-яркие, едва срываясь с ладони, они начинали
тускнеть на полпути, и достигали спины азиата тусклым, едва видимым
мерцанием.
-- Ай-яй-яй,-- не останавливаясь сказал человечек. Подергал лопатками,
будто на спину уселась надоедливая муха.
-- Алиса! -- выкрикнул парень, не прекращая своего бесполезного занятия.
Пальцы его шевелились, комкали воздух, зачерпывали из него сгустки алого
света и бросали в человечка.-- Алиса!
Девушка наклонила голову, вглядываясь в уходящего азиата. Что-то тихо
шепнула, провела рукой по платью -- в ладони невесть откуда появилась
тонкая прозрачная призма.
Человечек ускорил шаг, засновал влево и вправо, смешно пригнул голову.
Слащавый тип продолжал катиться перед ним, но кричать уже не пытался. Лицо
его было изодрано в кровь, конечности изломаны и безвольны -- будто не три
метра по ровному полу он прокатился, а три километра его волочило по
каменистой степи, то ли безумным ураганом, то ли за пришпоренной лошадью.
Девушка посмотрела на человечка сквозь призму.
Вначале азиат замедлил шаг. Потом застонал, разжимая руки -- дыня с
хрустом раскололась о мраморный пол, мягко и тяжело шмякнулся портфель.
-- Ох,-- сказал тот, кого девушка назвала _девоной_.-- О-хо-хо...
Человечек оседал, уже в падении съеживаясь. Ввалились щеки, заострились
скулы, руки стали по-стариковски тонки и обтянулись сеткой вен. Черные
волосы не поседели, но подернулись серой пылью, проредились. Воздух вокруг
него задрожал -- невидимые жаркие ручейки потекли к Алисе.
-- Данное не мной, будет моим отныне,-- прошипела девушка.-- Все
твое -- мое.
Ее лицо наливалось румянцем столь же стремительно, как усыхал человечек.
Губы причмокивали, шептали глухие, странно звучащие слова. Панк поморщился,
опустил руку -- последний алый луч ударил в пол, заставив камень потемнеть.
-- Крайне легко,-- сказал он.-- Крайне.
-- Шеф был очень недоволен,-- пряча призму куда-то в складки платья
сказала девушка. Улыбнулась. Лицо ее дышало той силой и энергией, что порой
появляется у женщин после бурного сексуального акта.-- Легко... но нашему
Коленьке не повезло.
Панк кивнул, глядя на неподвижное тело длинноволосого. Особого
сочувствия в его тусклых глазах не было, как, впрочем, и неприязни.
-- Вот уж точно,-- сказал он. Уверенным шагом пошел к ссохшемуся трупу.
Провел над ним ладонью -- тело рассыпалось в мелкий прах. Следующим
движением, парень превратил в липкую кашу расколотую дыню.
-- Портфель,-- сказала девушка.-- Проверь портфель.
Взмах ладони -- потертый кожзаменитель треснул, портфель развернулся,
будто жемчужная раковина под ножом умелого ныряльщика. Вот только, судя по
взгляду парня, ожидаемого перла там не оказалось. Две пары застиранного
белья, дешевое хлопчатобумажное трико, белая рубашка, резиновые тапочки в
полиэтиленовом пакете, пенопластовый стаканчик с сухой корейской лапшой,
футлярчик с очками.
Парень сделал еще несколько пассов, заставляя стаканчик лопнуть, одежду
расползтись по швам, футлярчик раскрыться. Выругался.
-- Он пустой, Алиса! Совсем пустой.
На лице ведьмы медленно проступило удивление:
-- Стасик, но ведь это _девона_... Курьер не мог доверить
груз -- никому!
-- Значит смог,-- вороша ногой прах азиата сказал парень.-- Я ведь
предупреждал, Алиса? От Светлых всего можно ожидать. Ты взяла
ответственность. Я, может быть, и слабый маг. Но опыта у меня больше
твоего -- на полсотни лет.
Алиса кивнула. Растерянность уже ушла из ее глаз. Рука вновь скользнула
по платью, отыскивая призму.
-- Да,-- согласилась она мягко.-- Ты прав, Стасик. Но через полвека мы
сравняемся в опыте.
Панк засмеялся, присел возле трупа длинноволосого, начал быстро
обшаривать карманы:
-- Думаешь?
-- Уверена. Зря _ты_ настоял на своем, Стасик. Ведь _я_ предлагала
проверить и остальных пассажиров.
Парень обернулся слишком поздно -- когда жизнь десятком невидимых
горячих нитей стала покидать его тело.
Глава 1
"Олдсмобиль" был древний, чем мне и нравился.
Вот только от жары, безумной жары на раскаленной за день трассе,
открытые окна не спасали. Тут был нужен кондиционер.
Илья, вероятно, придерживался того же мнения. Он вел машину, придерживая
руль одной рукой, поминутно оглядываясь и заводя разговоры. Я понимал, что
маг его уровня видит вероятности минут на десять вперед, и никакого
столкновения не произойдет, и все-таки становилось не по себе.
-- Собирался поставить кондиционер,-- виновато сказал он Юле. Девочка от
жары страдала больше всех, лицо у нее шло нехорошими красными пятнами, и
глаза мутнели. Как бы не стошнило.-- Но это же всю машину уродовать, ну не
предназначена она для того! Ни кондиционеров, ни мобильников, ни бортовых
компьютеров.
-- Угу,-- сказала Юля. Слабо улыбнулась. Вчера у нас была запарка, спать
никто не ложился, сидели до пяти утра, потом заночевали прямо в офисе.
Свинство, конечно, заставлять тринадцатилетнюю девочку вкалывать наравне со
взрослыми. Но ведь сама хочет, никто ее не неволит...
Светлана, сидящая спереди, тревожно посмотрела на Юлю. Потом -- крайне
неодобрительно, на Семена. Под ее взглядом невозмутимый маг едва не
поперхнулся "Явой". Вдохнул -- кружащий по машине сигаретный дым втянулся
ему в легкие. Щелчком выкинул окурок. "Ява" и так была уступкой
общественному мнению, еще недавно Семен предпочитал "Полет" и прочие
чудовищные сорта табака.
-- Закройте окна,-- попросил Семен.
Через минуту в машине стала стремительно холодать. Запахло
морем -- солоновато, зыбко. Я даже понял, что это ночное море, и не
слишком-то далекое -- обыкновенное крымское побережье. Йод, водоросли,
тонкая нотка полыни. Черное море. Коктебель.
-- Коктебель? -- спросил я.
-- Ялта,-- коротко ответил Семен.-- Сентябрь, десятое число, тысяча
