воды себе на голову. Задумчиво сказал:
- Красиво... все-таки мне будет не хватать вашего неба... Держи!
В его ладони лежала жемчужина. Чуть поменьше той, что я проворонил
днем. Но все равно - большая.
- Я глянул по справочнику - должно хватить на билет в метрополию, -
сказал Денис. - Бери.
- Нет.
- Что? - Огарин удивленно посмотрел на меня. - Эй, Лешка, привет! Это
я! Я взял у тебя флягу воды, а взамен даю эту самую жемчужину. Какая
разница, человек предложил обмен, или абори?
- Большая. Абори не знают ей цены.
- Не хотят знать. И я не хочу. Все равно продавать бы не стал, увез
как сувенир. Какого черта... лучше тебе помогу. Бери!
- Откуда она у тебя?
Денис фыркнул.
- Оттуда, откуда и у всех. Я ведь дежурю на посту. Гоняю туземцев,
если те забредают на взлетное поле. А они, иногда, протягивают мне
жемчуг. Зачем обижать отказом ходячие излучатели? Вот откуда жемчужина.
И она не единственная, кстати.
- Нет.
- Почему, скажи на милость? Бьют - беги, дают - бери!
- Денис, ты прав насчет судьбы. Не умею я пользоваться ее подарками.
- Так вот он тебе, подарок! Пользуйся!
- Денис, это...
- Что - "это"? Что?
Минут десять мы переругивались. Денис пихал мне в руку жемчуг, а я не
принимал его. Я не мог сформулировать, почему не должен был брать
жемчуг. Не знал этого сам. Но - не брал.
- Лешка, - Денис наконец-то понял, что меня не переспорить. - Ну в
чем дело? Ты говоришь - я прав. Так вот она, судьба!
- Это не судьба.
- А что же тогда?
- Жалость.
Огарин сплюнул. Уже совершенно спокойно спросил:
- А когда будет судьба?
- Я ее узнаю.
- Может ты и прав, - неожиданно заметил он. - Никогда не верь в
подарки судьбы. Если не приходится вырывать их зубами - они не вкусные.
Молодец, Лешка... Чему-то я тебя научил... все-таки...
Засунув руки в карманы, нахохлившись, он стоял передо мной, разом
утратив свой бравый и всегда уверенный вид. Смотрел в искрящееся небо -
наверное, для него это зрелище и впрямь необычное, раз никогда не
упускает случая полюбоваться.
- Красиво, - осторожно заметил я.
Огарин пожал плечами.
- Да я, в общем-то, не любуюсь. Пытаюсь найти корабль.
- Какой корабль?
- Яхта класса "Рикша". Час назад запросила разрешения на посадку.
Думаешь, чего я тебя искал на поле? Броди... мне-то что. Но попадешь под
откатный луч двигателя - мало не покажется.
- Яхта, - повторил я. В наших краях это была еще большая редкость,
чем земной транспортник или круизный лайнер. Обычная яхта, конечно, если
к ним применимо слово "обычная", нуждается в регулярном и сложном
обслуживании. А до ближайшего по-настоящему развитого мира - почти
двадцать световых. - Что это за модель, "Рикша"?
- Не знаю. Их сейчас много развелось. Может развалюха, а может
летающий дворец.
- Скоро будет?
- Через полчаса, - Огарин достал трубку. - Или чуть раньше.
- Наверное, на дозаправку или ремонт идет, туристы загодя
предупреждают, - предположил я. - Можно мне посмотреть?
- Да смотри, мне-то что...
Мы стояли, глядя на зачирканное метеорами небо. Углядеть в нем
корабль - почти невозможно. И все-таки было что-то завораживающее в этой
безумной попытке - среди тысячи сгорающих звезд разглядеть одну, живую.
- Помнишь, как мы познакомились? - спросил вдруг Денис. - Точно так
же. Ты выбрался на поле поглазеть на какой-то корабль.
- Помню. Ты меня еще чуть не пристрелил.
- Ага. Ну что ты хочешь, я же третий день был на планете. К вашей...
безалаберности еще не привык. На Ханумаи мне дали бы отпуск за
пристреленного нарушителя.
- За пристреленного мальчишку.
- Без разницы. Режим космопорта - это режим. Брось, Лешка. Кто старое
помянет...
- Угу.
Огарин похлопал меня по плечу.
- Знаешь, буду я скучать, наверное. И без вашего сумасшедшего неба, и
без этих придурков-абори. И без тебя тоже.
- Без меня, придурка...
Капитан тихо засмеялся.
- Злись. Только не на меня злись, такая злость - бесплодна. На себя.
Всегда и во всем. Чтобы ты ни сделал неправильного - злись на себя. Это
иногда помогает.
- Корабль, - сказал я.
- Где? - Огарин вновь задрал голову.
Я соврал ему. Не потому даже, что хотел прервать поток нравоучений. К
ним я привык, да и говорил Денис большей частью правильные вещи.
Мне просто захотелось тишины.
Это смешно, наверное. Вот только Денис для меня был другом, настоящим
другом. Я это только сейчас сумел понять. Все остальные... ну, даже те,
с кем я времени проводил в десять раз больше, они были наши, местные. Я
их знал, как облупленных, и они меня тоже. Это все-таки не совсем
дружба, когда выбирать не приходится. С Денисом мы подружились, после
того как он десять минут продержал меня на прицеле, а я позорно
разревелся. И виделись-то не очень часто, он вечно был занят, старший
офицер гарнизона из двадцати человек, а мне надо было шастать по лесам и
обихаживать абори...
Но он был моим другом. Теперь его не будет рядом. Останется наш
маленький поселок, останется гарнизон, останется это рассыпающееся под
ногами взлетное поле, и миллионы сгорающих в небе звезд пеплом лягут под
ноги. Денис улетит к новому месту службы, а я еще месяц-другой поругаюсь
с общиной, а потом пойду к напомаженной Ноновой с букетом алых роз...
- И впрямь, корабль, - удивленно сказал Денис. - Как ты разглядел?
Таких талантов не замечал...
Я удивленно посмотрел в небо. Да. Точно. Красная точка, на первый
взгляд неотличимая от тысяч других, никак не собиралась гаснуть, да и
двигалась ощутимо медленнее.
- Идет на плазменных, до посадки минут пятнадцать-двадцать, - капитан
покачал головой. - Нет, ты и впрямь молодец! Как углядел?
Ощущение было дурацким.
Мне всегда хотелось, чтобы он меня хвалил. От родителей доводилось,
иногда, слышать слова одобрения. От него - никогда... почти никогда. Не
за что было. Да и сейчас, если честно, не за что.
- Никак, - сказал я. - Не видел я корабля. Просто так сказал,
наудачу.
Огарин хмыкнул.
- А может быть и это - хорошо?
- Чего ж хорошего?
- Удача... хоть кусочек удачи... Пропадешь ты тут, Лешка. Точно,
пропадешь...
- У нас планета мирная, добрая. У нас только негодяи, да бездельники
пропадают.
- Лешка, пропасть можно по-всякому. Даже оставаясь живым и здоровым,
с хорошенькой женой, здоровыми ребятишками и приличным счетом в банке.
Для некоторых - не это главное.
- Для тебя, например?
- Ага, - с удовлетворением ответил Денис.
- Ты потому пошел в космопехоту?
Огарин усмехнулся.
- Да... я ведь тебе не рассказывал никогда. Теперь можно, пожалуй.
- Что, достаточно для этого вырос? - иронично спросил я.
- Не в том дело... Да. Пожалуй, тебе это нужно услышать. Я ушел в
космопехи, потому что моя сестра была дурой.
- Чего?
Мне сразу представилась картина - обиженный злой старшей сестрой
Денис собирает вещи в котомку, ворует у родителей кредитку, и зайцем
летит на Терру...
- Моя сестра была дурой, - повторил Денис. - Мы с ней были
двойняшками. Ну... тут все понятно. Драки на подушках, секреты,
ябедниченье родителям... А еще она всегда боялась, что ее изнасилуют.
Наверное, ей этого подспудно хотелось. Дружка надо было завести, но она
комплексовала и боялась... Я же с Милости Господней, слышал?
- Да...
Мне стало не по себе. Денис явно собирался рассказать что-то, не
предназначенное для чужих ушей. Но отказаться слушать тоже сил не было.
- Порядки у нас строгие... были. Куда строже ваших, православных.
Император это терпел. Но после мятежа фундаменталистов направил
десант...
Голос у него был ровный-ровный. Лучше бы он злился когда все это
рассказывал, или переживал...
- Наша семья не участвовала в мятеже. Но когда на столицу свалились с
неба три тысячи десантников, они разбираться не стали. Вся наша гвардия
полегла за полчаса. С именем Бога на устах удобно разводить костры на
площадях, а не воевать. Успели чуть-чуть потрепать десант... и тот
остервенел. Нас отдали во власть победителей, на сутки. Закон войны.
Неофициальный. Родителей я просто больше никогда не увидел, десант
высадился, когда они уехали на рынок, за продуктами. Что с ними
случилось, пуля от наших, луч от имперцев, обрушившаяся стена,
запаниковавшая толпа... Не знаю. И никогда уже не узнаю. Мы сидели с
сестрой вдвоем, нам тогда было по двенадцать лет. Понимали, что в дом
заглянут, он стоял в самом центре, рядом с собором Святого Дениса, в чью
честь нас и назвали... богатый и пышный дом. Потом мы увидели, как через
сад идет офицер в броне, услышали визг Антуана - нашей мутированной
гориллы-охранника... Сестра всегда мной командовала. Велела спрятаться -
примитивно так, под кроватью. А сама натянула шортики и блузку
посексапильнее, даже не стесняясь, хотя уже год, как при мне не
переодевалась. Сказала, что ее обязательно изнасилуют, а дом разграбят.
Но зато мы уцелеем. Она была красивая девочка, и физически развитая. Еще
я думаю, что ей хотелось быть жертвой. Именно такой, маленькой невинной
жертвой войны... и моей спасительницей. Я лежал под кровать, старался не
дышать, смотрел на ее лодыжки в белых колготках. Я был... трусоват. Что
уж тут... И знаешь... я ведь сразу ей поверил, что так все и
произойдет... и...
Денис очень естественно рассмеялся.
- Я возбудился, представляешь? Боялся за себя, за Денизу переживал, а
в уголке души - хотел увидеть, как это бывает.
Что-случается-в-кино-после-поцелуя... ты не забывай, ведь Милость
Господня тогда была очень пуританской планетой...
Мне было не по себе. Я понять не мог, зачем Огарин вдруг выворачивает
передо мной душу, вместо того, чтобы мирно встречать садящуюся яхту.
- Офицер вошел в ее комнату, - задумчиво сказал Денис. - То ли
услышал что-то, то ли у него был детектор органики...
- Он... - не удержался я от вопроса, потому что капитан вдруг
замолчал.
- Нет. Он не стал ее насиловать. Может быть, у него уже не стояло,
ведь с захвата города прошло часа три. Может быть, он предпочел бы
увидеть меня на месте сестренки. Может быть, не хотел рисковать, снимая
броню. А может быть, офицер был моральным и честным человеком, который
не собирался так гнусно поступить с маленькой девочкой.
- Скотина ты... сразу не мог сказать... - выдохнул я.
- Не мог. Так вот, офицер Денизу не изнасиловал. Просто выстрелил,
очень точно и гуманно, в голову, в лоб. Я увидел... вспышка, потом у нее
как-то странно выгнулись ступни, короткой судорогой, и с ноги слетела
туфелька. Дениза упала, ее лицо оказалось рядом с моим, глаза раскрытые
и удивленные, я тогда не знал, что у мертвых они всегда удивленные, и во
лбу - крошечное черное пятнышко. Лазерный луч оставляет слабый след, а
что мозги вскипели - видно не всегда.
- Зачем? - закричал я.
- Что зачем?
- Зачем он это сделал?
- Да чтобы не оставалось свидетелей, - удивленно ответил Денис. -
Разве не понятно? Он сразу увидел, что в особняке найдется чем
поживиться. И маленькая свидетельница разбоя никак не укладывалась в его
планы. У сестры на шее было ожерелье, не ее, мамино, даже не знаю, когда
она его надела и зачем. Видимо, чтобы быть привлекательнее. Офицер
присел, порвал застежку, снял ожерелье... а меня так и не заметил. А я
не увидел его лица. Только эмблему на перчатке - улыбающаяся мальчишечья
рожица в пилотке набекрень. Кадетское училище. Он еще забрал со стола
шкатулку с украшениями Денизы, но они были дешевыми, обычная
бижутерия... потом шкатулку нашли выброшенной в саду. И так, наверное,
