бесконечной глубины тянет промозглой сыростью.
-- Хватит, -- говорю я бескрайнему туману. -- Хватит. Наигрался.
Бывают сны, как говорил дедушка Фрейд. Просто сны!
Но мне уже не верится, что бывают обычные сны, в которых бежишь по
извилистым коридорам, едешь в разваливающихся лифтах, не можешь зажечь
свет или потушить пожар, окликнуть уходящего друга или выстрелить в
хохочущего врага. Нет больше для меня нормальных, человеческих снов.
Остался лишь этот, знакомый до последнего шага, с единственным выбором в
конце -- лед или огонь...
-- Леонид...
Искоса смотрю через плечо. Я уверен, что никого рядом не окажется,
что мой неведомый спутник вновь спрячется в сером мареве.
Но он стоит за моей спиной, пронизанный нитями тумана, сотворенный из
него, сгустившийся призрак человека, которого уже нет.
-- Ты не помнишь, -- спрашиваю я, -- увидеть во сне мертвеца -- это к
беде или к удаче, Ромка?
Ромка подходит и садится рядом. Он словно плотнеет, обретает большую
иллюзию плоти.
-- Леонид, ты не спишь.
-- Сплю.
Ромка качает головой.
Он весь из сгустившейся серой мглы. Кожа лишена всякого цвета; глаза,
волосы -- все лишь оттенки серого. Он словно ожившая статуя, вытесанная
ловким скульптором из неожиданного плотного тумана...
Я вижу его в том теле, в котором он обычно ходил в глубину. В
реальности мы встречались лишь один раз, слишком пронзительным было
ощущение неловкости, охватившее обоих. Что может быть общего у
шестнадцатилетнего мальчишки и взрослого мужчины? То, что оба --
дайверы? Это годится лишь для глубины... Там мы были равны и могли быть
друзьями.
-- Хорошо, -- говорю я. -- Не сплю. Брежу. У меня дип-психоз.
-- Ленька, меня убили...
-- Я знаю, Роман. Ты похитил файлы с технологией вирусного оружия
третьего поколения...
Ромка улыбается.
У него не было такой улыбки, когда он был живой. По-настоящему
взрослой, ироничной улыбки. Наверное, он действительно вырос с тех пор,
как мы виделись в последний раз.
А может быть, он вырос после того, как умер.
Призраки памяти, что бы их ни породило: тоска, приязнь, совесть -- не
статичные куклы. Они живут своей жизнью в нашем сознании, стареют и
меняются, становятся то добрыми, то злыми. От разговора к разговору,
которые мы ведем с ними, сами и задавая вопросы, и отвечая на них...
-- Леонид, дело не в вирусном оружии. Все куда хуже, Леонид.
-- Куда уж хуже?
-- Ты поймешь... -- Ромка наклоняется вперед, будто хочет сплюнуть в
пропасть. Но он, видно, разучился плевать. Просто смотрит вниз, потом
выпрямляется. -- Ты обязательно узнаешь и поймешь. Главное, чтобы ты
понял вовремя.
Мне становится не по себе.
Это уже совсем не похоже на сон. Даже на бред не похоже... хотя
откуда мне знать, каким бывает бред?
-- Что было в тех файлах, Роман? -- спрашиваю я. Мне безразлична
нелепость вопроса, который я задаю во сне, задаю, по сути, самому себе.
Безразлична, потому что я уже не знаю, где граница между жизнью и сном.
-- Ты узнаешь сам. Узнаешь, если дойдешь до Храма.
-- Как я до него дойду? Это недели пути, а этого времени у меня
нет...
-- Нет, -- соглашается Ромка.
-- Что мне делать?
Я редко спрашивал у него совета. И даже снящийся Ромка кажется
растерянным.
-- Леонид... ты же дайвер. Не иди общим путем. Ищи свой.
-- Свой... я ведь уже не дайвер. Дайверов больше не осталось.
-- Конечно. Ведь ты так хотел...
-- При чем тут я?
Снова я задал тот вопрос, на который не будет ответа...
-- Мне надоел этот сон, Ромка, -- говорю я, чтобы хоть что-то
сказать. -- Ты бы знал, как он мне надоел! Эти стены льда и огня... эта
дурацкая проволока... эта чертова пропасть...
-- Это все последний раз, -- отвечает Ромка охотно и успокаивающе. --
Больше снов не будет, Леня. Честное слово.
-- Правда? -- Я ловлю в своем голосе восторг атеиста, помолившегося
первый раз в жизни и услыхавшего ободрительный глас свыше.
-- Да. Снов больше не будет, Леня. Да и это не совсем сон.
-- Если не сон -- то что же? -- спрашиваю я. Спрашиваю, зная, что не
получу ответа. -- Ромка, ты можешь мне хоть что-то сказать?
-- Что? -- как-то вяло спрашивает он.
-- Кто такой Темный Дайвер? -- спрашиваю я. И вдруг понимаю, что
задал единственно правильный вопрос. Угодил в яблочко своей последней
пулей...
Ромка отвечает не сразу.
-- Ты уверен, что хочешь знать ответ?
-- Да.
-- Ты ведь и сам понял, Леонид. Понял, но не хочешь поверить.
-- Роман... ответь. Я прошу тебя. Ответь!
-- Зачем?
-- Чтобы знать, кто послал тебя на смерть! -- резко говорю я.
-- Я не держу зла, -- очень по-книжному говорит Ромка. -- Правда.
Никто не знал, что все так получится. Если бы я ушел сразу...
Он вдруг дергается, будто порыв ветра ударил по туманной фигуре. Губы
еще шевелятся, но я не слышу слов.
А читать по губам я не умею...
-- Леня...
Я открыл глаза.
Вика сидела на краю дивана. Ее ладонь медленно и ласково гладила мое
лицо.
Со всхлипом втянув воздух, я присел. Тело все еще ныло. Голова
раскалывалась от боли.
-- На тебе лица нет... -- сказала Вика.
-- Есть, но оно мне не нравится, -- пробормотал я.
-- Голова?
-- Да...
-- Подожди... -- Вика встала, быстро прошла на кухню. Я слышал, как
она роется в шкафчике, как гремит посудой, как булькает вода. Анальгин
всегда был моим самым любимым из всех человеческих изобретений...
-- Выпей...
Я разжевал и проглотил две таблетки. Вика стояла рядом, напряженная
и... какая-то не своя...
-- У тебя снова был кошмар? Ты дергался и что-то шептал.
Я кивнул.
-- Леонид, ты уверен, что у тебя нет дип-психоза?
-- Абсолютно уверен. -- Я жадно допил воду, не уточняя, в чем именно
давно перестал сомневаться.
-- Что тебе снилось?
-- Ромка. Он был мертвый и в то же время -- живой. Мы разговаривали.
-- Я вздрогнул, окончательно признавая, что во сне верил в реальность
Ромки.
-- Тебе надо отдохнуть, Леня...
Ее рука по-прежнему гладила мои волосы.
-- Уехать куда-нибудь... где нет компьютеров, нет сетей, нет
глубины...
-- В деревню, -- поддакнул я.
-- Хотя бы в деревню. Хочешь? Поедем вместе?
Я посмотрел ей в глаза.
-- Обязательно. Как только все это закончится.
Вика вздохнула.
-- И что вы делали в глубине, Леня?
-- Шли через "Лабиринт Смерти".
-- Как успехи?
-- Вышли на десятый этап.
-- Всего их сто?
-- Да. Не надо говорить, сколько времени уйдет на прохождение всего
"Лабиринта". Я устал от арифметики в рамках первого класса.
-- Не похоже... -- Она встала.
Я сидел, смотрел, как Вика собирается, роется в книгах. А думал лишь
об одном.
Какие у нее усталые глаза. Красные, усталые глаза не выспавшегося
человека. Проплакавшего всю ночь... или просидевшего почти до утра в
виртуальном шлеме.
-- Когда тебя ждать? -- спросил я.
Вика поморщилась.
-- В шесть... в семь. Какая разница, когда я приду? Ты же все равно
будешь в глубине.
-- Вика, ну ты же понимаешь...
-- Конечно. Я все понимаю. Это моя обязанность.
Она никогда не плакала. При мне, во всяком случае...
-- Сегодня мы пройдем "Лабиринт" до конца... -- сказал я. Вика
посмотрела на меня, но промолчала. -- Может быть, я буду в шлеме очень
долго. Не беспокойся, ладно?
-- Девяносто этапов за сутки?
Я промолчал.
-- Успехов, Леня. -- Вика сказала это совершенно искренне. -- Но ты
словно сам себя убеждаешь.
-- Вначале всегда убеждают себя. Потом -- других.
Она кивнула. Мягко хлопнула дверь.
Я встал с дивана. Прошел в спальню.
Ноутбук стоял на тумбочке, там, где нормальные женщины держат духи,
крем, тушь и прочую косметику. Шлем и виртуальный костюм висели на
стене.
Я сунул руку за отворот костюма, пощупал трикотажную подкладку. Она
была чуть-чуть влажной.
Значит, у меня дип-психоз, а Вика на глубину наплевала...
Можно было запустить компьютер и посмотреть логи. Но вот этого я
сделать как раз не мог... не должен был. Не имел права.
"Не заглядывай в чужие окна..." -- как говорилось в старой доброй
детской книжке...
Я провел ладонью по крышке ноутбука, будто возвращая полученную от
Вики ласку. И пошел в душ.
deep
Ввод.
Танец цветных снежинок. Вспышки в темноте.
Работай... работай, творение нечаянного гения -- Димы Дибенко. Ломай
барьеры между правдой и ложью, между нарисованным миром и живыми людьми.
Заставь меня почувствовать запах травы и услышать шорох ветра, ощутить
твердость камня и тепло огня. Заставь поверить в реальность Диптауна. Я
так хочу обмануться!
Нам всегда и всего мало. Крыша над головой, солнце в небе, рука в
твоей руке, кусок хлеба на столе -- что это значит по сравнению с
придуманным миром? Словно джинн, вырвавшийся из заточения ты волен
строить дворцы, рушить города, заводить гаремы и устраивать пиры.
Диптаун -- сказка, ставшая явью. Наркотик невиданной силы...
Первый шаг -- самый трудный.
Сознание еще дергается в путах дип-программы... и мир вокруг
чуть-чуть плывет, меняется. Тесный гостиничный номер. У меня были
дворцы, у меня были унылые панельные многоэтажки, у меня были хижины в
лесу и бунгало на затерянном в море острове.
Я вернулся к началу. К копеечному стандартному номеру виртуальной
гостиницы. Одна иллюзия не может быть слаще другой.
Я делаю шаг. Смотрю в зеркало.
Стрелок хмурится. В глазах цвета весеннего неба -- черные точки
зрачков. Почему глаза остаются зеркалом, даже если они нарисованы?
-- Поработаем, -- говорю я.
Отражение в зеркале кивает в ответ на мой кивок.
Время еще есть. Я перекусил в реальности, но сейчас мне хочется
обмана. Красивого, вкусного обмана, а не стаканчика йогурта и бутерброда
с сыром. Выхожу из гостиницы, ловлю машину.
-- "Царь-рыба"...
Наверное, это смешно -- приехать в рыбный ресторан, чтобы выпить
чашечку кофе. Но кофе здесь великолепный.
Смотрю, как священнодействует официант, на моих глазах готовя кофе
по-арабски. Желтый горячий песок, в котором стоит турка, бодрящий уже на
расстоянии запах...
-- Простите, а мы не знакомы?
Я смотрю на Ежика. Нюх у него какой-то. В теле Стрелка он меня ни
разу не видел.
-- Знакомы, -- признаюсь я. -- Леонид... мотоциклист такой унылый...
Ежик светлеет лицом, вопросительно поглядывает на соседний стул.
-- Садись, -- без всякого удивления говорю я. И понимаю, что именно
из-за него и приехал в "Царь-рыбу".
-- Эх... время у меня кончается, -- не слишком оригинально заявляет
Ежик. Оглаживает коротенькую стрижку.
-- Продлим твое время, -- говорю я. -- Расскажешь что-нибудь
интересное?
-- Скучно все... -- Ежик вздыхает, присаживаясь. -- Официант... мне
кофе с коньяком...
-- Ничего нового? -- удивляюсь я.
-- Ну... как сказать. -- Ежик снова вздыхает. -- Говорят, в
"Лабиринте Смерти" какие-то разборки идут... игроки палят друг по другу,
правил не соблюдают...
Откуда у него такой нюх?
-- Там всегда палят, -- говорю я.
Ежик вздыхает, согласно кивает. Что поделать, такова жизнь... он
вполне со мной согласен...
-- "Шелуха" про Падлу написала. -- Он возвращается к теме нашего
прежнего разговора. -- Что, мол, действительно его шлепнули из оружия
третьего поколения. Что Падле -- пятьдесят четыре года, он самый старый
в мире хакер. Жил в Магадане...
Молчу.
Ежик задумчиво чешет затылок. Сегодня ему не везет -- ну вот никак я
не проявляю заинтересованности...
Вряд ли он на самом деле жаждет раскрутить меня на пару долларов.
Скорее всего болтовня с посетителями ресторана давно стала его хобби.
