м-ма-гистр.
К Витькиным издевательствам я привык. Проигнорировав "м-магистра" -
Корнеев прекрасно знал, что я до сих пор хожу в "учениках чародея", я
осмотрелся. Машинный зал производил странное впечатление. Вначале, из-за
темноты, я заметил лишь Витьку, который светился бледным зеленым светом -
с опытными чародеями такое случалось при сильном магическом переутомлении,
теперь же передо мной открылась вся картина. Между огромными
трансформаторами застыли странные темно-серые статуи, изображающие бесов.
Через мгновение я сообразил, что это и есть бесы - из обслуживающего
персонала. Кто-то, и я был на сто один процент уверен, что это Витька,
наложил на них заклятие окаменелости. А вдоль Колеса Фортуны, походившего
на блестящую ленту, выходящую из одной стены и входящую в другую, застыли
Витькины дубли - неподвижные и почти неразличимые. Была в дублях одна
странность - каждый последующий был немного ниже предыдущего. Те, которых
я еще мог разглядеть, выглядели просто пятнышками на цементном полу, но у
меня появилось страшное подозрение, что они вовсе не являются крайними в
этой дикой последовательности.
- Когда я позвонил, тебе везло? - внезапно поинтересовался Корнеев.
- Что? Ну... У меня "Алдан" завис.
- А после?
- Что после?
- После звонка тебе везло или нет, дубина? - печально и тихо спросил
Корнеев.
- Нет. Я упал, потом лифт...
Я замолчал. Я все понял. Лишь теперь, наблюдая за Витькой, я осознал,
что он сидит на Колесе, но остается неподвижным. Колесо Фортуны
остановилось!
- Это я, - с напускной гордостью сказал Витька.
- Да? - с внезапной дрожью в голосе поинтересовался я.
- Я его остановил, - зачем-то уточнил Корнеев.
- Как?
- Дублей видишь? Я сделал дубля и дал ему приказ - крепко держать
Колесо Фортуны и производить следующего дубля, уменьшенного в размерах и с
той же базовой функцией.
Схватившись за голову я простонал:
- Научил я тебя, Корнеев. Базовая функция... Ты, может, еще на бумаге
эту программу составил?
- Ага, - подтвердил Витька. И с людоедской радостью добавил: - А
вчера у тебя на "Алдане" проверял. Могучая машина.
- И что вышло?
- Что число дублей будет бесконечным, а сила торможения ими Колеса -
бесконечно большой. Вот... Так и вышло. Остановили они Колесо Фортуны.
...Вскоре мне стала ясна вся картина происходящего. Витьке, для его
грандиозной идеи превращения всей воды на Земле в живую, не хватало самой
малости - устойчивости процесса. Придуманная им цепная реакция перехода
обычной воды в живую останавливалась от шума проезжающей машины, чиха
Кащея или выпадания града в соседней области. И тут-то Витьку осенило.
Если остановить Колесо Фортуны в тот момент, когда процесс перехода воды
идет хорошо, то удача останется на его стороне! Вся вода в мире станет
живой, для исцеления ран надо будет лишь облиться из ведра или залезть под
душ, чтобы вылечить ангину - прополоскать рот. Врачи станут ненужными,
войны потеряют смысл... И Витька придумал гениальную идею с бесконечным
количеством дублей, что будут с бесконечной силой тормозить Колесо.
План его удался лишь частично. За те секунды, пока Колесо Фортуны
останавливалось, лаборантка в отделе Универсальных Превращений уронила
умклайдет на диван, инвентарный номер 1123. Результаты были
катастрофические. Вода стала превращаться не в живую, и даже не в мертвую,
а в дистиллированную. Ничего страшного в этом не было, во всяком случае,
пока процесс не дошел до морей и океанов. Но шел он теперь безостановочно,
ибо Колесо Фортуны стояло. В этот самый миг жизнь людей радикально
изменилась. У меня, так же как у Корнеева и еще примерно половины
человечества, началась нескончаемая полоса невезения. У Эдика Амперяна и
прочих счастливчиков началась бесконечная полоса удач. Бесконечная!
Я даже зажмурился от осознания этого факта. Я представил, как Амперян
поит меня своим гореутолителем... и он действует, я становлюсь счастливым,
хоть мне и не везет. У меня ломается "Алдан" - а я доволен. У Витьки не
получается простейшего превращения - он тоже счастлив. Потому что Эдик
изобрел... Да что я привязался к Эдику! Человечество отныне разделилось на
две категории - везунчиков и неудачников. Представив, как меня
сочувственно хлопают по плечу "везунчики", я не выдержал и заорал:
- Корнеев, запускай Колесо обратно! Немедленно!
- Не могу, - хмуро сказал Корнеев. - Что я, дурак, что ли? Сам знаю,
надо запускать, пока магистры не узнали. Позора не оберешься...
Последнюю фразу он произнес с мечтательным выражением, словно смакуя
предстоящий позор.
- Почему не можешь? - я поправил очки и растерянно оглядел
бесконечный ряд дублей. - Прикажи им, пусть толкают Колесо, со своей
бесконечной силой... черт бы ее побрал!
Одно из стоящих вблизи изваяний слегка шевельнулось. Витька вперил в
него грозный взгляд, и черт окаменел вторично.
- Глаз нет, да? Совсем слепой? - с акцентом Амперяна, но собственной
грубостью поинтересовался Корнеев. - Лопнул обод у колеса, видишь?
Я подошел к Колесу и убедился, что двухметровой ширины лента
действительно разделена тонкой щелью. Концы разрыва подрагивали, словно
кончики стальной пружины.
- А зарастить нельзя? - шепотом поинтересовался я. - Ты же... это...
умеешь. Помнишь, червонец мне склеил?
Витька грустно кивнул. И докончил свой печальный рассказ.
Оказывается, когда Колесо Фортуны остановилось, оно тут же лопнуло. Концы
обода стали дергаться, носиться по залу, разбрасывая дублей и
перекручиваясь во все стороны. Когда, наконец, ошалевшие от неожиданности
дубли и перепуганный, а от этого грубый более, чем обычно, Корнеев поймали
их, установить, где левая, а где правая сторона, где верх, а где низ ленты
уже не представлялось возможным. Корнеев кое-как совместил концы
порванного обода, но уверенности в своей правоте не имел.
- Что если я его лентой Мебиуса соединил? - хмуро сказал он. - Что
будет?
Я пожал плечами. Корнеев, слегка подпрыгивая на ободе, и светясь все
более энергично, стал рассуждать:
- Может так получиться, что любая наша удача превратится в неудачу. И
наоборот. Или же, удачи и неудачи сольются воедино...
Увлекшись, он перегнулся назад, и, кувыркнувшись через обод Колеса,
полетел вниз.
- Знаешь, Витька, - садясь для безопасности на пол, сказал я, - лучше
уж соединение удач и неудач, чем сплошная невезуха.
- Невезуха, - потирая затылок, горько сказал Корнеев. - Надо это
прекращать...
- Я-то зачем тебе понадобился? Рассчитать, правильно ли соединен
обод? Это я и без "Алдана" скажу. Пятьдесят на пятьдесят.
- Понимаю, - неожиданно мягко признался Корнеев. - Но не могу же я
сейчас сам решать, правильно ли Колесо соединено! Я же теперь невезучий,
обязательно ошибусь!
- А я везучий? Мой совет тебе не поможет!
- Понял уже...
Мы немного помолчали, разглядывая неподвижное Колесо Фортуны.
Господи, ну и дела! Что сейчас с людьми происходит! Есть, конечно, и
счастливчики...
- Витька! - прозревая завопил я. - Нужно спросить у человека,
которому везет! Он не ошибется!
- А кому везет? - тупо спросил Корнеев. Временами он был самим собой.
- Амперяну. Точно знаю, он универсальный гореутолитель сублимировал.
- Сейчас спросим, - оживившись сказал Корнеев, доставая из воздуха
телефонную трубку. Послышались долгие гудки.
- Амперян сейчас дома, я его спать отправил, - торопливо подсказал я.
Витька отмахнулся - неважно.
Трубку наконец-то взяли.
- Эдик! - громовым голосом заорал Корнеев. - Извини, что разбудил,
это Сашка, дубина, настоял. Скажи только одно, и можешь вешать трубку:
правильно соединили?
- Нет, - буркнул Амперян чужим со сна голосом, и повесил трубку.
Витька небрежным жестом растворил в воздухе свою и радостно улыбнулся.
- Видишь, Привалов, получилось! Бывают и у тебя озарения!
Он небрежно схватился за один край порванного обода и без всяких
видимых усилий перевернул его на сто восемьдесят градусов. Интересно, а в
ту ли сторону повернул?
- Корнеев... - неуверенно начал я. Но Витька не реагировал. Он был
сторонником разделения умственного и физического труда, так что в процессе
работы думал мало, а на внешние раздражители не реагировал. Двумя
уверенными пассами, без всяких дилетантских заклинаний, даже не заглядывая
в "Карманный астрологический ежегодник АН", Корнеев восстановил
целостность Колеса Фортуны. Потом окинул взглядом бесконечную, а точнее -
двусторонне бесконечную череду дублей, и громко скомандовал:
- Нава-лись!
Как ни странно, дубли такую странную команду поняли. И даже толкнули
в одну и ту же сторону. Колесо заскрипело и начало вращаться. Правда,
пожалуй, быстрее чем раньше. Я достал из кармана сигареты, закурил...
Выронил сигарету, но возле самого пола поймал ее. Снова сунул в рот, но
горящим концом. Вовремя это понял, и перевернул фильтром к губам. Сигарета
уже успела потухнуть.
- Корнеев, - умоляюще прошептал я, - притормози его! Слишком быстро
вращается, удача за неудачей...
Сигарета зажглась сама по себе. Я бросил ее на пол и затоптал - а то
еще взорвется... Витька с дублями навалились на колесо, и то начало
притормаживать.
- Глянь по пульту, Привалов! - велел Корнеев. - Там есть тахометр,
стрелка должна быть на зеленом секторе.
Я подошел к пульту. С некоторым трудом нашел тахометр, явно
переделанный из зиловского спидометра. Поглядел на стрелку, подползающую у
зеленой черте, и скомандовал Корнееву остановку. Колесо вращалось, тихо
гудя. Корнеев утер со лба пот, потом кивнул дублям, и те
дематериализовались.
- Нормально, Сашка? - поинтересовался Корнеев.
Я подозрительно огляделся. Закрыл глаза и подпрыгнул на одной ножке.
Не упал.
- Нормально, - с облегчением сказал я. - Что, пойду я работать?
- Валяй-валяй! - жизнерадостно заорал Витька. - Мне еще чертей
расколдовывать, да память им заговаривать, меньше будешь под ногами
мешаться...
Вздохнув, я вышел из машинного, на прощание мстительно бросив
Корнееву:
- Вот будет удивительно, если никто из магистров не узнает о твоих
художествах...
Оставив Витьку размышлять над этим оптимистическим заявлением, я
пошел к себе, в электронный зал. Фортуна явно повернулась ко мне, я не
спотыкался, не налетал на встречных, вежливо поздоровался с Кивриным,
одолжил считавшему посреди коридора Амперяну свою логарифмическую линейку,
вызвал лифт...
И побежал обратно. Амперян, виртуозно пользуясь линейкой, что-то
подсчитывал, записывая в блокнот.
- Давно из дома, Эдик? - вкрадчиво поинтересовался я.
- С утра, - не поднимая глаз от формул, в которых я опознал уравнение
Сташефа-Кампа, ответил Эдик.
- Ты же с Ойра-Ойрой... тьфу, с дублем его, домой пошел!
- Ну... - Эдик поднял на меня задумчивый взгляд и объяснил: - Пошел.
А потом думаю, чего я на кровати буду валяться, радостный и довольный,
когда тут самая работа начинается? Выпил антигореутолитель, и стал
экономическую целесообразность процесса подсчитывать.
- Целесообразно? - не зная, как подступиться к главному, спросил я.
- Не знаю, - хмуро признался Эдик. Удача, похоже, его покинула.
- Корнеев тебе звонил? - напрямик спросил я.
Эдик обвел взглядом выкрашенный зеленой масляной краской коридор,
мутные плафоны на потолке, и резонно спросил:
- Куда звонил?
- Десять минут назад! Сам слышал! - отчаянно сообщил я. - Он спросил,
