- Может вам помочь выйти?
- Спасибо, - очень чисто ответила та, покачав головой. Ярослав даже
вздрогнул от неожиданности. Ощущение, что старушка не знала русского
языка, уже успело устояться.
Поезд медленно затормозил, за окнами забегали торговки с сумками и
бережно укутанными кастрюлями. Ярослав поежился, глядя в окно. Что-то
столь беспросветное и холодное было в этой суете на затерянной в степях
станции, что-то унылое и бесконечное, длящееся, казалось, от сотворения
времен и не способное кончиться никогда. Это казалось ему самым страшным в
любой поездке на поезде - крошечные станции и городишки, где живут -
вынуждены жить - люди.
- Помнишь, как Геннадий говорил? - неожиданно спросил Слава.
Он кивнул. Тогда он ехал домой из Сибири, с одной из тех писательских
конференций, на которые какой-то меценат выделил пару тысяч "зеленых".
Часть пути он ехал с Геннадием Мартовым, фантастом из Новосибирска. Когда
они проезжали такой же городишко - только утонувший не в степи, а в тайге,
Геннадий, глядя в окно на шатающегося железнодорожника с полной сеткой
бережно собранных бутылок, сказал: "а ведь это я мог здесь идти... с
печатью вырождения на лице". Оказалось, что из этого городка он родом.
Конечно, глядя на импозантного Мартова, который мог даже пиво из горлышка
пить с выражением усталого аристократизма, представить его на перроне в
рваном ватнике было невозможно. А вот наоборот... Ярослав, тогда еще
совсем пацан, привыкающий к ощущению добродушных похлопываний по плечам от
мэтров, смотрел на ничего не подозревающего мужичка, бредущего по перрону.
И представлял его здесь, в купе, лениво раскинувшемся на полке и
излагающим "когда я был в Куала-Лумпуре, довелось нам попробовать тот
самый знаменитый плод дуриан..."
- Кто в силах это изменить? - спросил он.
- Никто, - безразлично ответил Слава.
Дверь купе дернулась, уползая в сторону. Старушка поднялась, часто
кивая входящим мужчинам.
- У тебя, кстати, тоже был этот шанс, - наблюдая, как вошедшие
извлекают из-под койки объемистые баулы, сказал Слава. - Навсегда остаться
в маленьком городе среди степей.
- Что же - я виноват, что выбрал иное?
- Нет. По крайней мере, ты научился дарить новые жизни. Всем, кто
возьмет в руки твою книгу... и на день-другой вырвется с полустанка,
спящего в степях.
- Куда? В параллельный мир с мечами и драконами? В космос?
- Ну и что? С каких пор ты стал комплексовать? Ты думаешь, больше
пользы принесет описание реальности? Этого городка, где ветер кружит пыль
растраченных жизней; где отмерены все пути; где люди вынуждены жить
маленькими радостями доставшейся судьбы? Зачем? Когда можно дать им то,
что не доступно _н_и_к_о_м_у_?
Старушка уже выплыла из купе. Мужчины, закинув сумки на плечи,
протискивались в дверь. Выходящий последним кивнул им.
- Судьбы нет, Слава.
- Да, конечно...
- Точнее, мы сами ее творим.
- Давай уж обходиться без банальностей. Миллион факторов влияет на
каждый наш шаг, на его допустимость. Вряд ли воля и мечты играют бОльшую
роль, чем случайность.
Они замолчали - надолго. И даже когда поезд уполз со станции Саксаул,
ни Ярослав, ни Визитер не сказали ни слова. Лишь смотрели на осень,
неумолимо наступавшую на степь.
Это было очень незаметное наступление - ибо степь и так была осенью.
8
Самохин остановил "девятку", чуть свернув с дороги. Они с Морозовым
переглянулись, словно решая, не стоит ли отказаться от задуманного.
- Пошли, - сказал Морозов.
Они выбрались из машины одновременно, еще раз посмотрели друг на
друга. Что ни говори, а такими делами им раньше не приходилось заниматься.
Даже то, что стариков было двое, сильно меняло привычные схемы.
Одновременный инфаркт у обоих - это слишком уж странное совпадение.
- Черт... - Самохин вновь метнулся к машине. Достал из багажника
литровую банку с грибами, закатанную машинкой, забросил ее в спортивную
сумку. Морозов молчаливо ждал.
- Налево, - подходя к нему сказал Самохин. - Вот это называется
Яблочной улицей, и нам нужен семнадцатый дом.
Дачный поселок в будний осенний день был тих и печален. Ни звука, ни
движения. Они медленно пошли по засыпанной мокрым гравием дорожке,
поглядывая на номера.
- Надеюсь, ты не ошибся в своих догадках, - заметил Морозов. Самохин
лишь поморщился от его тона, заранее обвиняющего.
- Куда он мог еще податься? У дочери его нет, друзья сами в панике.
Меня больше тревожит, почему взорвался дом.
- Газ...
- И у нас в квартире газ. Но никто на воздух не взлетает. Мог Романов
еще кому-то поручить... это дело?
- Романов бы сказал. Только ведь и он тут посредник.
- Хрен его знает, какой он посредник. И почему он говорил о
брате-близнеце - по документам такого нет? - Самохин остановился. - Вот.
Они остановились у низенького штакетника, глядя на маленький домик,
построенный, наверное, лет двадцать назад. Редкие деревья с облетевшей
листвой, покосившийся нужник в углу участка...
- Академик... - буркнул Морозов. - Смотри! - он схватил Владислава за
плечо.
Тот и сам уже заметил легкий дымок, ползущий из трубы. Кивнул:
- Ну, кто был прав, Гена?
- Пошли, - Морозов толкнул калитку. - Хватит рассуждать.
Чувствуя неприятный холодок в груди Самохин двинулся за ним. Надо
было утром выпить... немного... для храбрости. Ее всегда не хватает в
такие моменты.
Большую часть пути Карамазов проехал на электричке. Потом прошел
через чахлый лесок. Он не боялся сбиться с дороги - когда путь указывала
тьма, то ноги сами несли его к _м_и_ш_е_н_и_.
Осенний лес успокаивал, дарил покой. Он засыпал, чтобы возродиться
после зимней стужи. Лес знал тайну вечной смерти - разделяя ее с Ильей.
Когда-то, давным-давно, еще в детстве, он участвовал в экологическом
движении "Зеленая тропа". Конечно, тогда еще и слово-то это было не в ходу
- "экология". Но из толпы подростков он был, наверное, одним из самых
самозабвенных малолетних экологов - очищающих ручейки, с неумелой руганью
заваливающих дерном кострища и собирающих в подмосковных лесах пустые
консервные банки. Для кого-то это было просто возможностью пошляться в
походах, или гордо выпалить обалдевшим туристам: "Зеленый патруль!
Затушите костер!" Илья принадлежал к числу тех немногих, кто относился к
делу серьезно. Это осталось в нем на всю жизнь - серьезный подход к
работе... да еще, наверное, легкое удовольствие, когда клиентом оказывался
начальник какого-нибудь особенно вредного предприятия.
Илья очень любил лес.
По пути он напился из родника - чистой, ломящей холодом зубы водой.
Постоял минуту, борясь с желанием просто посидеть в тишине, под легкое,
бесконечное бульканье бегущей воды.
Не время. Сейчас он на работе...
Оправив старую куртку с оттянутым привычной тяжестью карманом, Илья
двинулся дальше. К поселку он вышел минут на десять позже двух дилетантов,
но ему не пришлось тратить время на поиск нужного участка. Он просто шел к
нему - напрямик, не испытывая ни страха, ни волнения. Проглоченный утром
стимулятор вызвал легкую эйфорию, но не возбуждение.
Карамазов знал, что сегодня ошибок не будет.
Самохин потянул дверь веранды. Та скрипнула, отворяясь.
- Давай, входи, - прошептал Морозов.
Внутренняя дверь тоже была незаперта. Владислав медленно вошел в
комнату. У него было очень неприятное предчувствие... чрезвычайно
тягостное. Если бы он увидел, что домик набит людьми в форме, то не
испытал бы ни малейшего удивления.
Но в комнате был только сухощавый лысоватый старик, сидевший на
продавленном "дачном" диване. В углу тихо бормотал телевизор, но старик не
смотрел на экран - он перебирал какие-то мятые бумаги.
- Здравствуйте, - Самохин попытался придать лицу строгое, официальное
выражение. - Аркадий Львович Зальцман, если я не ошибаюсь?
Старик посмотрел на него - очень спокойно. Сказал:
- "Здравствуйте" - хорошее начало. Но это ведь только начало, верно?
Владислав почувствовал себя неуютно. Но возникший рядом Морозов
прибавил ему уверенности.
- Аркадий Львович? - повторил он.
- Полагаю, вы знаете, кто я, - ответил старик.
- Мы из органов, - вступил в разговор Геннадий. Сделал легкое
движение, словно собираясь достать из кармана несуществующее
удостоверение. - Мы искали вас по поводу взрыва в вашей квартире.
Старик улыбнулся.
- Какая доблестная у нас милиция... Я хотел бы все же взглянуть на
ваши документы.
- Ваш брат находится здесь? - словно не слыша его, спросил Морозов.
- Вам должно быть известно, что у меня нет брата.
Наступила тягостная пауза. Самохин сделал несколько шагов к старику.
- А вы должны понимать, о ком мы говорим.
- Ищите... - старик развел руками. - Комната одна, много времени это
у вас не займет.
- Он наверняка ушел, - сказал из-за спины Геннадий. - Ладно, хватит
тянуть.
Самохину показалось, что его начальник тоже нервничает. Словно на них
обоих наползала чья-то тень... такая огромная и холодная, что не было даже
сил поднять глаза и посмотреть в небо...
- Вам придется ответить, - сказал он старику. Тот покачал головой,
бережно откладывая бумаги.
- К сожалению, я не смогу этого сделать... даже если вы заставите
меня мечтать об ответе. Я не знаю, где тот, о ком вы спрашиваете.
- Гена, - Самохин сделал еще шаг к старику, - он, наверное, и впрямь
ничего не знает. А у нас нет времени.
Как ни странно, но Морозов даже не отреагировал на то, что он назвал
его имя.
- Поставь банку на стол, - негромко велел он. - И открой ее, там
лежит нож.
Старик почти равнодушно смотрел на то, как Самохин, повернувшись к
нему вполоборота, открывает маринад.
- Очень интересно, - сказал он наконец. - Вы собираетесь заставить
меня есть грибы? Вероятно, у них будет очень своеобразный вкус.
Самохина продрала дрожь.
- А ты смелый, дед, - сказал он.
- Я уже свое отбоялся, внучек.
Карамазов секунду помедлил у крыльца. Он предпочел бы обойти дом и
хотя бы бегло обследовать участок... но из дачи доносился легкий шум.
Вынув пистолет, он торопливо миновал веранду и распахнул дверь.
Картина, открывшаяся его взгляду, напоминала сцену из дешевого
триллера. Двое мужчин, одному он дал лет сорок, другому, пожалуй, даже
чуть больше, прижали к дивану слабо сопротивляющегося старика. Тот, что
помоложе, достав из кармана пальто пенициллиновый пузырек с мутной
жидкостью, открывал его, стараясь держать подальше от себя. Илье
потребовалось несколько секунд, чтобы оценить намерения конкурентов и
смысл стоявшей на столе банки с грибами.
- Ботулический токсин? - поинтересовался он.
Мужчины шарахнулись от старика так, словно их разметало взрывом.
Пузырек покатился по полу прямо к ногам Карамазова. Старик, приподнявшись
на локтях, непонимающе смотрел на Илью.
- Кто из вас главный? - глядя на мужчин спросил Карамазов. В глазах
того, что постарше, мелькнул ужас, смешанный с пониманием.
- Я! - выпалил он.
Илья ухмыльнулся этой панической лжи, которая удивлением отразилась
на лице второго бандита. Впрочем, быстрота реакции требовала некоторого
поощрения.
Он выстрелил дважды, и пальто более тупого из подельников вспухло на
груди, словно прорванное изнутри... что было прямо противоположно истине.
Илья проследил, как тот заваливается на спину, и перевел ствол на
