- Кончилось время ненависти...
- Оно длится с сотворения мира! Вы сами сделали себя символом
человеческой ярости. Вы знали на что идете - на кровавые сны, которые не
кончатся никогда, на жизнь вне закона... Вы хотите повторения Смутной
Войны?
- Дач, я не верю твоему рассказу!
- А я верю, - тихо сказала Рашель. Она сидела рядом с Каховски -
тоненькая, напряженная, не отводящая от Кея глаз.
Ванда отмахнулась:
- Дач, ты предлагаешь мне участие в заговоре против Императора! Мне,
полковнику СИБ!
- Вы служили не Грею, и не Империи. Вы служили человеческой расе -
как умели, и как считали нужным. Потому и должны меня понять... я такой же
урод.
- Да?
- Я тот лейтенант с Хаарана, который был "Корью".
Каховски замолчала, хватая ртом воздух.
- Вы можете проверить это. Алкарисы узнали... значит информация
где-то существует. Вы можете убедиться, что Томми - клон Кертиса. Это
подтверждает мои слова.
- Или то, что Ван Кертис хочет чужими руками расчистить трон!
- Запросите информацию о Граале. О Злой Земле. Слетайте туда, в
конце-концов!
Сейчас Кей почти ненавидел эту старую женщину - перед которой
преклонялся. Она не хотела поверить... не хотела вернуться в свои сны.
- Рашель, открой окно... - тихо попросила Ванда. Девушка беззвучно
встала из-за стола.
- Поверьте мне, полковник... - прошептал Кей. - Пожалуйста.
- Томми... - старуха медленно повернула голову. - Мне нужен будет
соскоб твоей слизистой... пункция из мышцы... пара капель крови...
Она заколебалась, но закончила:
- Семенная жидкость. Извини, мальчик. Я знаю методы фальсификации
генотипа, и не хочу рисковать.
Юноша едва заметно покраснел. Но голос его казался ровным:
- Я понимаю, госпожа Каховски.
- Генный код Ван Кертиса должен быть в военных архивах... не
проблема... - сама себе пробормотала старуха. - Ладно... Кей, ты вел
запись беседы с алкарисом?
- Конечно.
- Мне нужен оригинал.
- Я вел запись на диск и на оптокристалл. Вы их получите.
- Умный... Кей, твои записи прокрутят очень хорошие специалисты.
Очень. Любая подделка будет раскрыта. Если хочешь, можешь уйти прямо
сейчас.
- Я не лгал.
Дождь стучал за открытым окном - монотонный, затихающий. Рашель
осталась стоять, не подходя к столу: молчаливая, словно бы повзрослевшая.
- Девочка, мне и впрямь интересно твое мнение... - хрипло произнесла
Ванда.
- Кей не врет.
- Конечно... Рашель, тебе не стоит больше здесь появляться. Чтобы мы
не решили. Понимаешь?
Секунду Каховски ждала ответа, потом резко спросила у Кея:
- Что она делает?
- Улыбается, - отводя глаза ответил Дач.
- Дрянная девчонка... Какой черт тебя дернул прийти сегодня?
- Я почувствовала, наверное, - серьезно ответила Рашель. - Я с утра
что-то чувствовала. Кей, вы меня проводите домой? Это недалеко.
- Давай уж на "ты", партнер, - Дач встал. - Позволите, полковник?
- Идите... - тихо сказала старуха. - Дьявол... опять все сначала...
снова кровь, кровь...
Она смотрела им вслед, и веки ее бессильно дрожали.
- Возьмете зонтик? - спросила Рашель.
- Я люблю дождь.
Отражающее поле сияло над головой девушки как смутный, прорезающийся
нимб. В вечерней полутьме его свет казался таинственным и манящим. Кей
взял Рашель за руку, почувствовав, как вздрогнули пальцы. Несколько минут
они шли молча. Раскисшая земля хлюпала под ногами.
- Кей, а вы... ты не врал Генриетте?
- Ванде. Ее зовут Ванда Каховски... "Ванда-кровь". Не врал.
- А почему она сменила имя?
- Поройся в архивах, поймешь. Она, наверное, много про меня
рассказывала?
- Ну... кое-что...
Рашель поскользнулась, Кей легко поддержал ее.
- Понятно. И про категорию "С", тоже?
- За пять минут до вашего прихода.
Дач засмеялся:
- И впрямь буду долго жить.
- Ну... мы часто про вас говорим...
Остановившись Кей взял девушку за плечи. Посмотрел в глаза ласково и
печально:
- Я, похоже, свалял дурака, улыбаясь тебе четыре года назад.
Рашель быстро покачала головой. Диадема на ее голове тонко пела,
расширяя поле зонтика, пытаясь прикрыть от дождя обоих.
- Девочка, разлюби меня, хорошо?
- Почему? - резко спросила Рашель.
- Я очень хорошо к тебе отношусь. Но не так, как тебе нужно.
- Это... - Рашель заколебалась, - ...из-за Томми? Вы с ним любовники?
- О Боже! Ты только ему не ляпни. Мы шатались вместе четыре года, и
это было общим мнением. У Томми и так комплекс на этой почве... Нет,
конечно. Я стандартно ориентирован, а парню, по-моему, вообще на секс
наплевать. Он любит дурацкие игрушки, виртуальную реальность.
- Тогда почему?
- Раш, я предпочитаю любить человечество в целом.
- Это удобнее...
- Умница, - нежно сказал Кей. - Гораздо удобнее. Особенно, когда
сотню раз получишь пинка от тех, кого любишь. Собственно говоря, тогда это
становится единственным выходом.
- Я...
- Никогда бы меня не предала. Конечно. Ты сегодняшняя - нет. Но будет
завтра. Я прожил достаточно, чтобы понять - завтра наступает всегда. Порою
хочется не дожить до него... иногда это удается. Но завтра - все равно
наступает.
- Ну почему вы такой глупый! Я говорю, что я... что очень хорошо к
вам отношусь. А вы мне про свои обиды!..
Рашель отвернулась.
- Извини, - Дач потер лоб. - Ты права. И зови меня на "ты".
- Ладно...
- Раш, мне просто показалось, что ты немного в меня влюблена. И я
решил сразу же тебя от этого предостеречь.
- Спасибо!
- Мир?
Девушка молчала.
- Когда я влюблюсь в тебя, ты немедленно узнаешь об этом, серьезно
продолжил Кей.
- Когда я тебя разлюблю, ты тоже почувствуешь, - Рашель посмотрела на
Дача. - А поцеловать меня рискнешь?
Если Кея и удивил ее неожиданный натиск, то это никак не отразилось
на его лице. Он наклонился к девочке - силовое поле скользнуло по волосам,
и отключилось.
Ее губы были неожиданно опытными, умелыми, и это вдруг кольнуло Дача
- странной, бессмысленной обидой. Словно неожиданная влюбленность Рашель
была правильной.
Словно в мире существовала верность - и он, живший случайными
романами, был вправе на нее претендовать.
- Пойдем? - Рашель отстранилась.
- Пойдем, - он снова взял ее за руку. Молодой мужчина, гуляющий по
вечернему саду с девочкой-подростком. Если мораль Таури не слишком
изменилась за последние двадцать лет, то он ничего предосудительного не
совершает.
Впрочем, по большому счету ему было на это плевать.
Дач замечал обратную дорогу - каким-то краешком сознания. Он слишком
устал, чтобы поддерживать нормальную беседу... хорошо хоть, что и Рашель
молчала. Когда деревья кончились, и они вышли на огромную, поросшую
высокой травой поляну, скорее даже маленькое поле, в центре которого стоял
дом, девушка остановилась.
- Пришли. Кей, хочешь чай?
Он покачал головой.
- Вон мое окно, на втором этаже. Я тебе помашу рукой. Подождешь?
- Подожду.
- Хочешь взять флаер?
- Зачем? Ножками прогуляюсь.
Рашель отпустила его руку, шагнула к дому:
- Я приду утром.
- Если Ванда решит, что я ее обманывал, то ты найдешь две свежие
могилки.
Девушка засмеялась.
- Зря, - серьезно сказал Кей. - Твоя старушка-соседка и не на такое
способна.
- Пока, Кей.
- Пока, Раш.
Было уже совсем темно, когда Кей вернулся к дому Каховски. Он
все-таки ухитрился заблудиться... надо было взять флаер, пусть и для
двухкилометровой дистанции.
Свет не горел ни в одном окне, лишь на крыше, венчая тонкую спираль
антенны, трепетал белый огонек. Дач остановился на крыльце.
- Поднимайся, поднимайся, - окликнул его сверху старческий голос. -
На третий этаж, и по коридору.
Дач молча последовал совету. Коридор кончился раскрытой на балкон
двухстворчатой дверью. В кресле (сколько их здесь, этих мягких символов
увядания), сидела Ванда Каховски. В длинном белом платье, с тлеющей
сигареткой в руках. Кей почувствовал сладкий запах наркотика.
- Почему девочки так легко влюбляются во взрослых мужчин... сказала
Ванда. - А?
- Наверное...
- Это риторический вопрос, Кей. Любой дурак со времен Фрейда способен
ответить. Ты читал Фрейда?
- Да.
- Ты слишком разносторонен для убийцы. Дач, ты супер?
- Я с Шедара.
- Понятно. Ты прекрасно получился... я всегда считала, что Грей не
прав с генетическим мораторием. Дач, все, что я могу проверить, будет
проверено завтра к полудню.
- Я рад, госпожа полковник.
Каховски раскурила еще одну сигарету, протянула ему. Кей молча
затянулся.
- Было так тихо... так мирно... - Ванда говорила, не смотря на Дача.
- Год за годом... в бесконечном саду. Я стала кое-что забывать, Кей! А ты
требуешь вспомнить...
- У нас иная судьба.
- Иная... Зачем нужны шипы, Кей?
Дач молчал несколько секунд, полузакрыв глаза. Сказал - очень тихо, и
даже голос его изменился:
- Шипы ни зачем не нужны, цветы выпускают их просто от злости.
- Не верю я тебе... - в тон ему отозвалась Ванда. - Они стараются
придать себе храбрости. Они думают: если у них шипы, их все боятся...
Минуту они молча курили. Потом Каховски хрипло рассмеялась:
- Молодец, Кей. Значит, ты поймешь.
- Я и так понял.
- Это все равно что сбросить старую оболочку. Тут нет ничего
печального.
Дач вытащил из кобуры под мышкой "Шмель". Щелкнул предохранителем.
- В любом случае понадобится... - словно уговаривая себя сказала
Ванда. - Что тебя убивать, что Императора... не в этом же теле... аТан я
сняла только в семьдесят, вот в чем беда, Кей. Была руинами, стану
развалиной...
- До завтра, госпожа полковник, - сказал Кей.
- До завтра.
Дач нажал на спуск. Вспышка - вырвавшая из темноты спокойное, ждущее
лицо старой женщины.
- Доброго аТана, - отбрасывая сигарету сказал Кей. Приподнял легкое
тело, проверяя, не загорелось ли кресло. Нет, все было в порядке.
Постель ему была приготовлена в той же комнате, что и четыре года
назад. Дач уснул быстро, и в эту ночь ему ничего не снилось.
Утром на балконе уже не оказалось трупа, а на площадке возле дома
стоял прокатный флаер. Кей, вышедший в одних шортах из дома, с полчаса
разминался под легким унылым дождем. Потом он услышал шаги.
Ванда Каховски по-прежнему оставалась старухой. Лицо помолодело,
впрочем, такой же эффект принесла бы и обычная косметика. Но в ее
движениях больше не чувствовалась дряхлости. Лишь аккуратная, расчетливая
точность и собранность. Даже легкая хромота, которой еще вчера не было,
казалась нарочитой.
Дачу неожиданно вспомнилось детство. Цирк, и старая пси-мутированная
пантера, с которой осторожничал даже мршанец-дрессировщик.
- Неприятное занятие - хоронить себя, - вместо приветствия сказала
Ванда. Она была в глухом комбинезоне защитного цвета, с короткой штыковой
лопаткой на поясе. - Печальное занятие. У меня есть одна аллейка... на ней
всегда хорошие яблоки. Органика...
Дач счел полезным промолчать.
- Моя матрица снята в семьдесят, - Каховски прислонилась к дереву, то
ли в показной, то ли в настоящей усталости. - И не нынешние семьдесят, а
те... двухвековой давности. Дерьмовая пища, дерганые нервы, облучения,
травмы, частые роды. Вот и скриплю, по десять-двадцать лет.
- Вы в прекрасной форме.
- Не думаю. Да, спасибо за выстрел. Очень аккуратно и быстро. Может
быть и смешно, но я до сих пор полагаю, что самоубийство грех... -
