дешевой квартире. Дач рылся в тумбочке. Достал бутылку бренди и отхлебнул.
Спросил:
- Будешь?
- Я же еще маленький, - с очаровательной улыбкой ответил Томми.
- Не паясничай.
- Нет. Не хочу.
Кей поставил бутылку на пол, но пробку закрывать не стал.
- Ты еще собираешься спать?
- А что?
- Я хочу тебе кое-что рассказать. После этого ты не уснешь.
- Говори. - Томми зевнул. - После твоего вопля я бодр и крепок.
- На самом деле я этого не кричал.
- Неужели?
- Тогда не кричал. На Хааране.
- Где тебя прозвали "Корь"?
- Вот именно. Понял, почему?
- Я глянул в медицинском справочнике, - в голосе Томми появилось
любопытство. - Ничего особенного... но тридцать шесть лет назад была
пандемия. Погибали в основном дети.
Их глаза встретились, и Дач кивнул.
- Молодец. У нас тогда была неделя... от силы две. И негласный приказ
- не оставлять живых. Колония должна была погибнуть вся, чтобы ни один мир
Империи больше не посмел переметнуться к чужим. Вся, понимаешь? Неделя
сроку, и никакого тяжелого вооружения.
Он потянулся к бутылке, но остановил руку.
- Десяток бомбардировщиков справился бы за день. А так... двадцать
тысяч добровольцев на планету с полумиллионным населением. Правда, у нас
были тяжелые танки... они и проутюжили всю их армию. Такую же скороспелую,
как наша. Все взрослые мужчины Хаарана... с дрянным оружием в руках.
Осталось четыреста тысяч. Женщины и дети.
Томми передернул голыми плечами.
- Эта сука... прославленный подручный самого Лемака... полковник
Штаф... - голос Дача неожиданно дрогнул. - Он согнал гражданских в
концлагеря... импровизированные. Стадион, полный женщин с малышами,
пустырь, обнесенный колючкой под током и полный детей... Они шли как овцы.
Ожидали сортировки и ссылки. Он собрал их вместе, Томми! Понимаешь? Было
бы легче по домам... поодиночке. Но часть бы ушла, сообразила. Заселен был
лишь один материк, голимая степь, не спрячешься... но часть бы ушла.
- Выпей, - тихо сказал юноша.
- Мы тянули три дня. Ждали военных кораблей... террор-группы с их
газами и вирусами, просто бомбардировщики. Потом Штаф собрал офицеров... у
меня было временное лейтенантское звание. И сказал, что придется работать
самим.
- Выпей, Дач.
Кей глотнул.
- Многие отказались. Очень многие. Наотрез. Их посадили в транспорты,
и отправили обратно. Все долетели. Потом им дали ордена... этот сраный
"Клинок огня" второй степени. Все честно. Осталась половина, даже меньше.
Те, кто понимал - надо. Девять тысяч. Мы прикинули - по сорок четыре на
каждого. И по четыре десятых.
Он засмеялся - нелепым, чуть пьяным смехом.
- Подростков твоего возраста были готовы убивать все. Женщин, как ни
странно, тоже. Труднее оказалось с детьми. Я первый сказал, что смогу. И
добавил, что корь в прошлом году убила в десять раз больше детей, чем мы,
при всем желании, сумеем. Вот и заслужил... прозвище. Имен в газетах не
было, цензура бдила. Но слова лейтенанта, "который стал корью", гуляли по
страницам долго. Как алкарис узнал имя, почему запомнил - не знаю.
- Это было нужно, Кей? Убивать всех?
- Со стратегической точки зрения - уже нет. Инфраструктуру планеты мы
развалили, трудоспособных мужчин перемололи броней. Эти ошалевшие женщины
и ревущие детишки алкарисам подмогой бы не стали. А вот с политической...
не знаю. Ты хочешь слушать дальше?
Томми едва уловимо заколебался:
- Да... пожалуй.
- В моей группе было девять солдат. Нам досталась гимназия, где
держали полтысячи учеников. От шести до шестнадцати. Они трое суток
провели в спортзале, спали вповалку, ели какую-то дрянь... постоянная
очередь в единственный туалет, от которого несло на весь зал. В первый
день, как сказали охранники, они еще пели песни, школьные гимны... потом
перестали. Мы зашли, и я сказал, что всех отпускают по домам. Чтобы
выходили поодиночке, расписывались в журнале, и запомнили гнев Императора
на всю жизнь. Они сразу ожили и загалдели. Я стоял во дворе, с лазерником
"Старый Боб"... с тех пор ненавижу эту модель. Вечер, полутьма. Дети
выходили, я стрелял со спины. Ни шума, ни крови... лишь волосы на затылке
дымились. Двое наших оттаскивали трупы за угол, на пустырь. Через
полминуты - следующий. Так - трое... Потом я попросил смену... и ребята,
эти вчерашние фермеры, которые верили в Долг, но шли как на собственную
казнь, вдруг легко согласились. Минут пять я блевал в учительской, потом
умылся и пошел таскать тела. Знаешь, что я увидел? Эти два недоумка,
которые первого пацана несли как спящего сына, сейчас выкладывали на
бетоне телами слово "ГРЕЙ". Я надавал им по морде, решил, что с перепугу
нажрались наркотика. Вроде бы помогло. Потом пошел в зал, где было еще
шесть рядовых. Мне стало совсем не по себе. Нет, они не били детей, не
запугивали, не насиловали девчонок постарше. Просто над ними,
мучениками-добровольцами, вдруг стал витать веселый энтузиазм. "Мальчик,
пропусти девочку вперед! Будь вежлив!", "Малыш, ты сам домой доберешься?
Правда? Ну, иди..." Все были как обколотые, все. Рыжий толстяк, который
рыдал по дороге, и говорил, что у него самого двое детей, и зря он
согласился, студентик, что с утра не вылезал из сортира - нервный понос
его прохватил. Все - пьяные. От крови, смерти, власти. А то, что власть
над детьми, их сводило с ума еще больше. Тогда я понял - чем беззащитней
жертва, тем слаще это чувство. На их примере понял. Я-то начал убивать,
еще когда сам был ходячей соплей...
- Кей, не надо, - Томми вдруг коснулся его плеча. - Перестань, не
рассказывай. Тебе плохо от этого.
Дач смотрел на его руку долго и с удивлением. Потом покачал головой.
- Я закончу. Я снова пошел на выход... взял винтовку, стал ждать.
Вышел мальчик лет восьми - и обернулся. Словно почувствовал что-то.
Посмотрел на меня и сказал: "Не надо!"
- Так ты ему крикнул "не смотри"?
- Хотел крикнуть... Парень, студентик, который вел мальчика по
коридору, схватил его за плечи и закричал: "Стреляй щенка!"
- И ты...
- Выстрелил, - сухо сказал Кей.
- Все-таки ты дерьмо.
- Что-то подобное мне сказали в штабе. Правда по другому поводу -
когда я доложил, что после выполнения задания вся группа погибла в засаде.
На проверки не было времени. Мне не поверили, но ничего выяснять не стали.
- И что, засада была?
- Из одного человека. А теперь иди, и дай мне спокойно разобраться с
бутылкой.
Пожав плечами Томми вышел.
- Честно говоря, мне все равно, кого придется убить, - сказал Кей.
Томми, не прекращая намазывать джемом тост, искоса посмотрел на него:
- А мне - нет.
- Понимаю. Но добраться до Ван Кертиса куда сложнее, чем до
Императора. Так что можешь расслабиться.
Юноша хмыкнул, пожимая плечами. Спросил:
- А что, другого выхода нет?
- Видимо, нет. Алкарис посчитал планы твоего отца вполне реальными.
Он действительно способен вывести часть людей в иные вселенные. Грею после
этого конец... но и всей Империи - тоже. А еще алкарис считает, что Грея
можно уничтожить.
- Верю, - Томми налил себе кофе. Посмотрел в широкое, на всю стену
маленькой столовой, окно. На улице было пасмурно и тихо Джиенах просыпался
поздно.
- Если бы ты был Кертисом-старшим, то отказался бы от затеи с Линией
Грез после смерти Грея?
- Я бы вообще ее не начинал. Свалил бы сразу, - Томми улыбнулся, на
мгновение превращаясь в молодого человека с обложки журнала мод. - Нафиг
надо.
Дач помолчал. Томми, казалось, даже не помнил о их ночном разговоре.
И сейчас его ничто не удивляло.
- Знаешь, ты иногда напоминаешь мне силикоидов. Спокойствием.
- Тогда уж клаконцев.
- Тебе виднее. У тебя-то тоже реакции нестандартные.
Дач подавил желание влепить парню оплеуху. Слишком давно начался у
них такой стиль общения, чтобы стоило его менять. Вначале он даже был рад
- когда затаенный страх у мальчишки уступил место равнодушной иронии.
Потом стало поздно.
- Ты понимаешь, что я сказал?
- Что хочешь шлепнуть Императора. Но ты вроде всегда этого хотел.
- Теперь я перейду к делу.
- Будешь брать дворец штурмом?
- Нет. Через месяц - Преклонение Ниц.
Томми потянулся за салфеткой. Заметил:
- Императора, кажется, убивали раз пять. Хочешь быть шестым, забывшим
об аТане?
- Я помню о нем всегда, мальчик. Это моя проблема, как ты когда-то
сказал. Верно?
- Ага, - Томми поднялся. - Твой кофе остыл. Я пойду?
- Завтра мы вылетаем... на Таури, или Эндорию - еще не знаю. Ты со
мной?
- Конечно. Можно подключиться к игровой сети? Сегодня в виртуалке
четвертьфинал "Властителей".
- Дьявол... - Кей встал, хватая Томми за руку. - Для тебя что,
беготня по электронным лабиринтам важнее жизни?
- Одно другому не мешает...
- Томми, мы сейчас говорили о том, что даже в замысле карается
смертью. Все, теперь мы смертники! Понимаешь? У нас нет шансов, абсолютно
нет! Я просто не вижу для себя иного выхода - кроме как попытаться. Я
всегда воевал за человечество, пусть оно меня не слишком-то и любило. Тебе
встревать не обязательно, ты даже можешь вернуться к Кертису, он простит.
Но ты соглашаешься сдохнуть - и идешь махать мечом в несуществующем мире!
Томми, что с тобой?
Юноша пожал плечами. Дач вдруг почувствовал себя старым, очень
старым, впервые за прожитые полвека. Древним идиотом, умеющим убивать и
разговаривать на языках чужих рас. И не понимающим единственного человека,
пацана, вместе с которым собирается умереть.
- Дач, я просто люблю играть. Вот и все. Что мне, теперь сидеть и
переживать, что нас шлепнет охрана Грея?
Томми смотрел на Кея - и на мгновение тот узнал в нем Артура. На
какой-то миг они стали похожи не только внешне - мальчик, которого он вел
на Грааль, и мальчик, убивший Кея на Каилисе.
- Иди... - Дач отпустил его руку. - Воюй. Мне надо нанести пару
визитов, и обновить пропуск... Кстати, хочешь объясню, почему на
орбитальных базах запрещено играть?
- Да.
- Как я говорил - потому, что в любой игре можно победить.
- Ну и?.. - в голосе Томми вдруг дрогнула жалобная детская нотка.
- Что ты делаешь, когда тебя в игре сбивают, или полосуют на кусочки?
- Перегружаюсь и иду по новой.
- Она и так обратима.
- ...и всегда можно начать заново. Вместо ярости остается азарт.
Вместо ненависти - честолюбие. Вместо страха - обида. Ты можешь быть асом
в лучшем пилотажном симуляторе - но грохнешь свой корабль на первой же
посадке. Можешь быть снайпером лучше мршанцев, но не подстрелишь врага
даже из интеллектуальника. Ни один профессионал не играет в игры.
- Значит я любитель...
- На твоей майке, Томми, написано "Большая игра - смерть". Это не
так. Большая игра - это жизнь. Скажи, что будет, если я войду с тобой в
виртуалку, в этот ваш долбаный лабиринт с монстрами?
- Профессионалам запрещено, - быстро ответил Томми.
- Правильно. И не потому, что я займу первое место - там слишком
много непонятного для меня. Но игру вам испорчу. Я там стану жить. А жизнь
- такая грязная штука, что все скользкие огнедышащие монстры, о которых ты
взахлеб рассказываешь по утрам, покажутся тебя милыми и добродушными. Иди.
Играй. Но помни - не во всех играх побеждаешь... Черт, это в тебе,
наверное, от Арти осталось. Бесконечный аТан. Но он-то понял, в
конце-концов...
Кей вышел быстро, не дав Томми шанса ответить.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВАНДА КАХОВСКИ
- Вселенной неведомо понятие добра и зла. Беря за точку отсчета
