производимыми им металлическими щелчками.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Затем лупоглазый коротко
прыгнул вперед, ухватил оброненную капсулу и снова обмер, явно прикидывая
расстояние до ближайшего овала. В каком-то странном остолбенении Василий
смотрел, как пушистый жулик шажок за шажком продвигается к смертельной
тени. Вот до нее осталось всего полметра, зверек приостановился и дерзко
воззрился на человека. Задорное чириканье - и, метнувшись прямо в центр
овала, лупоглазый исчез вместе с украденной капсулой.
Медленно-медленно, как бы боясь спугнуть затеплившуюся надежду,
Василий вытер лоб кулаком, в котором были судорожно зажаты черт знает с
чего позеленевшие, нестреляющие патроны, и на негнущихся ногах подошел к
округлому пятну.
Сразу после удачного воровства жизнь самоубийством не кончают - это
Василий знал точно. И уж во всяком случае, не с таким радостным видом...
Выставив кулак как можно дальше, он ослабил хватку и в ту же секунду
почувствовал, что рука опустела. Патроны исчезли...
Тупо уставился на ладонь, словно пытаясь прочесть по ней свою
дальнейшую судьбу. Патронов не было...
Вновь покрывшись холодным потом, Василий шваркнул зачем-то оземь
пустую кобуру с обрывком ремня и, обложив сдавленным матом теневой овал,
шагнул в самую его середину.
Все-таки, наверное, следовало при этом закрыть глаза - тогда бы он
вообще ничего не почувствовал. Но, согласитесь, когда во мгновение ока
одна местность сменяется другой, пусть даже и очень похожей, не утратить
равновесия - дело сложное.
Василий взмахнул руками, изогнулся, будто и впрямь на льду, но все же
не удержался и с маху сел на пол.
Площади с пятиэтажкой на потолке (равно как и на полу) нигде видно не
было. Он сидел на пятачке между тремя опорами, неподалеку от целой толпы
молочно-белых глыб, в сторону которых улепетывал во все лопатки пушистый
похититель последней капсулы, по-видимому, вообразивший, что за ним
погоня.
С застывшей улыбкой идиота Василий скреб ногтями щетину на левой щеке
и, судя по всему, мало что пока понимал.
- Ну ясно... - бормотал он. - Жив, значит, паразит... Ясно...
Потом встрепенулся и с испуганным лицом принялся хлопать ладонями по
полу в поисках утраченного боезапаса. Оба патрона лежали рядом - тусклые,
зеленоватые. Василий загнал их в обойму, обойму - в рукоять, хотел
отправить пистолет в кобуру, но кобура с обрывком ремня осталась где-то
там, на краю площади, рядом с теневым капканом, который и не капкан вовсе,
а оказывается, вон что...
Погоревав о кобуре (хорошая была кобура, почти новая), Василий сунул
пистолет за пазуху и поднялся с пола. Но тут слуха его коснулся отдаленный
гулкий звук, очень похожий на выстрел, причем из оружия куда более
серьезного, чем тот же "макаров". Василий насторожился и вдруг понял - это
был треск лопающейся глыбы. "Выстрел" вскоре повторился, и лицо Василия
просветлело: Ромка! Кому ж еще?!
"Уши оборву!" - радостно подумал он и пошел на звук.
За очередной золотистой громадой открылась группа из пяти некрупных
молочно-белых глыб. От одной из них была уже отколота примерно четверть, а
над тем, что осталось, трудился человек с ломиком.
Но это был не Ромка!
Интеллигентный вроде старичок, розовый, седенький, закутанный в
белоснежную простыню, тщательно примериваясь перед каждым ударом, наносил
глыбе повреждение за повреждением.
У Василия отяжелели брови. Все говорило о том, что перед ним - автор
вырубленной на опорах похабщины. Озадачивали, правда, возраст и внешность.
Приятный такой старичок, только вот одет не по-людски... На тех, что
исписывают стены, решительно не похож. Хотя, с другой стороны, на
субъектов, ломающих все из хулиганских побуждений, старичок тоже похож не
был, - но вот ломает же!.. И как-то странно опять же ломает - такое
впечатление, что безо всякого удовольствия...
Так и не уразумев толком, что происходит, Василий приблизился к
престарелому нарушителю.
- Послушайте! - сердито сказал он. - Чем это вы занимаетесь?
Тот опустил ломик, обернулся - и в старчески-прозрачных глазах его
мелькнул испуг.
- О Господи!.. - вымолвил он, глядя на незнакомого человека, одетого
в обрывки милицейской формы.
(Рост - сто шестьдесят пять-сто семьдесят; телосложение - худощавое;
волосы - прямые, седые; глаза - голубые, круглые; лоб - высокий, узкий;
уши - малые, прижатые; нос - прямой... Усы, бородка... Ломик держит в
левой руке. Возможно, левша...)
Сноровисто разъяв морщинистое розовое личико на составные словесного
портрета, Василий на минуту потерял его из виду в целом и был несколько
озадачен, обнаружив, что старичок смотрит на него уже не с испугом, а
скорее с мягкой укоризной.
- Ну вот... - произнес старичок, сопроводив слова грустной
обаятельной улыбкой. - Опять со мной никто разговаривать не будет... Давно
прибыли?
И Василий усомнился: а точно ли он квалифицировал увиденное как
хулиганство и вандализм? Больно уж раскованно и любезно повел себя
старичок. Чуть ли не с хозяйским радушием...
- Вчера, - поколебавшись, сказал Василий. - С товарищем... А кто это
с вами не будет разговаривать?
- О, найдутся! - вскричал старичок. - Можете в этом даже не
сомневаться!.. А вы, я смотрю, из милиции?
- Из милиции. - Василий насупился, приняв, насколько это позволяли
обрывки формы, суровый официальный вид. - Так что вы тут делаете?
Старичок озадаченно поглядел на ломик, на полуразваленную глыбу...
- Ломаю, молодой человек, ломаю... - со вздохом сообщил он.
- Зачем?
Старичок улыбнулся в ответ ласково и ободряюще.
- Знаете что, - решительно сказал он. - Вы ведь сейчас потребуете
объяснений, причем подробных... А подробно объяснять на пустой желудок -
это, знаете ли... Словом, давайте начистоту: с булыжником этим я, конечно,
погорячился. Сложный оказался камушек, непростой... - И старичок с досадой
звякнул ломиком по неровному стеклисто-мутному сколу. - А вы, я смотрю,
мужчина крепкий... Причем учтите: кроме меня вам здесь никто разъяснений
не даст, а мне терять нечего - мне теперь из-за вас так и так бойкот
объявят... Короче, чисто деловое предложение: вы сейчас берете этот ломик
и доламываете то, что я начал. Дальше вместе пообедаем, ну, и заодно
попробуем развеять какие-то ваши недоумения... Соглашайтесь! Предложение,
мне кажется, самое для вас выгодное.
- У меня товарищ потерялся!..
- Найдется! Здесь, знаете ли, при всем желании не пропадешь. Прошу...
- Да, но... - нерешительно начал Василий, принимая из рук бойкого
старичка орудие разрушения.
- Не бойтесь, она хрупкая, - неправильно истолковав его колебания,
подбодрил тот.
- Да знаю, что хрупкая...
Старичок изумился.
- Знаете?.. И откуда же, позвольте спросить?
- Да тут такое дело... - нехотя объяснил Василий. - У товарища
железяка была... От летающей тарелки отломал...
- От летающей тарелки? - с каким-то даже негодованием переспросил
старичок. - Это же невозможно!
- Ну вот возможно, оказывается... Взял он эту железяку, шарахнул с
дура ума по такой вот каменюке - та вдребезги...
На розовом лице старичка обозначилось выражение крайнего недоверия.
- Стукните! - внезапно приказал он, указывая пальцем на глыбу. -
Стукните-стукните! Я посмотрю, как это у вас получится с первого раза!..
Ничего себе шуточки! - возмущенно продолжал он. - Ударил разок - и
вдребезги!.. Я второй год здесь живу - о таком даже и не слышал!..
- Сколько? - ошеломленно перебил Василий. - Сколько вы здесь
живете?..
- Нет, вы стукните! Стукните! - закричал старичок.
Голова у Василия шла кругом. Он стиснул зубы и нанес сильный колющий
удар. Кривой несподручный ломик с хрустом воткнулся на десяток
сантиметров, брызнули мелкие осколки.
- Вот! - ликующе объявил старичок. - И так вы будете ее тыкать до
самого вечера!
- Так я же ничего не говорю! - огрызнулся Василий, с трудом
выдергивая ломик. - Это товарищ ее с первого раза разнес, а я-то что?..
- Ну, значит, ваш товарищ - феномен, чудо ходячее!
- Да уж... - буркнул Василий. - Что верно - то верно...
Он размахнулся и нанес еще один удар с тем же результатом. Раскачал
ломик, вынул и далее, убавив силу, принялся долбить упорно и мерно.
Старичок тем временем, хмурясь, ходил вокруг глыбы, ощупывал ее,
осматривал, чуть ли не обнюхивал.
- Где же она, подлая, прячется?.. - бормотал он. - Должна же быть
напряженка... О! По-моему, где-то здесь... Послушайте, э... - Он обернулся
к Василию, и на лице его отразилось некоторое смятение.
- Ради Бога, извините, - сказал он. - И сам не представился, и вашего
имени не спросил. Как вас зовут?
- Василий, - сказал Василий.
- Очень приятно! А меня - Платон Сократович.
- Что?!
Старичок горько улыбнулся.
- Я понимаю, - сказал он. - Поэтому не обижусь, если вы будете
называть меня просто дедком. Или дедом. Я уже к этому привык... Будьте
любезны, Василий, стукните вот сюда! Есть у меня подозрение, что тут-то
она и прячется...
Василий обогнул глыбу и ударил в указанное место что было сил.
Безрезультатно. Он повторил удар - и глыба, крякнув, распалась натрое.
- Великолепно! - вскричал дедок. - Теперь каждый обломок пополам - и
поздравляю вас с обедом! А вот, кстати, и он...
Василий обернулся. По центру улицы, как он давно уже мысленно называл
пространство между опорами, прямиком к ним катилась "мусорка" -
черно-фиолетовая, глянцевая, похожая на гигантскую мокрицу.
8
Трах-тарарах-тах-тах-тах-тах!
Александр Блок
Следует сказать, что, изучая место Ромкиного исчезновения, Василий
восстановил события совершенно правильно. Так оно все и было: добежав до
скругления опоры, Ромка метнулся за угол и как раз угодил в первое пятно.
Именно в первое, а не во второе, куда потом вослед за пушистым жуликом
шагнул очертя голову сам Василий.
Ромка успел только зажмуриться и издать короткий вопль. Ноги от ужаса
подвихнулись, тело же продолжало стремиться вперед, так что в итоге Ромка
с маху грянулся об пол. Застучала, кувыркаясь по покрытию, оброненная в
полете кувалда - и все стихло...
Секунды четыре Ромка лежал обмирая, потом вдруг сообразил, что жив,
и, широко раскрыв глаза, вскинул голову. Увиденное его озадачило. Он
находился в довольно обширном помещении, по которому беззвучно и неспешно
перекатывались цветные волны неяркого приглушенного света.
Источник их располагался неподалеку. Там возносилась органно целая
батарея вертикальных светящихся труб самого разного диаметра. Одни просто
тлели, а другие пульсировали, бросая на пол и стены цветные блики, причем
каждая в своем ритме.
Ромка сел, растерянно потирая ушибленные локти и коленки. Посмотрел,
высоко ли уходят эти самые трубы, и выяснил, что потолка в помещении нет
вообще, но пространство вверху густо заплетено какой-то мерцающей
паутиной, в которую и ныряют светоносные стволы, уходя, надо полагать,
куда-то в бесконечность. Сквозь паутинчатый туман можно было, впрочем,
различить, как они там, в высоте, изгибаются, раздваиваются, некоторые
даже делают петлю и идут обратно...
- Балдеж... - благоговейно прошептал Ромка и нашарил кувалду.
Зачарованно глядя, он приблизился к источнику беззвучной светомузыки.
Трубы были как из стекла. От одних веяло теплом, иные поросли светло-серой
