и подставила снова. - А я, ты понимаешь, - продолжала она, обращаясь ко
всем сразу, - иду от Пузырька веселая, песенки пою - глядь! А навстречу
надзорка. Я - назад. А там еще одна. Я - к скоку, а первая мне уж дорогу
пересекла... И-эх, плакали мои тюбики!
Маша Однорукая махнула второй колпачок подряд и потянулась к закуске.
Закусив, погрозила Ромке пальцем.
- Только ты смотри, я с тебя много возьму, не то что вон с него, с
охломона! Такую ему, дураку, спецовку сплела - загляденье! А он ее у
Пузырька оставил, ничего себе?.. Так что запомни: от меня так просто не
отделаешься. Мне тут про тебя такого понарассказали! Щелкнет, говорят,
ногтем по камушку - тот вдребезги!..
- Живая... Теплая... - С мечтательной и в то же время диковатой
улыбкой Леша качнулся и сграбастал Машу за плечи.
- Отстань! Баптист! - Она локтем сбросила его руку.
Лика наблюдала за происходящим, досадливо поигрывая какой-то
безделушкой на шнурочке. Особо неприязненные взгляды она бросала на
толстую и как бы лепную Машину косу цвета спелой пшеницы. У самой Лики,
следует признать, волосы были весьма заурядные: не русые, не каштановые -
так, не поймешь. Темненькие, в общем...
- А баптисты - это кто? - удалось наконец вставить словцо и Ромке.
- А это которые баб тискают! - Маша Однорукая расхохоталась.
Леша ухмыльнулся, приосанился.
- Ты вот, Ром, еще молодой, - объяснил он. - Ты еще жизни не видел.
Так ты запомни: все зло в этой жизни - от баб. Думаешь, от кого я сюда
сбежал-то, а? Не от них, что ли?
- От алиментов ты сбежал, черт пузатый! - Бросила Маша, уже сама
разливая водку по колпачкам.
Лика встала.
- Ладно. Пейте, гуляйте... - холодно молвила она. - Рома, тебе в
какую сторону? Или ты остаешься?
- Я... - растерянно сказал он и тоже встал. Сердчишко колотилось
немилосердно. - Нет, я... Да все равно, в какую!
- Бесподобно!.. - язвительно изгибая губы, говорила Лика. - Просто
бесподобно!.. И они еще смеют в чем-то обвинять хозяев!
Ромка озадаченно хмыкнул. О хозяевах за весь вечер не было сказано ни
единого слова. Видимо, Лика имела в виду какие-то другие, более давние
разговоры.
Минуя одинокие причудливые валуны, они шли вдвоем меж бледных громад
по слегка искрящемуся и заметно потемневшему покрытию. Овальные пятна
скоков были на нем уже едва различимы. Потом вдруг скоки просветлели -
надо полагать, наступил вечер. Ромке это очень напомнило город - тот
момент, когда включаются фонари. Основания опор, казалось, были изваяны из
мерцающего льда. Если не приглядываться, вполне можно было вообразить, что
идешь по ночным асфальтам, мимо пустых стеклянных аптек и магазинов,
наполненных неярким холодноватым светом.
- Попасть сюда! - с чувством продолжала Лика. - Это же шанс - я не
знаю... Даже не из миллиона. Из миллиарда... И ни-че-го при этом не
понять!
Нигде ни души. Прокатила одинокая надзорка. Оглянувшись, Ромка
увидел, что за ними увязались три пушистых человекоподобных зверька.
Двигались они совершенно бесшумно, их не то кошачьи, не то совиные глаза
таинственно тлели в сумерках. Ромке даже немного стало не по себе.
- А эти?.. - спросил он. - Они что, в самом деле раньше людьми были?
Лика оглянулась.
- Не знаю, - сказала она. - Вполне возможно... Честно говоря, я
просто об этом не спрашивала.
- У кого?
- У хозяев, конечно...
Ромка остановился и во все глаза уставился на спутницу. Лика
взглянула на него и тихо засмеялась.
- Все поймешь со временем, - ласково пообещала она. - Мне почему-то
кажется, что поймешь... Хотя, извини, но тебя ведь просто загнали в
летающую тарелку. Попал ты сюда, согласись, совершенно случайно...
- А другие?
- Другие?.. - Лика пренебрежительно повела бровью. - Они хотели
лучшей жизни. Всего-навсего...
- А ты? - Ромка опешил.
Лика слегка опустила голову, пряча улыбку.
- Я? Не-ет... Лучшую жизнь я могла бы себе устроить и дома. К тому
времени я уже начала выставляться...
- Чего делать? - ужаснулся Ромка.
Лика рассмеялась.
- Выставлять работы, - пояснила она. - Керамику, акварели... А сюда
меня погнал духовный голод, Рома. Я подумала: ну, пробьюсь, ну, повесят
меня в нашей галерее напротив Коровина... И это все? Этого мне будет
достаточно для счастья?
Ромка затосковал. Речь шла о вещах люто непонятных. Однако следующая
фраза заставила его встрепенуться вновь.
- И, когда я вышла на хозяев, - ровным голосом закончила Лика, - я не
колебалась ни минуты...
- Слушай, а как они? - жадно спросил Ромка. - Ну... из себя вообще...
- Хозяева?.. - Лика задумалась, бросила на него оценивающий взгляд. -
Как бы тебе объяснить... Сияние. Понимаешь?.. Ласковое, звучащее сияние...
- Да?.. - несколько упавшим голосом переспросил Ромка. Он бы
предпочел, чтобы у хозяев были руки и ноги. - А ты что, прямо вот так их и
видела? Как меня?
- Конечно, нет... Просто я много медитировала, пыталась выйти в
астрал. А вышла на хозяев...
- А-а... - разочарованно протянул Ромка. - Я думал, глазами...
- Это невозможно, - сказала Лика. - Я имею в виду: невозможно, пока
мы еще здесь. Пока не отрешились от наших земных слабостей.
- Где - здесь?
Вместо ответа она плавно повела рукой, указывая на дышащие прохладным
полусветом скальные стены.
- А-а... потом куда? Ну, когда это... отрешимся...
- Туда... - И Лика запрокинула мечтательное лицо к темнеющему в
зените клочку тверди. - Наружу...
- Чего? - не поверил Ромка.
Наружу... Куда еще - наружу? Честно говоря, ему пока что и внутри
нравилось.
Тут впереди за льдисто мерцающим углом раздался пушечный выстрел
лопающейся глыбы, и мимо Лики и Ромки бесшумным галопцем промчались на
звук три лупоглазых зверька, павших для скорости на четвереньки.
- Ну вот и пришли, - молвила Лика, глядя на тусклый овал света под
ногами. - Зайдешь?
Жилище Лики скорее напоминало Клавкину "квартиру", нежели лабораторию
Пузырька. Только вот занавесочек на стенах было куда больше - там, за
ними, должно быть, скрывались кем-то выдолбленные спальни или кладовки. А
в остальном - все то же самое: соломенно поблескивающие стены с набухшими
венами кабелей, корабельная рощица световодов, заплетенный мерцающей
паутиной невероятно высокий потолок и медленно перекатывающиеся радужные
волны приглушенного света.
Ах, да! Еще гамак, натянутый между двумя прогнувшимися навстречу друг
другу светоносными стволами, в который Лика немедленно усадила Ромку. Сама
даже и не присела - порывисто повернулась к гостю, застыв на секунду в
лихой элегантной позе. Как на подиуме.
- Да возьми того же Лешу! - потребовала она с яростной улыбкой. - Ну
вот зачем он здесь? Иногда я просто отказываюсь понимать хозяев... Вывезти
сюда этакое сокровище!.. Свежий кавалер! - Последние два слова Лика
выговорила особенно ядовито. - "Живая! Теплая!.." Видеть его уже не
могу!.. И главное - сколько гонору! Что он тебе сказал про пятиэтажку? Что
там жить тесно?.. Вранье! Не тесно ему, а стыдно...
- Почему стыдно?.. - ошарашенно переспросил Ромка. Вцепившись в
лежащую на коленях кувалдочку, он сидел в провисшем почти до пола гамаке -
и слушал, жадно ловя оттопыренными ушами каждое слово.
Лика вздохнула и слегка изменила позу.
- Попробую объяснить, - сказала она. - Понимаешь, Рома, хозяева не
могли, да, наверное, и не хотели продумывать для них... (Для того же Леши,
скажем!) ...каждую мелочь. Они просто выстроили им "конуру". Находясь там,
человек волен представить себе любую нужную ему вещь. Понимаешь? Любую! И
эта вещь возникает.
Ромка откинулся спиной на плетенку гамака и долго хлопал пушистыми
девичьими ресницами.
- И плейер? - недоверчиво спросил он.
Лика улыбнулась - устало и снисходительно.
- Пожалуйста, - сказала она, пожав плечами. - Если ты, конечно,
знаешь, как плейер устроен. Но в том-то и беда, что никто не знает, Рома!
Никто ничего не знает. Никто за всю свою жизнь не сделал ни единой вещи от
начала до конца... Ну вот как он ее сможет представить?..
Ромка был потрясен. С предельной ясностью вспомнились ему сквозные
этажи, бегущий по спине холодок, черные провалы дверей, вывихнутый огрызок
койки, серый увесистый томик с золотым тиснением по вогнутому корешку...
Лев Толстой. "Анна Каренина"... "У Вронского была красная шея..." А потом
из мрака, заполнявшего проем, вылепились вздутые переваливающиеся бедра,
колышущиеся ядра грудей и бледный слепой отросточек головы...
- А... а кукла Маша?
- Так вот я к тому и веду, - недовольно сказала Лика. - Когда этот,
прости Господи, дурак запутался окончательно со всеми своими женами и
удрал сюда, мы его честно предупреждали: не надо! Все равно не
получится... Куда там! И слышать ничего не хотел!.. - Голос Лики
исполнился горечи. - Вы, говорит, сами все дураки, а я буду год здесь
сидеть, но такую бабу себе воображу - усохнете все. Вот, вообразил...
- Н-ни фи-га себе!.. - только и смог с содроганием вымолвить Ромка.
- И вот представь, что этот вот... человек, - сказала она, как
выплюнула, - еще и пытается за мной ухаживать! Ну как же! Первый парень на
деревне! Поэтому он тебя сразу и возненавидел...
- Меня? - не поверил Ромка.
- А чего бы ты хотел? Ты молод, талантлив, хорош собой...
Ромка только моргать успевал.
- ...и Леша, естественно, сразу почувствовал, что рядом с тобой ему
как-то нечего делать! Рома, ты не поверишь, но он мне просто проходу не
давал! Подарки эти его... - И, взвинтив себя окончательно, Лика одним
рывком сорвала с талии хитрого плетения поясок, швырнула об пол.
Серебряный балахончик распахнулся по бокам весьма откровенно и
соблазнительно. Как Ромка и предполагал, под балахончиком у Лики ничего не
было.
- Прошу тебя, выбрось! - потребовала она с искаженным лицом, гадливо
тыча в поясок пальцем. - За порог его!
Вконец растерянный и смущенный, Ромка выпутался из гамака, подобрал
предмет туалета и, приблизившись к смутному световому овалу, выполнил
просьбу.
- Как будто я виновата в том, что красивая... - надломленным голосом
сказала вдруг Лика. Вынула из прически что-то вроде гребня и, тряхнув
головой, рассыпала волосы по плечам. - А я ведь красивая, Рома, я это
знаю... Мужики за мной еще дома увивались... Только зачем мне все это?
Комплименты, подарки...
В развевающемся балахончике она стремительно прошла к одной из
кладовок и наискось сдернула с натянутого кабеля входную простыню.
- За порог! Все за порог! - неистовствовала Лика, швыряя на пол вещь
за вещью. - И это! И это!..
Снова сорвалась с места, подошла почти вплотную к Ромке и вдруг
остановилась, обессилев.
- Иди сюда, - попросила она тихо и устало. - Иди ко мне...
Ромка, затрепетав, нагнулся, положил кувалдочку на пол, и шагнул к
Лике. Обнял. Руки сами собой нырнули в боковые разрезы балахончика.
- Выключи свет... - шепнула Лика.
Ромка не понял.
- О Боже... - выдохнула она раздраженно. Освободилась от объятий и,
подобрав кувалдочку, ударила с маху по одному из световодов. Тонкая
сияющая струна лопнула с жалобным вскриком, и все погрузилось в полумрак,
слабо подсвеченный расплывающимися по полу алыми и сиреневыми бликами.
13
Он в черепе сотней губерний ворочал...
Владимир Маяковский
Василий разъял веки и обнаружил, что его опять выбросило не туда - на
