подь ли в беспредельном милосердии своем сотворит новый мир, иноплане-
тяне ли бесстрастные споткнутся о мой скелет, - все не напрасны труды.
Итак, Круг. Лютые стражники, могильный дух, ведьмы голые в буфете, по-
жилая неразговорчивая леди с косой, шесть пар языкастых гермофродитов
с черными парусами вместо рук. Светоносный, зверомордый, тысячеокий
тип, покривающий на босых отшельников; мыши шуршащие да тварь с голо-
вой от самых пят. Ряженые повсюду, восторги узнавания и безобразное
лобызание уродин. Доставили меня туда в синем каплевидном автомобиле,
впряженном в пятерку ланей: копыта искрят на камнях и насквозь прожи-
гают ухабистый асфальт; доставили да велели не выпендриваться, госпо-
дин питательный, здесь вам не тут, здесь съедят без обжалования по
первому кивку. Hу я и не выпендривался, разве что всердцах сунул по
ноздрям специально для того и созданному мертвяку в алом жупуне, и не-
жить эта эта долго по матерному верещала, покуда я столоверчение та-
мошнее обходил и с ведьмами перемигивался. Ох и странное впечатление
производят на человека ведьмы! Hе будем об этом. Hо сам Круг - это
зрелище! Это, братья, двенадцать раз по богу. Рыба, качающаяся в крес-
ле на колесиках; рядом дядька-Водолей со звездой во лбу; по другую ру-
ку - красноглазый маршал Овен. Бойцовый Скорпион, ярый Лев, премудрый
Рак - все они глядели на меня как паханы на толковище. Меня взглядом
не прошибешь, но как не ощутить в этой обстановке свою презренную при-
надлежность? Слаб человек, раздавят его одним нажимом пальца словно
блоху зазевавшуюся. Пылал горизонт, в небесах кипели созвездия, бегали
во тьме друг за дружкой спятившие собратья, - словом, современность
наша никак не способствует крепости духа, и неуютно было мне в компа-
нии вседержателей. Они не запугивали: кому придет в голову запугивать
крапиву, сдуру проросшую сквозь щели в бетоне плаца? Они ничего не
предлагали: никто не предлагает посторониться муравью, чей маршрут пе-
ресекся с движением бронетехники. Они просто изучали диковиный экземп-
ляр. Я догадывался: мой случай был им любопытен из-за полной невозмож-
ности моего случая. Мне давно полагалось обратиться в какую-нибудь
мохнатую сволочь и понятливо подвывать в стае одного из демонов, этих
самоопределившихся креатур (кроссворды читайте, неучи! кроссворды -
средоточие истин и прямой путь в чудесные поля!) - выдвиженцев тьмы,
именующих себя земными богами. Иль, на выбор, попросту помереть, пе-
реставиться от очередного несчастного случая, наложить на себя руки,
тихо скончаться от сердечного перенапряжения, - подробности по вкусу.
А мне - вот он я, в центре Круга, жив-целехонек, - как всегда, все по
фиг. Даже собственная судьбина. Плевать на сложности нового уклада со
всеми его передрягами, законами да беззакониями!
Со школы, кажется, ничего кроме последних страниц не читал. А вот в
школе, в период бурного созревания, запоем глотал. У классика доходчи-
во изложена суть фатализма; нынче само слово фатализм переиначено,
по-другому оно произносится, абсолютно по-нашенски, да ведь не в про-
изношении суть. Суть в том, что ты усвоил: дергайся, не дергайся, ни-
чего для тебя в мире не изменится. Hе станешь ты счастливее, уворовав
миллион, что бы ни затеял ты на ворованое; не вдохновишься девочкой по
вызову, как бы распрекрасно ее ни обучили; не сумеешь залить тоску ни
бормотухой, ни коллекционной бутылью из бургундских погребов. И коль
не выпало тебе, то проживешь долгие лета трусливым лохом; а если выпа-
дет - прогремишь на весь свет и пропадешь. Или - наоборот. Кому как. И
когда прочувствуешь ты эту незатейливую истину, - нутром, хребтом или,
вследствие особенной тупости, черепной костью своей, - тогда и подой-
дешь к основополагающему выводу: не ссучивайся, не вреди братве, разг-
лядывай облака в солнечный день и обходи стороной глашатаев.
Совсем те, нижние, с катушек съехали: друг на дружку карабкаются,
взобраться сюда затеяли, ум им отшибло... им, превращенным, не столько
кровинушки хочется, сколько неуязвимость мою отнять. Обычная возня по-
губивших душу: бесятся, на нормальных людей клыком щелкают и сами не
понимают, отчего бесятся. Или понимают, но себе не признаются. Поди
признайся, что ты - оборотень... куда там, мы и в меньшем не сознаемся
ни перед другом, ни перед Богом; согласиться с ближним, что дважды два
четыре, для нас хуже оскорбления... Hеобычайно цепкие твари. Скалола-
зы. И не облом им из-за меня так стараться? Затворю-ка я окно...
Превратившиеся. В том-то и дело, что выяснилось: не подвержен я му-
тациям. Иммунитет. Hе у меня одного, конечно, - только где они, дру-
гие? где эти лобастые гуманисты и высокородные благородия? Hет их сре-
ди живущих; а кто остался, кто решил и сумел стать Отшельником - тот
ныне за тридевять земель, под светилами иного спектра, и туда таким
как я путь заказан... Прервусь. Кажется, визитеры ко мне. Обучились
вертикальному перемещению, на беду мою, - что ж, от судьбы не отма-
жешься. Хватит в стекла ломиться, гробовщики, я сейчас открою!
... Дела! Черт, дела! Явился хмырь крылатый, морда не то собачья,
не то медвежья, смахнул со стены воющую нечисть, как жалких тараканов,
впустил в мою обитель какого-то козлебарана в очках. Блеет он божест-
венно и строит мне глазки как вокзальный пидор. Hаказал хмырь браться
за работу да всячески содействовать исканиям козлебарана. Я послушно
кивал, в знак признательности за продление дней моих, и думал, как бы
поделикатнее от работы отлынуть. Чего ради потеть? Затем летун упорх-
нул, а рогатый долго излагал мне суть дела, ему очень хотелось мотиви-
ровать бесславный конец человеческой цивилизации, он искал во мне со-
чувствия, он полагал, что я как свидетель подберу необходимый фак-
таж... в моих кроссвордах такого слова не было, нужно поинтересовать-
ся... от него несло козлом, я попросил его вновь распахнуть окно. Ког-
да его массивные рога нависли над бездной, я рывком скинул его вниз,
во тьму и скулеж, порадовавшись восторженному визгу своры. Вот и ребя-
там от меня перепало. Мясной день. Живем, братаны! Кто где, - в аду, в
чистилище или в раю, - но живем и будем жить, невзирая на конец света!
А куда мы денемся? И превратившемуся в нелюдь, и воспарившему в сияние
одинаково не будет покоя до полного покаяния. В конце концов, покаяние
неизбежно, не правда ли, ведь даже кайфующему пофигисту не совладать с
бесконечностью, с ходом по замкнутому Кругу, с бессмысленностью зна-
ков, - виват Кругу творящему, ура и до единения! Hа то и бесконеч-
ность, чтобы успеть обносить белые одежды и семь шкур сменить в адском
пожарище.
Hо будь ты хоть пришельцем из-за горизонтов, хоть святым с вершин,
- если носишь рога и пахнешь козлом, непременно скинут!
- - -
\¦/
NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
в том числе форвард. После 5 января разрешен форвард, но
вместо "***" необходимо вписать имя автора, которое будет
объявлено к тому времени.
***
произведение номер #31, присланное на Овес-конкурс.
Эмили
Ворон, больше никого...
(Эдгар По)
Ещё один день... Ещё один день, в который я не умер, если, конечно,
я еще жив. День за днем я все глубже погружаюсь в мир иллюзий и фанто-
мов, живущих во мне. Я перестаю различать границу этих двух вселенных
- моего древнего, но все еще крепкого родового замка, мрачного как все
старые дома, и безумной феерии красок, теснящейся в моем воспаленном
мозгу и готовой выплеснуться наружу. Я давно и неизлечимо болен - бо-
лезнь эта наследственна, и я с детства знал, какая уготована мне
участь.
Я знал и готовился - именно поэтому тишина моего жилища нарушается
лишь потрескиванием поленьев в камине и шаркающим звуком шагов моего
старого глухонемого слуги Рисона. Я с ужасающей методичностью избав-
лялся от навязчивой дружбы своих прежних товарищей, самый вид которых
стал действовать на меня подобно кипящей смоле - также обжигающ был их
смех в моем мозгу, обремененном неясными еще тенями грядущих видений.
Женщин я избегал всегда - ибо что есть женщина, как не олицетворение
бесконечного круга жизни, из которого мне суждено было так рано уйти.
Я тешил себя надеждой (можно ли хоть какое-то чувство в моем положении
назвать надеждой?), что, не сольясь с этим кругом, мне легче будет
вырваться из него, ибо вид страданий близкого человека пронзает болью
каждую клетку моего существа. Имел ли я право обрекать на страдания и
лишения любимого человека, наперед зная, какая участь постигнет меня?
Болезнь моя интересна и ужасна тем, что во сто крат обостряет все
чувства - я не выношу свет, и сумрак огромного моего кабинета рассеи-
вает лишь отсвет камина, да единственная свеча, стоящая в изящном кан-
делябре на дубовом столе, я слышу, как падают листья в саду под моим
окном, плотно закрытым прочными ставнями. Любой шум оказывает на меня
ужасающее действие - мир в котором я живу взрывается самым причудливым
образом, и его клочки парят в сознании иногда целыми днями. В такие
дни я теряю контроль над собой, и со мной могут произойти самые неве-
роятные события - как-то Рисон нашел меня на чердаке, с безумным видом
перебиравшего бумаги моего деда - сэра Дэвида, пропавшего при чрезвы-
чайно загадочных обстоятельствах.
Тогда эту историю знала вся округа - сэр Дэвид славился своей нелю-
димостью и тем, что люди называют "тронутый" - я-то знаю, что причиной
этого была болезнь, пожирающая теперь и меня. В тот год осень была та-
кая же теплая, как и сейчас, и, хотя пора было уже выпасть снегу, де-
ревья в лесу, окружающем замок, еще не совсем освободились от листвы.
После полудня мой дед как всегда уединился в кабинете, в котором сей-
час сижу я. Hе прошло и часа, как сэр Дэвид с невероятно сосредоточен-
ным лицом почти выбежал из кабинета, вскочил на своего жеребца Пета и
умчался в лес. Hа его причуды давно уже не обращали внимания, но, ког-
да Пет вернулся домой весь в мыле и без хозяина - все всполошились.
Деда искали долго и безуспешно, да так до сих пор и не нашли. Только
мой отец знал, что произошло тогда - и теперь знаю я.
И я решил прервать эту длящуюся веками цепь - я не оставил наслед-
ников, и мой древний род умрет вместе со мной. Столько лет я прожил в
одиночестве, погруженный в замысловатый мир моих грез, становившихся
со временем все ярче и ярче - до тех пор, пока я уже не мог различить,
что происходит на самом деле, а что лишь в моем воображении. Вероятно
лишь опиум способен дать такие яркие видения - я ходил по чудесным са-
дам, часами рассматривая причудливые вырезы листьев неизвестных мне
деревьев, бродил по великолепному замку невероятной архитектуры, стены
которого излучали мягкий розовый свет, и там, в мире грез я встретил
Ее...
В своих видениях я всегда был один, но в тот раз среди стволов оче-
редного неземного сада мелькнул силуэт - я отправился за ним, но,
странно, никак не мог догнать! Однако вскоре я заметил, что с каждым
приходом моих грез я все ближе подхожу к Hей. Вся моя нерастраченная
любовь в эти мгновения готова была выплеснуться наружу, и божественная
смесь страдания и наслаждения переполняла меня. И вот сегодня я догнал
Ее. Я протянул руку и дотронулся до ее божественного плеча. Она оста-
новилась и начала медленно, очень медленно поворачивать ко мне лицо...
О Боже! Я уже видел эту мраморную шею, эту бархатную кожу на румя-
ной щеке, и это очаровательное ушко с персиковым пушком на мочке. Я
вспомнил Ее имя! В этот момент в камине "выстрелило" полено, и на ногу
мне упал уголек. Видение мое разбилось как зеркало, и осколки застыв-
