вранье, и оно будет сейчас представлено на суд слушателей. Он его
представил победным голосом. - Мне, вот, должны двести семдесят тысяч
передать!
- Что - марок? - недоверчиво спросил я.
- Нет, - почему-то обиженно ответил он, - рублей.
Я усмехнулся, махнул рукой и открыл кошелек. Там у меня лежало штук
десять стомарковых. Достав деньги демонстративно ими помахал.
- Это всего четыре таких бумажки, - пусть не заносится!
- Эдик, - поинтересовался, молчавший доселе Леня, - а на хрен тебе
здесь рубли? Ты ими разве что свою комнату или общественный сортир
обклеешь...
- А я еще трактор умею водить... - добавил на всякий случай Эдик.
Аргумент этот можно расценить, как последний и я решил уже удалиться,
оставив своим коллегам дальше слушать чушь, сотрясающую воздух.
Не знаю почему, но компания эта показалась мне странной. Спрашивал
их, зачем они приехали, а те не знают. "Альфред позвал, мы и приехали."
Аргумент, конечно, веский, но все выглядит уж больно по детски, а каждому
уже пару-тройку лет за двадцать. Альфред, который старше их всех,
смотрится просто обычным заносчивым трепачом, как и большинство мужского
населения по ту и эту сторону Кавказа. Эдик лицом похож на мелкого
спекулянта, который просто ненавижу. Кроме заносчивости у него в мозгах
есть только глупость. Девчонки у них, правда, вполне "ничего". Лена -
"жена" Альфреда, та что с ребенком, довольно симпатичная. Две Вики, одна
из которых - вылитая Мадонна, тоже красивые, но красота у женщин в
большинстве случаев - вовсе не признак ума. Однако, чтобы я там не
говорил, но в "русской" компании прибыло. Хорошо это или плохо, мы еще
посмотрим. Жалко, что опять не видно души, с которой можно нормально
пообщаться.
Следующая неделя ознаменовалась большим событием. Леня после долгих
бесплодных попыток дозвонился, наконец, домой и получил адрес своих
франкфуртских друзей, ради которых вся его поездка и была затеяна.
Собравшиь с силами и с мыслями, что само по себе трудно, он уехал во
Франкфурт и пропал дня на четыре. Мы немножко стали волноваться за его
судьбу: уж не пал ли он жертвой тамошних наркоманов и пеннеров, по нашему
бомжей. Но поскольку никаких сообщений по телевизору не передавали, причин
для сильный волнений не возникло. Но все же через четыре дня рано утром
раздался стук в мою дверь. Я полез открывать ее, еле продрав глаза и
готовый обрушить брань на нарушителя спокойствия. Однако брани не было. В
коридоре стоял молодой, спортивного сложения парень, лет двадцати. В
каждой руке у него имелось по ящику пива. Он мне широко улыбнулся и
спросил по-русски:
- Паша?
- Ну, - кивнул я головой.
- Леня приехал. Я - Владик. Это вам, - он указал на бутылки.
Сопротивляться я не стал. Он внес ящики вовнутрь. Катя ошарашенно
взглянула на него. Парень представился и ей. Моя жена высунула из под
одеяла руку и его поприветствовала. Вылезти всей было неудобно: может он
не привык разговаривать с совершенно не одетой женщиной. Владик извинился
и, сказав, что еще зайдет, удалился. Я кинул ему вслед, что он может быть
моим гостем, хоть каждые пять минут, если он столько пива приносить будет.
Мы с женой недоуменно переглянулись. Но, если признаться честно, то от
дармовой выпивки отказываться у нас еще в привычку не вошло. Катя пошла
одеваться.
Через пять минут Владик появился, как и обещал. На этот раз он вместо
пива привел Леню, хотя по мне так лучше бы пива. Ребята принесли три сумки
плотно набитые едой.
Что ж, признаюсь без ложной скромности: я люблю, когда меня угощают!
Взяли по пиву и повели светский разговор. Слово взял Леня и пояснил
что Владик - его лучший друг по Эргли. Я в это могу вполне поверить. Будь
у меня такой знакомый с ежедневным пивом, то он сразу бы стал и моим
лучшим другом. Я поинтересовался, много ли у Лени еще таких друзей и не
может ли он чуть - чуть поделиться.
Сам Владик приехал к его обшим с Леней знакомым месяц назад. Это
время жил у них. Знакомые его - это простые советские немцы, уже полтора
года здесь. Живут они вполне прилично. Каждому дали по номеру в гостинице.
Денег платят много. Никто работать не хочет. Каждый день поддают. Вполне
здорово! Леня у них тоже четыре дня проходил подготовку, но потом по его
словам "вырвался". Те денег дали на выпивку. Теперь, скупившись на скорую
руку и взяв Владика с собой, он прибыл назад.
- Хорошо, - оценил я его поступок. - А чего ты Крабчикова или Бороду
не зовешь?
- А ну их, - пояснил тот. - Борода скучный, все трясется за деньги, а
Юра просто глупый и трепет без умолку. Специалист!
Я согласился, да и если меня угощают, то никакого интереса угощают ли
еще кого не возникает в моей душе.
Владик оказался серьезным специалистом в немецкой психологии и нам
удалось за время знакомства много подчерпнуть из его знаний. Каждый взял
по третей бутылке, а он принялся читать нам короткую лекцию по этому
вопросу.
- Вот - пиво! - говорит он, указывая на бутылку. Я внимательно
пригляделся и кивнул: это и вправду оказалось при ближайшем рассмотрении
пиво. - Вот пиво. Настоящий немец всегда возьмет ящик. Ему так выгодней.
Он потом ящик с бутылками сдаст и деньги за тару получит.
Лично мне совершенно все равно, как там берет пиво немец, даже если
он по этому поводу становится настоящим. Владик глубокомысленно отпил из
бутылки и продолжил.
- Настоящий немец не пьет воду из под крана, он возьмет ящик
минеральной, а потом сдаст посуду.
Нам возразить оказалось совершенно нечего и пришлось брать по
четвертой.
- Вот - Андрей - наш друг. Он здесь живет, но не работает. Ему
грязная работа не нужна, по черному он тоже работать не хочет. Настоящий
немец на черную работу не пойдет.
- А он настоящий? - поспешил поинтересоваться я.
Владик подумал и покачал головой.
- Нет, пока еще нет, - с серьезным видом оценил он.
Видать в его системе настоящего немца были весьма сложные определения
и классификации по стеклотаре и прочим подобным вещам. Подробно
интересоваться никто не стал.
Традиционно постучали в дверь. Все уже знали, кто это. Вошел Юра
бодрым петушинным шагом.
- О-о, какие гости! - весело поприветствовал я его. - Иной раз как к
тебе в первом часу зайдешь, так ты еще дрыхнешь, как сурок. А тут нет
одиннадцати, а он уже, как штык.
- Так вы тут пьете, - будто только заметив, выговорил он своим
обычным дрожащим голосом, вечно опасающимся, что его обделят.
- Догадливый: видно, что человек армию прошел.
Дверь опять скрипнула и впустила на этот раз Филиппа.
- О! Ребятки с утра заправляются! - потирая руки констатировал он.
Ему и Юре без дальнейших комментариев выдали по бутылке и отрезали
закусить. В дверь опять постучали. Я просто полез за очередной бутылкой и
молча вручил ее вошедшему Борису.
- Да я хочу чайку.
- Уж ладно, начни с пива!
Компания познакомилась с Владиком и разговор потек в прежнем
направлении.
- Я, - повествовал Владик, - договорился с Андреем, что живу у него,
а за это готовлю ему кушать. Он меня потому и держал и, вообще, он -
человек очень хороший. Мы с ним каждый день в пивную ходили. Настоящие
немцы приходят в Локал - это пивная местная, садяться, и потихоньку
потягивают пиво, разговаривают между собой.
- Да-а! - мы все покачали головой и, поскольку были не настоящими
немцами, то пиво не потягивали, а пили и достаточно быстро. На обед никто
не пошел.
- Скажут, что русские все померли, - высказал предположение Борис.
- Что ж они - идиоты? Они знают, что только одно может удержать
русского от обеда: или выпивка или лучший обед.
- Или обед с выпивкой.
- Настоящие немцы имеют в полдень что-то типа ланча, а обедают
вечером.
"Настоящие немцы еще и не трепят без умолку." - подумал я, но ему не
сказал. Все таки он - гость, да и кроме "настоящих немцев" вполне
нормальный.
- Я вот, Владик, говорю ребяткам, - запел Филипп свою прежнюю песню,
- что надо какое-нибудь дело делать. Вон - Юра и Леня в машинах понимают.
Они могли бы их здесь ремонтировать и гонять в Союз. А там всегда есть
люди, которые покупают.
- Хрошо! Пусть делают, - Владик понимающе кивнул.
- Так я им про то же, нам надо что-то сделать.
- А ты, что - слесарь?
- Да нет, я строитель.
- Так чего ты можешь с машинами?
- А-а! Главное - это закрутить народ. Я всегда так подбиваю к делу.
Владик тоже заинтересовался шикарным проектом, несомненно сулящим
сверхприбыли в кратчайшие сроки. Они принялись подробно обсуждать детали с
Юрой и Филиппом. Я махнул рукой, дал Лене еще бутылку, от которой тот и не
подумал отказываться, и мы с ним молча продолжили. "Куда мне до крутых
дельцов?" - пояснил я ему.
Через час разошлись кто куда. Нужно отметить, что и на этот раз
единственным итогом всех разговоров стало лишь то, что народ умудрился
опять хорошенько набраться, даже Боря, обычно остававшийся в форме, на
этот раз вышел из переделки под хорошим кайфом. Мы уговаривали его пойти
проспаться, но он уперся и поехал в любимый аэропорт: бычки не ждут,
активно сметаемые с пути нехорошими уборщиками... Я пошел прогуляться и
проветрить шумевшую пивом голову. На дворе стоял январь, но температура
поднялась градусов под девятнадцать тепла, светило яркое солнце, и
казалось, что сейчас начнут распускаться почки. Подогреваемый снаружи
лучами солнца, а изнутри алкоголем, гулял я в одной рубашке и дышал
воздухом. Настроения не было никакого. Единственное развлечение -
посвящять свои мысли его величеству азюлю:
"О великий, ни в какой другой стране не повторимый, поганый азюль!
Вот уже второй месяц, как я имею честь и возможность медленно, но верно
подыхать от скуки в твоих стенах, с отвращением пережевывая твою сытую, но
совершенно безвкусную пищу, повторяющуюся из недели в неделю (курица,
кстати идет вполне, можешь изменить рацион и давать только курицу). Мне
уже осточертели твои ежедневные попойки, которые мои уважаемые соазюльники
считают символом жизни "нормального человека", а себя крутыми, потому что
могут показать, как они умеют напиться до беспамятства. (Пьют, кстати, в
основном паршивый виньяк, вот пиво - другое дело, его можно и побольше).
Уважаемый азюль, приютивший, обогревший, накормивший, напоивший! Как мне
надоело твое тупое безделье! Мне скучно от твоей монотонности без конца
сменяющих друг друга сна, еды и питья. Дай мне хоть чего-нибудь
интересного!!!"
И развлечение не замедлило себя ждать. Через два часа прогулки вокруг
пруда и по лесу, я остановился, пораженный увиденным. По дороге шел Боря.
Он, как всегда, одетый в кожаное пальто двигается тренированной походкой.
Никаких признаков возбуждения, расстройства или еще чего. Дело только в
том, что половина лица у моего коллеги замазана грязью к волосам прилипла
пара желтых листьев, а пальто измазано землей. Я смотрю на него широко
раскрытыми глазами, но он ничего странного не замечает ни в себе ни
вокруг. Мне стало немного страшно: человек-то он хороший, жалко отдавать
врагам, но что-то здесь явно не так... Он увидел, наконец, меня и подошел.
Выражение моего лица явно смутило Борю, и он даже посмотрел позди себя,
удостоверившись, что я не увидел там монстров или какой-нибудь иной дряни
похуже.
- Боря, где твой велосипед? - озабоченно начал я издалека, стараясь
на всякий случай быть готовым ко всяким неожиданностям с его стороны.
- А! - махнул он рукой. - Сломался. Я что-то там не рассчитал перед
