разозлился, взял его обеими руками и шваркнул об пол.
Я представил себе Гаррика, как куль ваты поднимающего негра и
кидающего бедного африканца об пол. Да! Такого Швальбах раньше врядли
видел.
- И что немцы?
- А что? Они разобрались и сказали, что я правильно сделал. Потом я
иду, там два коричневых таких, навэрное индиец, третьему что-то нехорошее
делают...
Конец истории я дослушивать не стал. Голова ломилась от чуши, и я
пошел смотреть телевизор. Там чуши говорили еще больше, но это
компенсировалось тем, что все было на непонятном языке.
Через пару дней Боря собрался в аэропорт, в надежде передать с
кем-нибудь письмо жене, и Юра увязался вместе с ним. Они успешно
преодолели всю дорогу туда и стали выискивать отлетающих в Киев. Дело
оказалось нелегким, но разрешимым. Поиски увенчались плюгавым мужичком,
несомненно считающим себя типичным самостийным украинцем. Его минут пять
уговаривали взять письмо, Боря давал пачку карбованцев, оставшихся с
лучших времен из Полтавы. При этом мой коллега пытался втолковать, что
задача гражданина - только бросить письмо в почтовый ящик в киевском
аэропорту. Мужичек видел во всем деле подвох и, видимо, подозревал в Боре
агента ЦРУ, замаскировавшегося под потрепанного азюлянта. Ему достали и
показали письмо, сам конверт, но окончательно его убедили лишь две марки,
которые Боря, скрепя сердце, в конце концов ему дал.
Дальше Борин путь пролегал во Франкфурт, а Юра пошел обратно. Дорога
назад вела вдоль шоссе, но на середине поворачивала в лес. Юра свернул и,
предвкушая скорое возвращение, шагал вперед бодрым шагом. Ходу оставалось
еще около часа. Через пару сотен метров неожиданное препятствие заставило
его остановиться. Перед ним, метрах в двадцати, лежало прямо посреди
дороги что-то похожее на большой серый валун. Юре показалось это весьма
странным, потому что по дороге туда его вроде как и не было. Он подоше
ближе, и его глаза стали медленно вылезать из орбит. У валуна оказались
глаза! И не только глаза, а еще и целая морда. Причем морда была
совершенно определенно кабанья. Встреча с кабаном в лесу сулила
незабываемые, но не совсем приятные впечатления. Юра решил не рисковать и
двинул в обход через кусты, продираясь через ветки и пристально наблюдая
за этим большим сородичем нашей свинины. Сегодня день оказался не его, а
может просто не рожден он в год кабана, чуда не произошло и не заметив
что-то Юра споткнулся и почти упал. Это новое что-то выскочило у него из
под ног другим кабаном и ринулось куда-то в сторону. В тот же момент,
потревоженные шумом, изо всех окрестных кустов стали неожиданно
разбегаться еще с пару дасятков объектов охотничьего вожделения. Они
неслись неизвестно куда, но, по Юриному мнению, конечной целью был он сам,
и потому, не долго раздумывая взял мальчик ноги в руки и побежал в сторону
лагеря. Через пятнадцать минут он уже переступил порог своей комнаты и
рухнул на кровать. Где-то через полчаса Леня, Владик и я, потратив много
усилий, выжали из него первое слово, а за ним и весь рассказ о его
приключениях. Нам-то смешно было до упаду, а ему совсем и не до смеха.
Через пару часов вернулся Боря. В руках он нес еще живого, правда с
перебитым хребтом, настоящего, здорового, как кабан, зайца. Животное
неблагоразумно перебегало автотрассу, и попало под колеса какой-нибудь
машины. Потом Филипп его жарил, а мы посмеивались над Юрой, что, мол,
прежде чем идти охотиться на кабана, нужно потренироваться на зайцах, как
Боря. Я посоветовал Боре, не бросавшему привычку посещать аэропорт, брать
с собой в попутчики пару кабанов, чтобы дорога казалась веселей и время
шло быстрей: Юра же умудрился часовую дорогу за пятнадцать минут пройти.
По версии Бори, Юра, когда охотился на кабана, или кабан охотился на
Юру, пострадал, как обычно, стрелочник, а им на этот раз оказался заяц.
Ему и сломали хребет. Короче, потом мы пили за здоровье кабана, Бори и
Юры, и закусывали зайцем.
Жизнь продолжалась. В следующие дни Катя и я часто бывали у Маи. С
ней мне было куда интересней, чем с поднадоевшими Юрой и Леней. Я страшно
устал от всех этих "машин", "дел" и прочей чепухи вылетавшей их уст моих
молодых коллег без перерыва. Параллельно с этим удалось и увиливать от
попоек, а также от совершенно бесполезной траты денег: Юра с Леней так
обнаглели, что уже считали моей прямой обязанностью их угощать. Наша новая
подруга оказалась интересной собеседницей. Она хорошо разбиралась в
литературе, читала стихи, но, что касается последнего, то для моего тупого
ума стихи не предназначены.
Мои коллеги, сначала тоже подвязывавшиеся в дружбу к Мае, быстро этой
затеи отказались. Она также не хотела обсуждать достоинства автомобилей,
не говорили о планах "крутых" дел. Я в тайне радовался. Кроме всего
прочего Мая оказалась игроком в префереанс и теперь можно было серьезно
поигрывать, заманив Борю.
Однажды, отправляясь за куском жареной курицы, я не мог и
предположить, что в жизни нашей общины произойдут резкие перемены. Общей
компанией с Маей, Юрой, Леней мы вошли в столовую, где нас и остановил
Наиф.
- Двое русских идут на трансфер. Филипп и ты, - он ткнул в Леню.
Трансфер - это центральное событие в жизни всякого азюлянта. После
трех-четырех месяцев пребывания в лагере, счастливчика направляют в более
приспособленное для жизни место, где ему предстоит провести свои два-три
года жизни в Германии. Там уже никто не кормит а выдают около пятисот
марок на жизнь в месяц. А такие деньги для выходца из Бангладеш или Союза,
по сравнению с лагерными восмьюдесятими - уже целое состояние. Там же на
этом трансфере и разрешают работать, то есть азюлянт имеет, наконец,
возможность получить все то, ради чего он в Германию едет. Мы все живем в
лагере ожиданием трансфера, где можно получить более человеческие условия,
где можно чувствовать себя не заключенным азюлянтского лагеря, а хоть
получеловеком, потому что человеком все равно не дадут. Для меня трансфер,
как и для других - способ вырваться из болота тоски. Филипп ходил
довольный, он здесь уже давно. На дворе - поздний февраль, уже пора после
четырех месяцев сидения и на новую квартиру. За все это время он работал у
своего подрядчика недели три, не больше, и много не заработал, потому ему
и не терпелось скорее нормально подработать. Леня был совершенно ошарашен.
Он все думал, что пойдет на трансфер не раньше Бори или Юры, а то и вместе
с ними. Мы с Катей, Юра и, даже, Боря имели сильно удрученный вид. И не
только потому, что наши, какие-никакие друзья, к которым мы уже привыкли,
уезжали, а и потому, что мы чувствовали себя обойденными. Филипп ехал в
Виесбаден - столицу нашей земли, а Леню отправили в сельский район далеко
за Фульду, километрах в ста двадцати отсюда. Оба должны уезжать через два
дня, и мы начали серьезно готовиться к проводам.
Самой стойкой традицией азюля всегда остаются проводы собрата на
трансфер. По этому поводу веселились на полную катушку не только
закоренелые выпивохи, типа нас, но и те, кто обычно вел в лагере трезвый
образ жизни. Угощали знакомых и незнакомых. Филипп и Леня не собирались
отставать от других. У первого деньги водились, а вот для второго они
всегда оставались проблемой. Добрый немец, вручивший подарок на Рождество,
приезжал еще раз, привозил еду, выдавал и наличными. А Леню пообещал взять
к себе в ресторан, но не понятно в качестве кого, ибо представить моего
коллегу хоть на какой-то серьезной работе никто не мог. Теперь Лене ничего
не оставалось, как позвонить ему опять и сообщить приятную новость, а
вместе с ней и не менее приятное известие: нужно пару сотен марок. Я
составил соответствующий текст, с соблюдением всех правил приличия, но и
наших интересов не ущемляя. Леня выговорил с трудом записанные слова по
телефону, но даже такое для него уже подвиг. Мужик приехал, деньги привез.
Вечером следующего дня стол уставили на полученные деньги. Я взял
покупку и сервировку на себя, и, оставив Лене на кока-колу и сигареты,
вполне прилично потратил дядькин подарочек. Дядьку самого мы все дружно
считали дураком, но так как деньги давал он, то пару раз пили за его
здоровье и желали, чтобы он не умнел.
Званы на ужин были все наши, в том числе Мая. Осетинскую компанию по
общему мнению позвать и можно было бы, но водки мало. Вечер прошел, как и
положено удачно. Все, кому надо было - напились.
Под конец, как все уже разошлись, пьяный Леня пристал ко мне.
- Дай мне будильник, а то я завтра не проснусь.
- Леня, - увещевал я его, - час ночи, ты пьяный, завтра ты никакого
будильника не услышишь...
Он подумал, кивнул головой и отстал. Я разделся, лег спать и уже
первые дремы посетили меня, как раздался стук в дверь. Стучали кулаком. Я
чертыхнулся, но вылез из кровати и открыл. Там стоял Леня.
- Слушай, - заплетая язык за зубы, пробухтел он, находясь в
полувменяемом состоянии. - Я забыл у тебя будильник попросить...
- Леня, ты, что - дурак?!! Я же тебе говорил, что ты не проснешься. Я
тебя разбужу.
- Да, ну ладно, - промямлил он и убрался.
Он ушел, я опять прилег, попытался задремать, но минут через десять в
коридоре затопали и в дверь опять забарабанили. Я плюнул, встал, открыл
дверь, сказал нехорошее. Там стоял Леня, а неподалеку Боря и Юра. Все
хорошенько облиты пивом: видать бегали сейчас и обливались, как дети.
- Ты извини, я лучше возьму будильник.
Я дал ему этот будильник и хлопнул дверью. "Иди ты с ним куда..." -
подумал я про себя и, уже в третий раз лег. Но сон теперь не шел. Даже
повороты с бока на бок не помогали. Прошло еще полчаса и в коридоре опять
послышались знакомые шаги, а потом и стук в дверь. Я открыл. У двери
стоял, естественно, Леня. Я ему сказал много нехорошего. Долго говорил.
Потом спросил, чего он хочет.
- Я хочу будильник у тебя взять, - улыбаясь, но совершенно серьезно
заявил он.
Я опять долго и плохо говорил. При этом вспоминал и его и его
родственников, говорил все это совсем не в шутку: какие могут быть шутки в
третьем часу ночи? Наконец устав, сказал ему, что будильник уже отдал ему
полчаса назад. Неподдельно удивленная физиономия, появившаяся у Лени
убедила меня, что в своей просьбе он был полностью искренен. Я закрыл
дверь.
Через пятнадцать минут в дверь стучали. Силы мои уже были на исходе,
и потому я его просто послал не поднимаясь с постели.
- Нет, Паша! Беда! Беда! - кричал он испуганным голосом.
- Значит иди туда подальше с бедой вместе.
- Нет, вставай, с Юрой беда!
- Значит иди туда вместе с бедой и Юрой.
Но он не шел и колотил в дверь. Ладно, я оделся и вышел.
- Ну?
- Юра дежурному немцу то ли по морде дал, то ли что. Я не знаю...
- Так что ты хочешь, чтобы я пошел добавил?
- Надо его спасать! Идем к немцу!
Мы пошли для начала в 33-ий. Юра лежал в пьяном беспамятстве и от
него ничего нельзя было добиться. Боря сказал, что тот пришел, прыгнул на
постель и заснул. А потом пришел дежурный и сказал Боре, что Юра что-то
сделал, долго жестикулировал, но Боря ничего не понял. Немец в итоге
плюнул, забрал Юрин документ и ушел.
- Теперь Крабчикова выгонят! - кричал Леня. - Я пойду с немцем
говорить!
- Сиди уже! У тебя завтра трансфер, тебе надо морально готовиться!
- Он уже приготовился, - влез с комментарием Боря.
- Ну и что? - упирался, как баран Леня. - Я лучше на трансфер не
пойду, но Крабчикова спасу!
