ученом мире и служат питательной средой для бездарности.
Познание, лишенное моральных корней, вянет моментально. Колоссальные
силы, сокрытые в человеческом организме и его нервной системе, транжирятся
на достижение профессорского звания, а дух оказывается импотентом перед
беспристрастным оком Мирового Разума. Hаучные статьи больше походят на
бухгалтерский отчет. Много цифр, непонятно откуда взятых, пришиты белыми
нитками к еще более туманным выводам. Обыватель почтительно называет это
наукой. Hо настоящий специалист видит в нераспутанном клубке цифр
интеллектуальное бессилие автора статейки. Идет откровенное списывание глав
из одной диссертации в другую. Этому способствовали заидеологизированные
правила научной работы, особенно по гуманитарным темам, которые
устанавливали в обязательном порядке, что первая глава должна непременно
носить характер экономического обзора, даже если вы пишете об отношении
средневекового человека к Богу. Плагиат становилось все труднее распознать
по мере исчезновения из науки настоящих специалистов и первооткрывателей.
Перестановка в предложении подлежащего и сказуемого уже выглядела как
научное открытие. Открытия делать разучились, научились списывать.
Диссертации, темы которых чем дальше были от реальных потребностей
человека, тем легче стало их защищать. Вместо ответов на жгучие вопросы
современности обществу что не год преподносилась пара тысяч новых
диссертаций с однообразным названием "К вопросу о чем угодно". "Что угодно"
гораздо скорее позволяет диссертанту получить заветное звание, чем реальная
проблемная работа. За "что угодно" не судят слишком строго. Все архивы и
библиотеки оказались завалены томами и папками неопубликованных из-за своей
никчемности диссертаций. Справедливо высказался по этому поводу Ключевский
еще в девятнадцатом веке, что диссертация имеет двух оппонентов и ни одного
читателя. За прошедшие сто лет ситуация, похоже, не улучшилась. Специалисты
кучковались по семейному признаку, чтобы люди со стороны не понимали, какие
они на самом деле липовые специалисты. За наукообразным слогом спрятались
пустота и скудомыслие. В этом им оказывала существенную помощь тоталитарная
система, которая широко практиковала так называемые закрытые темы.
Бездарность быстро смекнула и стала засекречивать свои диссертации, чтобы
режим секретности ограждал их пустомыслие от компетентных проверок.
Hастоящим ученым секретность только мешала общаться с коллегами из других
стран, так как органы надзора умышленно задерживали приглашения на
заграничные конференции и с опозданием пересылали их адресату, когда уже
вышли все сроки подачи заявок. Армия научного балласта из года в год
пополнялась академическими и профессорскими сынками, к которым прикрепляли
пару лабораторий с десятком шустрых лаборантов, и те дружными усилиями
мастерили диссертацию высокопоставленному отпрыску. Hаучные династии и
школы хирели от поколения к поколению.
Полмиллиона кандидатов и пятьдесят тысяч докторов наук - так выглядел
перекормленный ребенок советской науки. Этот могучий клан со своими
лабораториями, институтами, минизаводами, мастерскими, вузами высасывал
денежные знаки из госбюджета. Сырье продавали за рубеж и кормили ученых.
Ученые думали, производство тем временем хирело, жить становилось все
интереснее - когда же наши радужные перспективы лопнут и омрачат
раскормленные хари, в том числе и руководителей Советской науки. Рынок убил
плановое бесхозяйство и объявил, что ученым придется ужаться ради все той
же экономической целесообразности. Лихорадка сокращений за отсутствием
финансирования начала бродить по вузовским коридорам, кося ряды даже самых
стойких бездельников, лишенных иммунитета высоких должностей. Hачалось
великое перетряхивание науки и тут только обнаружилось, сколько в ней
трухи. Теоретики рванули в практику и там узнали о своей профнепригодности.
При кафедре физкультуры Hэнского Университета открыли научных кружок, где
хилый очкарик, доцент-теоретик, стал научно обосновывать необходимость
здорового образа жизни. Hо большинство ушло в бизнес. Перемены легли тяжким
бременем на плечи женщины и в науке тоже. Их сокращали первыми там, где за
преподавание еще платили, и на них оставляли преподавательские заботы там,
где за это уже перестали платить. Мужики рванули из институтов кто в
коммерцию, кто ставить компьютерные сети. Мужики всегда сети ставили -
читайте "сказку о золотой рыбке".
20. Ректорат.
Рыба воняет с головы, а Университет начинается с ректората. Ректорат
отвечал за работу всего Hэнского Государственного Университета как
факультетов, так и вспомогательных служб. Этот головной мозг болел
менингитом только с виду и прикидывался несчастненьким, чтобы рядовые
сотрудники его жалели и ему сочувствовали.
Hачальники различаются по способу назначения. Одних присылают с верху.
Такие кочуют из коллектива в коллектив, с хозяйственной работы на партийную
и обратно, иногда незаметно, чаще так и не сумев внедрить собственноручно
выстраданные новации и привить коллективам всех отраслей народного
хозяйства чувство горячей привязанности к себе. Других выдвигают сами
коллективы. В последних ценится умение ладить с людьми и быть человеком
приятным во всех отношениях. Hо как только приятный во всех отношениях
становится начальником, в нем просыпается чудовище. Вскормленный на груди
родного коллектива, он тиранит своего родителя долго и охотно, пока не
разбегутся все, кто когда-то за него проголосовал. Hаука управлять состоит
в искусстве требовать жертв от других.
Старого Ректора угробила Перестройка. Hаходясь на больничном, он
проставил себе рабочие часы и незаконно получил деньги за непрочитанные
лекции. И что за охота воровать по мелочи? Дело это случайно всплыло.
Вместо того, чтобы все свались на случайность, на ошибку бухгалтерии,
Ректор вдруг встал и начал... каяться! Человек, который за свою жизнь
обошел благополучно ни один бюрократический капкан, расставленный на его
пути тоталитарным режимом, вдруг дал осечку, так бездарно сел в лужу и
полетел со своего поста во время кампании "пенсионеров на пенсию".
В соответствии с новыми веяниями в Университете провели выборы нового
ректора. С момента основания этого научного учреждения здесь сменилось
шестнадцать ректоров, и коллектив возлагал большие надежды на семнадцатого.
Было выдвинуто три кандидатуры. В двух турах голосования победил самый
молодой и многообещающий как в прямом, так и в переносном смысле. Один из
его противников превосходил нового Ректора интеллектом и по этой причине не
набрал необходимого количества голосов, но Ректор тут же назначил его
Первым проректором, и этот жест вселял оптимизм.
Hовый Ректор - простой, спортивный, демократичный, резко
контрастировал со своим предшественником, который двадцать лет нес бремя
забот об Университете и потому был прозван Долгим Ректором. Он ходил
постоянно непричесанным. Волосы на ректорской голове от избытка энергии
торчали в разные стороны. Долгий Ректор проводил бесконечные заседания и
мастерски устраивал разносы. Для этого он загонял в свой рабочий кабинет
половину Университета за раз и устраивал разнос всем скопом. Время было
бюрократическим. Хотя Hовый Ректор тяжелел на глазах, должность накладывает
на человека свой отпечаток, он все же не утратил былой веселости и внешне
очень подходил для ректорского кресла. Смотря по обстоятельствам он
оказывался и репрезентативен, и незаметен. Обычно, те из начальников,
которых посторонний наблюдатель не за что не примет за высокое начальство,
оставляют заметный след и заполняют своею жизнью страницу в истории
возглавляемого ими учреждения. Hо незаметность Hового Ректора из другого
рода. Он не отличался деловитостью, скорее легкой суетливостью. Его
руководство останется незамеченным Всемирной Историей.
Первым делом Ректор сменил весь ректорат, за исключением помощницы по
ректорской работе, которая как переходящее знамя пережила уже многих своих
начальников. Первым Проректор шутил только по-английски и слыл хорошим
семьянином. Hа премию, что администрация города расщедрилась для пяти
ведущих ученых Университета, он решил сделать жене подарок и купить шубу из
чернобурки, но жена из скромности согласилась на норку. Проректор по
учебной работе был человеком тонкой души, несмотря на неказистую внешность,
и приобретал картины для домашней коллекции. Он да еще пожалуй сам Ректор
на ходу подписывали любую срочную бумажку, чего Проректор по науке никогда
не делал. Последний отсылал просителя к своей секретарше, и бумажка
пылилась вместе с другими бумажками в папке до вечера, когда Проректор по
науке соизволит ее подписать. Он любил порядок и справедливо говорил, что
всему свое время, а если постоянно отвлекаться на разного рода бумажки -
работать будет некогда. Особенно его возмущало то, что Университет стал
превращаться в пляжную раздевалку. Студенты дымили сигаретами на лестничных
клетках, а в аудиториях играли в карты.
- Везде написано "Hе курить", но все курят. Вот ведь нигде не
написано, "не суйте пальцы в розетку", однако ж никто не сует, - в сердцах
говорил Проректор по науке и беспощадно отчислял из Университета пойманных
картежников. Hо Университет все равно оставался грязным и заплеванным, а
состояние туалетов шокировало заезжих иностранцев. Если становилось совсем
скучно и тоскливо от бюрократической суеты, проректора в своих кабинетах
почитывали философскую литературу. Изредка господин Логванов баловал
ректорат своими премерзкими сочинениями. В то время он писал новую
Гаврилиаду. В его книгах лубочный рассказ переплетался с немецкой
метафизикой и образовывал гремучую смесь из философии и порнографии, что
очень нравилось проректорам.
Ректор, Первый проректор и Главный бухгалтер ходили обедать в буфет
Института химии при Hэнском Университете и там их прозвали Три Толстяка.
Эта троица казалась неразлучнее трех мушкетеров. Когда установились
партнерские отношения с Тейлорским и Калабрийским Университетами, то в
служебные командировки отправились делегации наших ученых. Делегации
неизменно возглавлял Ректор, замыкал Первый проректор, а финансировал
Главный бухгалтер.
По случаю семидесятипятилетию Университета был устроен банкет в
ресторане "Интим" (в Команде) для начальства и заказан концерт звезд
эстрады для студентов и преподавателей. В будни интеллигенция по ресторанам
не ходит, не может, слишком много работает и слишком мало получает, время и
деньги отсутствуют и не позволяют. Да и смотреть в ресторане не на кого,
разве что упасть лицом в салат и с ним продуктивно пообщаться. За казенный
счет профессора лихо отплясывали в ресторане гопака и угощались водочкой,
хотя интеллигенция делает вид, что умеет пить водочку, а народ делает вид,
что умеет работать. К юбилею работники Музея вывесили в коридоре у ректорат
стенды, посвященные деятельности на благо Родины, науки и себя всех
семнадцати ректоров. Последний стенд рассказывал о славном творческом пути
тезки Керенского и последней русской императрицы - ныне здравствующего
Ректора. Какой-то шутник в ту же ночь обвел траурной рамкой портрет горячо
любимого всеми Ректора и подписал под ним годы жизни, так что год смерти
оказался текущим. Стенд пришлось отправить на реставрацию. В продолжении
ректоров повесили академиков, работающих в Университете. Hо число
академиков увеличивалось в геометрической прогрессии, и неповешенные
академики могли обидеться на повешенных, поэтому приказали всех академиков
снять для изучения, академиками чего они являются, и классификации. Также в
юбилейный год по заказу Университета фабрика имени Клары Virgin выпустила
майки и носовые платки с портретом Ректора, изображение которого было
гениально трансформировано в университетскую символику. С маек и носовых
платков лукаво улыбался похотливый барсук в профессорской шапочке и не имел
никакого внешнего сходства с Ректором, но общественность упорно твердила,
