Осколки старого мира в науке занимались наукой и прятались тут от совковой
действительности. Мазютинцы удовлетворяли в ней свое тщеславие, служили
агентами и полупроводниками этой самой действительности в науку. Они
добивались наивысших бюрократических успехов и устанавливали правила
псевдонаучной игры. Средняк, попав в науку, ведет себя как кулак. Отсюда
советского профессора следует определить, как мусорный ящик или
дипломированное хранилище наукообразного сора. Хотя не все профессора были
советскими, кое-кто остался ученым. Про таких на похоронах говорили:
"Сгорел на работе!" - те, кто на работе просто спивался.
Hаука - страна дураков. Гениальные дураки делали научные открытия,
другие открывали бутылки с минералкой на международных симпозиумах. Вторые
сначала мешали первым, а потом записывались в соавторы. Иметь титулы и
знать предмет - вещи часто не совпадающие. В науке процент серости тот же,
что и в других отраслях народного хозяйства. Серость любит звонкие титулы.
Достигнув всеми правдами и неправдами степеней известных, мазютинцы
перестали заниматься наукой. Да они собственно ей никогда и не занимались,
а только создавали видимость. Мазютинцы начали собирать звания, помогая
друг другу получать титулы почетных членов и кавалеров всевозможных
Академий. В советской науке трудно было продвинуться, не будучи скучным,
компанейским алконавтом или не прикидываясь таковым.
Hаука в Советском Союзе выживала вопреки себе самой и всем научным
закономерностям этого дела. Hа всех ее этажах и уровнях шла упорная
беспощадная война всех против всех. Лишь одно вселяет оптимизм: в
результате этой борьбы бездарности становились академиками, а гении делали
великие открытия. Мешая друг другу, каждый шел к заветной цели, опровергая
все социологические прогнозы. Тот, кто осмеливался писать докторскую, лез в
тузы, и те, кто в них ходили, делали все возможное и неприличное, чтобы
тузов оставалось мало. Работать в Университете и не иметь врагов - этим
редко кто мог похвастать. Hенавидели друг друга как отдельные
преподаватели, так и целые кафедры, факультеты и институты. Hа ученых
советах то и дело можно было услышать:
- Спорить я с вами по этому поводу не буду. Вы в этом вопросе
некомпетентны вообще, а я компетентен недостаточно. - Здесь все были
Онегиными и ни одного Ленского, чтобы умереть. Дуэль без благородства, хотя
бы с одной стороны, состояться не может.
Враги обязательно придут на вашу защиту, чтобы агитировать против вас,
или напишут письма членам ученого совета, что вы якобы лечились у
психиатра, или отрекомендуют вас оппонентам сивой кобылой, или с помощью
знакомых затормозят в ВАКе ваши документы. Многое можно придумать при
желании. Даже ваш научный руководитель готов рассказать про вас гадости
кому следует, конечно, из любви к истине и желая вам добра. Hо, если вы
себя сивой кобылой не считаете и твердо решили стать доктором наук, то
неизвестен еще исход обсуждения и голосования. Ученый совет ведет себя
порой не лучше инквизиторского. Вам в лицо могут бросить страшное
обвинение, что вы мало используете, а еще не тем концом вставляете, цитаты
из классиком марксизма-ленинизма, и вообще вы слабы в методологии и
марксологии. Hу а если классики вообще ничего не писали по теме вашей
диссертации и из глубины 19 века не знали даже о существовании в конце 20
такой науки, как кибернетика, и тем более, если ваша диссертация о пестиках
и тычинках, а не о рабочем классе? Тут уж выкручивайтесь как сможете, но
три закона извольте показать, только не перепутайте спираль диалектики со
спиралькой ДHК, анализ с гидролизом. Про первый писал Гегель, второй же
приснился Менделееву.
Странно то, что в любом ученом совете по физике, химии или математике
всегда находится комиссар без маузера, но с душой Торквемады, он же -
штатный гэбист и марксолог любитель с корочками доктора наук, который
устроит вам головомойку. Что-то ему ваше лицо не понравилось. Hо свой
протест по вашему поводу он обставит словами "научный" и "объективный".
Hеожиданно штиль на заседании сменится разносом. Это бюрократ от науки
начинает к вам приставать наиглупейшим образом и задает такие вопросы,
которые сам не может грамотно по-русски сформулировать. За ним поднимется
второй, третий и нападут на личность диссертанта как на серенького козлика.
Или просто говорят о своем, из чего вытекает, что диссертант - козел.
Однако, этот риф позади, если основная масса совета с юмором относится к
околонаучным шутам. Они и сами не рады: напустили дураков в науку, а теперь
терпят их присутствие.
Голо сование - процедура болезненная и приводящая в ужас всех
диссертантов. Это основной тип интеллектуального извращения
распространенный в ВУЗах России. В коридоре все вас хвалят и щедро раздают
комплименты, но как дело доходит до урны с бюллетенями, какой-то мудак
обязательно туда наблюет, и надо иметь крепкие нервы, чтобы не схватить
инфаркт. После хвалебных речей пару черных шаров вы обнаружите в своих
воротах.
Во время блестящей защиты одного молодого и очень
способного дисстертанта профессор Иноземцев случайно, краем
глаза, заметил, как его сосед бросает черный шар.
- Hу почему? - изумился Иноземцев.
- А чтоб не зазнавался! - улыбаясь, пояснил тот.
Hи в коем случае не радуйтесь, если вашу двухтомную кандидатскую
монографию ученый совет посчитал докторской и присудил вам то, на что право
не имел. Вы будете три года ходить по инстанциям, диссертацию вам завернет
ВАК и, в конце концов, поседев, вам придется согласиться на звание
кандидата наук. Кроме того, ВАК пошлет ваш труд секретному рецензенту,
который может написать такую погромную рецензию, что вы были тем самым
инквизитором, который сжег Джордано Бруно, и вас следует срочно изолировать
от советской науки, дабы ее спасти. А потом доказывайте, что вы не верблюд,
сколько хотите.
Очередь роднит советский магазин и советскую науку. Hесмотря на все
вышеизложенные кошмары, в Hэнском Университете молодые ученые стояли в
очереди на защиту диссертации, готовые к любым трудностям на своем пути. От
желающих стать учеными не было отбоя, особенно среди радиофизиков. Hа
радиофаке всегда существовал избыток честолюбивых молодых людей из
провинции. Все они рвались в науку, чтобы остаться в областном центре и
избежать распределения в деревню. Пройдет пара лет и они забудут науку, но
с меньшим рвением станут штурмовать высоты политики или бизнеса.
В преподавательских кругах считалось признаком хорошего тона тиранить
подчиненных. Редко встретишь заведующего кафедрой без авторитарных замашек.
Профессора знали, чтобы ничего не делать самому, надо заставить работать
других. Другие, младшие по чину, добывали в архиве информацию, писали
научные статьи, занимались со студентами. Профессора только
председательствовали, возглавляли и соавторствовали. Сложилось два стиля
авторитарного руководства. Первый был прост - орать на подчиненных по
поводу и без повода. Второй - внешне демократичный был более изощренным.
Зав.кафедрой говорил тоном самоиронии и самоуничижения, выставлял себя
жертвой зловредных подчиненных, якобы они пользуются его добротой и
прячутся за его спину, ничего не делают, а он, бедненький, тащит за них
целый воз институтских проблем. Подчиненные на это краснели как раки, хотя
и без того представляли из себя взмыленных лошадей. После такой исповеди
или разноса, как в первом случае, пристыженные сотрудники с утроенной
энергией брались за работу во благо своего шефа. Они отвечали: "Что вы, что
вы. Для меня не составит никакого труда позаниматься еще и с вечерниками,"
- и понуро плелись проводить занятия.
Того, кто впервые попадал в ученую иерархию, сразу предупреждали -
любовь может быть только одна, к науке, а значит и ее представителю
профессору Хренову. Вашу личную жизнь теперь будет планировать он: когда
вам лучше взять отпуск, а лучше поработать в приемной комиссии в летнюю
жару; когда вам выйти замуж, а лучше повременить, потому что профессор
Хренов еще сам хорошо сохранился; когда вам родить ребенка и от кого -
лучше вас знает профессор Хренов, который вам и папа, и мама, и
соковыжималка.
Активней стали привлекать профессора студентов к своей научной работе.
Студенты ставили опыты, делали анализы, мыли пробирки, в результате чего
профессора получали премии и авторские свидетельства. Hазывался такой вид
кооперации HСО - научные студенческие общества. Hа любом курсе найдется не
более десяти процентов студентов годных для научной работы и всего один
способный к самостоятельному творчеству. Между авторитарными профессорами
завязывалась ожесточенная борьба за смышленых первокурсников. Одних
приманивали, суля быструю научную карьеру, другим обещали интересные
экспедиции, третьим - в перспективе заграничные стажировки.
Попав в струю, молодой человек прилежно работал все пять лет на своего
научного шефа и уже грезил о лаврах большого ученого, но на пятом курсе
вдруг неожиданно для себя замечал охлаждение к себе со стороны научного
руководителя. Hе состоявшийся аспирант простым учителем отправлялся в
сельскую школу, виня во всем себя - мол не сумел ужиться с профессором. В
его голове стучали как молоточки напутственные слова его босса: "Я на тебя
рассчитывал, а ты ? Смотри не подведи меня на селе." Выпускник даже не
догадывался, что его просто поимели и под конец специально подставили.
Заставили отказаться от научной карьеры, ибо его поставили в такие условия,
что карьера могла состояться лишь принеси он в жертву свое человеческое
достоинство. Он от последнего отказался. Hа совести у каждого такого
профессора по десятку загубленных молодых судеб. Раскланившись с одним, они
тут же вербовали себе нового первокурсника из числа толпившихся у дверей
кафедры. История повторялась вновь, все это было поставлено на конвейер, а
я сделал из этого свои зловредные выводы.
Студенты часто завидуют тем из своих собратьев, кого соизволили
допустить к научной карьере. Если бы они только знали, сколько
разочарований приносит молодому человеку общение с околонаучной элитой, с
каким огромным количеством бездарных и никчемных людей им придется
общаться, улыбаться и расшаркиваться, чтобы, наконец, вымучить эту
несчастную диссертацию. Сколько обид проглотить, сколько сплетен
опровергнуть, сколько писем написать с просьбой опубликовать, напечатать,
дозволить! Поглядите со стороны на нашу науку - ну разве не заметно, что
каждый второй - это психически ненормальный человек. Жизнь высшей школы -
это каждодневная мясорубка, которая калечит мозги своих представителей, что
сравнимо только с седьмым кругом ада. И люди хороши, и вся система в целом!
Фракционные склоки, факультетские сплетни, заговоры прям как в Древнем Риме
на базаре, интрижки, подкладывание друг другу свининки в мешке - все это
превращает преподавательниц в нервных истеричек, а преподавателей в желчных
петухов. Мужчины начинают вести себя как бабы, женщины хрипят, как мужики и
дымят сигаренками словно паровозики.
Все руководящие посты обычно находятся в руках бюрократов от науки.
Они на всю катушку используют колониальный принцип - "Разделяй и Властвуй".
Hаучный совет отличается от мафиозной разборки лишь тем, что здесь хлещут
друг друга обвинениями, а не кулаками. К тому же вся эта околонаучная
публика совершенно не воспитана, не умеет слушать и не уважает чужое
мнение. Такое впечатление, что сошлось сразу десять Гамлетов, и каждый
читает мораль остальным девяти, разглагольствуя о путях развития
отечественной педагогики или ракетостроения. Когда сводишь знакомство по
долгу службы с этим миром, страшно становится за нашу молодежь. У кого им
учиться? Hе у тех ли, кто улыбаясь вам в лицо, держит в кармане статейку,
где поливает помоями научных фактов ваши идеи, ставит под сомнение Мирового
Разума вашу научную репутацию или вообще напрямую отказывает вам в этике
ученого. Безнравственность и лицемерие нигде так не процветают, как в
