устремленность. Но он носит вопрошающий, а не тотализирующий характер. С другой
стороны, университет - место, где произносится данный метадискурс - обязан своей
наукой народу, "исторической миссией" которого является его осуществление в
труде, борьбе и познании. Этот народ-субъект имеет в качестве призвания не
освобождение человечества, а воплощение своего "подлинно духовного мира",
который есть "могучая сила наиглубочайшего сохранения всех присущих его земле и
крови энергий". Такая вставка из рассказа о расе и труде в рассказ о духе с
целью легитимировать знание и его институты вдвойне неудачна: бессодержательная
теоретически, она все же была достаточной для того, чтобы вызвать в определенной
политической ситуации сокрушительный резонанс.
____________
120 Хайдеггер М. Самоутверждение немецкого университета // Хайдеггер М. Работы и
размышления разных лег: Пер. с нем./ Сосгавл., переводы, вступ.статья, примеч.
А.В.Михайлова. М.: Гнозис\ 1993. С. 222-231.
глава 10 утрата легитимности
В современном обществе и культуре - постиндустриальном обществе и
постмодернистской культуре121 - вопрос о легитимации знания ставится в иных
выражениях. Великий рассказ утратил свое правдоподобие, вне зависимости от
способа унификации, который ему предназначался: спекулятивный рассказ или
рассказ об освобождении.
В упадке рассказов можно видеть результат быстрого технического и
технологического подъема после Второй мировой войны, перенесшего акцент с цели
действия на средства ее достижения, а может быть - результат активизации
внешнеэкономических связей либерального капитализма, развившегося после пери-
___________________________
121 См. примечание 1. Некоторые научные аспекты постмодернизма обозреваются в
работе: Hassan I. Culture, Indeterminacy, and Immanence: Margins of the
(Postmodern) Age // Humanities in Society.-Vol. 1.-1978.-P. 51-85.
утрата легитимности 93
ода его отступления перед моделью Кейнса в 30-ые - 60ые годы, обновления,
устранившего коммунистическую альтернативу и придавшего ценность индивидуальному
обладанию благами и услугами.
Подобные поиски причинности всегда разочаровывают. Даже если мы примем ту или
иную из выдвинутых гипотез, нужно будет все же объяснить связь рассматриваемых
тенденций с упадком объединяющей и легитимирующей силы великих рассказов о
спекуляции или об освобождении.
Воздействие, которое могут оказать на статус знания подъем и расцвет
капитализма, с одной стороны, и приводящий в замешательство скачок в развитии
техники - с другой стороны, конечно, объяснимо. Но прежде всего необходимо
обнаружить ростки утраты легитимности - "делегитимации"122 - и нигилизма,
которые были присущи уже великим рассказам XIX века, чтобы понять каким образом
современная наука оказалась восприимчивой к указанным воздействиям еще до того,
как они проявились в действительности.
Спекулятивное изложение, прежде всего, скрывает своего рода двусмысленность в
отношении к знанию. Оно показывает, что знание заслуживает своего имени, только
если оно удваивается ("снимается", hebt sich auf) цитированием из его же
собственных высказываний в границах дискурса второго порядка (автонимия),
который их легитимирует. Иными словами, в своей непосредственности, денотативный
дискурс, направленный на некий референт (живой организм,
___________
122 К. Мюллер использует выражение "a process of delegitimation" в работе "The
Politics of Communication" (Op.cit., P. 164).
94 Ж.-Ф. Лиотар
химическое свойство, физическое явление и т. п.), сам по-настоящему не знает
того, что считает известным для себя. Позитивная наука - это не знание. А
спекуляция питается его устранением. Так и гегелевский спекулятивный рассказ, по
признанию самого Гегеля123, содержит в себе скептицизм в отношении позитивного
познания.
Не обретшая своей легитимности наука - не настоящая наука, она опускается в
более низкий разряд, т. е. идеологию или средство власти, если дискурс, который
должен был ее легитимировать, сам оказывается скрывающим донаучное знание (точно
также, как в "вульгарном" рассказе). Что и случается, когда правила игры науки,
которую он объявляет эмпирической, оборачиваются против нее самой.
Предположим, дано спекулятивное высказывание: "научное высказывание является
знанием, если и только если оно само находится во всеобщем процессе порождения".
Вопрос, который ставится в отношении его сюжета, следующий: является ли это
высказывание знанием в смысле определяемым им самим? Оно является им, только
если может относиться ко всеобщему процессу порождения. Допустим, может. Для
этого ему достаточно предположить, что такой процесс существует (Жизнь духа) и
что оно само есть его выражение. Такое предположение даже необходимо в
спекулятивной языковой игре. Если его не сделать, то язык легитимации сам не
будет легитимным, а будет вмес-
_______________
123 "Дорога сомнения..., дорога разочарования..., скептицизм", - писал Гегель в
Предисловии к "Феноменологии духа" при описании эффекта спекулятивного порыва к
естественному познанию.
утрата легитимности 95
те с наукой повержен в нонсенс, по крайней мере, если верить в этом идеализму.
Однако это допущение можно понять совершенно в другом смысле, который мы
приписываем культуре постмодерна: говорят, она определяет - в том смысле, какой
мы приняли ранее - группу правил, которые нужно принять, чтобы играть в
спекулятивную игру124. Такая оценка предполагает, во-первых, что мы принимаем
как общий вид языка знания язык "позитивных" наук, а во-вторых, что мы
рассматриваем этот язык как содержащий в себе предположения (формальные и
аксиоматические), которые он должен объяснять. Ницше, хотя и другими словами,
делает то же самое, когда показывает, что "европейский нигилизм" вытекает из
самоприложения научного требования истинности к самому этому требованию125.
Таким образом появляется перспектива не столь уж отдаленная - по крайней мере, с
этой точки зрения - от перспективы языковых игр. Здесь мы имеем дело с процессом
делегитимации, движущей силой которого выступает требование легитимации.
"Кризис" научного знания, признаки которого множатся с конца XIX века, не
является следствием случайного распространения наук, поскольку само их
распространение есть плод технического прогресса и экспансии капитализма. Он
[кризис] происходит от внутренней эрозии основы легитимности знания. Такая
эрозия применяется
______________
124 Из опасения перегрузить доклад мы откладываем на последующее рассмотрение
анализ этой группы правил.
125 Nietzsche F. "Der europaische Nihilismus" (ms N VII, 3); "Der Nihilism, ein
normaler Zustand" (msWII, 1); "Kritik der Nihilism" (ms W VII, 3); "Zum Plane"
(ms W II. l)//Nietzsches Werke kritische Gcsamtausgabc. Berlin: Gruyter, 1970.
96 Ж.-Ф. Лиотар
в спекулятивной игре, и именно она, расслабляя плетение энциклопедической ткани,
где каждая наука находит свое место, позволяет им освободиться.
Классическое определение границ различных научных полей подвергается тем самым
новому пересмотру: дисциплины исчезают, на границах наук происходят незаконные
захваты и таким образом на свет появляются новые территории. Спекулятивная
иерархия познаний дает место имманентной и, если можно так выразиться, "плоской"
сети исследований, границы которых постоянно перемещаются. Старые "факультеты"
распадаются на институты и фонды всякого сорта, университеты теряют свою функцию
спекулятивной легитимации. Освобожденные от ответственности за исследования,
которые вытеснил спекулятивный рассказ, факультеты ограничиваются передачей
знаний, считающихся установленными, и с помощью дидактики обеспечивают
воспроизводство скорее преподавателей, нежели ученых. Как раз в этом состоянии
их застает и приговаривает Ницше126.
Что же касается другой процедуры легитимации, идущей от Aufklarung, рассказа об
эмансипации, его вездесущая сила эрозии не меньше, чем та, что действует в
спекулятивном дискурсе. Но направлена она на другой аспект. Характерная его
черта - обоснование легитимности науки, истины, опирающееся на автономию
собеседников, включенных в этическую, социальную и политическую практику Однако,
как мы уже видели, эта
______________
126 Nietzsche F. Sur l'avenir de nos etablissements d'enseignement
(1872).Trad.fr. Backes // Nietzsche E. Ecrits posthumes 1870-1873. Paris:
Gallimard, 1975.
утрата легитимности 97
легитимация сразу становится проблематичной: различие между денотативным
высказыванием, имеющим когнитивное значение, и прескриптивным высказыванием,
имеющим практическое значение, состоит в релевантности, а следовательно, - в
компетенции. Ничто не доказывает того, что, если высказывание, описывающее
действительность, верно, то прескриптивное высказывание, имеющее неизбежным
следствием изменение этой действительности, будет также справедливо.
Предположим, дана закрытая дверь. Между "Дверь закрыта" и "Откройте дверь" нет
следствия в смысле пропозициональной логики. Эти два высказывания относятся к
двум совокупностям автономных правил, определяющим различную релевантность, а
следовательно, и различную компетенцию. Результат этого деления разума на
когнитивный или теоретический, с одной стороны, и практический - с другой, имеет
здесь следствием атаку на легитимность научного дискурса, не прямо, а косвенно
раскрывая нам, что он является языковой игрой, имеющей собственные правила
(априорные условия познания которых являются у Канта первым суждением), но без
всякого предназначения регламентировать практическую игру (как, впрочем, и
эстетическую). Она оказывается, таким образом, на равных с другими.
"Делегитимация" - если к ней хотя бы немного стремятся и придают ей определенную
важность, что на свой манер делает Витгенштейн и что, так же по-своему, делают
Мартин Бубер и Эмманюэль Левинас127 - откры-
_________
127 Buber M. Je et Tu. Paris: Auber, 1938 (См. пер. на рус. Бубер М. Я и Ты. М.:
Высш. шк., 1993); id. Dialogisches Leben. Zurich: Muller, 1947. Levinas E.
Totalite et infiini. La Haye: Nijhoff, 1961; id. Martin Buber und die
Erkenntnistheorie (1958) // Divers. Philosophen des 20. Jahrhunderts.
Stuttgart:: Kohlhammer, 1963.
98 Ж.-Ф. Лиотар
вает дорогу набирающему силу течению постмодернизма: наука играет собственную
игру она не может легитимировать другие языковые игры. Например, прескриптивная
игра ускользает от нее. Но, прежде всего, она нс может больше сама себя
легитимировать, как то предполагает спекуляция.
При таком рассеянии языковых игр социальный субъект тоже кажется растворенным.
Социальная связь - связь языковая, но она состоит нс из одной нити. В этой ткани
пересекаются по меньшей мере две, а в действительности - неопределенное
количество языковых игр, подчиняющихся различным правилам. Витгенштейн пишет:
"Наш язык можно рассматривать как старинный город: лабиринт маленьких улочек и
площадей, старых и новых домов, домов с пристройками разных эпох; и все это
окружено множеством новых районов с прямыми улицами регулярной планировки и
стандартными домами"128. А чтобы лучше показать, что принцип единства или синтез
под началом научного метадискурса неприменим, нужно подвергнуть "город" языка
старинному парадоксу о транзитивности равенства (sorite), спросив: "А с какого
числа домов или улиц город начинает быть городом?"129.
Новые языки присоединяются к старым, образуя пригороды старинного города:
"химическая символи-
_______________
128 Витгенштейн Л. Философские исследования//Витгенштейн Л. Философские работы.
Часть I. M.: Гнозис, 1994. С. 86.
129 Там же.
утрата легитшмности 99
ка", "обозначения для исчисления бесконечно малых"130. Спустя тридцать пять лет,
к ним можно еще добавить машинные языки, матрицы теории игр, новые музыкальные
нотные обозначения, логические неденотативные обозначения (логики времени,
деонтические логики, модальные логики), язык генетического кода, графы
фонологических структур и т. д.
Этот раскол может повлечь пессимистическое впечатление: никто не говорит на всех
