мышлением и предсознательными процессами в биокомпьютере, появится
возможность в полной мере сосредоточить внимание на программах
бессознательного и начать интеграцию нашего "я" с внутренними реальностями.
Предлагаемая теория сформулирована в виде определенных утверждений.
Однако не предполагается, что читатель должен принимать ее в качестве
истины в последней инстанции. Каждое из предлагаемых утверждений нужно
принимать лишь в качестве рабочей гипотезы, выдвигаемой автором на данном
этапе исследований. Я не ставил своей целью создание новой философии, новой
религии или новых жестких методов организации интеллектуальной жизни. Моей
целью было увеличить гибкость, силу, объективность нашего теперешнего
ограниченного ума и его знания о самом себе. Мы прошли долгий путь от
низших приматов до современного человека. Однако нам предстоит еще идти и
идти, чтобы раскрыть все достижимое в себе. Достаточно взглянуть на то, как
неточно, нелепо люди обращаются друг с другом, чтобы понять, как далеко нам
нужно пройти, если человечество хочет не только выжить, но и, поставив под
контроль уровень диких страстей и предрассудков, развиваться дальше как
прогрессирующий вид.
Предполагается, что эта теория будет полезна для понимания и
программирования не только самих себя, но и других. Она может быть
использована для того, чтобы достичь глубин истинно человеческого общения.
Предлагаемые понятия могут быть применены и в пределах современных
представлений о человеческой психике, и для того, чтобы совместными
усилиями многих исследователей пойти дальше в разработке теории
программирования и перепрограммирования человеческого поведения. На это
автор по крайней мере надеется. И только время и упорная работа смогут
подтвердить или опровергнуть исходные рабочие гипотезы.
Единственный факт, которым нельзя пренебречь при использовании
предлагаемой теории, - это принципиальная уникальность каждого из наших
интеллектов и связанного с ними анатомического органа - нашего мозга. К
анализу своей психики или психики другого человека нужно подходить весьма
ответственно, а это совсем не легкая работа.
Предлагаемая теория не является и не может быть волшебной отмычкой к
человеческому интеллекту. Это адски сложно - добыть достаточное количество
фактов, добраться до основных программ и метапрограмм, управляющих каждым
конкретным умом, чтобы затем изменить обычное слабое функционирование,
превратив его в сильное и полноценное. Эта теория могла бы помочь отобрать
и организовать полученную информацию так, что ее можно было бы использовать
для эффективного изменения работы мозга. Но фундаментальные исследования в
этой области вряд ли могут быть сделаны слишком быстро и просто. В нас
встроены предубеждения, пристрастия, блоки и запреты, которые
сопротивляются и мешают восприятию нового. Бессознательное автоматически
контролирует наше поведение. Все же, я думаю, прогресс в этой области
возможен, но это может потребовать упорной работы несколько поколений тех,
кто посвятит свою жизнь этим проблемам.
У меня по-прежнему не решен вопрос о разумности публикации слишком
многого о себе, и я сомневаюсь, стоит ли в этой небольшой работе приводить
во всех подробностях некоторые наблюдения, относящиеся ко мне лично. Если
бы общество, в котором мы живем, было ближе к идеальному, я бы не
колебался.
Правда, в идеальном обществе могла бы и не возникнуть потребность в этой
работе. Я не знаю ответа, но не хочу становиться и на сторону тех, кто
слишком уверенно отвечает на этот вопрос. Я лишь исследователь в этой
области. Мое единственное стремление - быть свободным - "исследовать, а не
использовать". Я делюсь тем, что испытал, поскольку моя профессия - искать,
найти, рассмотреть, написать, оставаясь в пределах науки. Пусть другие
используют в своей профессии, бизнесе, занятиях то, что мне посчастливилось
найти. Я обнаружил, что как только становлюсь заинтересованным коммерчески,
политически или как-нибудь еще, я теряю то, что более всего ценю -
объективность, беспристрастность, непредвзятость, возможность свободно
исследовать ум как естественный объект. Делать деньги, лечить кого-то,
руководить, быть избранным, быть специалистом в своей науке - все это
необходимо и нуждается в личностях высокоинтеллектуальных, зрелых и
преданных делу. Так уж оказалось, что я не стал одним из них - возможно, я
и делал попытки, но все-таки не выбрал этого.
В Соединенных Штатах Америки 1966 года настаивать на роли исследователя
глубин человеческого ума значило бросать вызов интеллектуальным традициям,
социальным шаблонам и выбирать область приложения исследовательских усилий,
которые мало кто поддержит. В этой стране имеется тенденция субсидировать
научные исследования одних специалистов по рекомендациям других
специалистов - я знаю, что так обстоит дело в медицине, но это есть и в
других областях науки. В этом смысле данная работа зависит от поддержки
слишком большого числа специалистов. Я надеюсь, что когда-нибудь такие
работы, как эта, будут опираться на свои собственные достоинства.
Я склоняю голову перед Неведомым. И разве непонятно, что науке,
посвятившей себя Самому Таинственному и Самому Глубокому из Неведомого,
нужна поддержка.
Метатеоретический подход
Есть две интеллектуальные школы, которые подходят к проблеме
возникновения систем мышления, в том числе и математического, с
противоположных концов. Несколько упрощая, эти два крайних подхода можно
определить следующим образом.
1. Первый подход основан на метатеоретическом допущении, что любая
система мышления покоится на несводимых друг к другу постулатах,
принимаемых на веру. Тогда все следствия из манипуляций думающей машины с
данными, извлеченными из внешней реальности или из собственной памяти,
являются лишь разработкой, комбинированием и вариациями на темы исходных
постулатов. Такой подход можно назвать формалистическим. Из такого подхода
следует, что при использовании достаточно тонких методов, можно добраться
до исходных постулатов, которые мотивируют, направляют и определяют работу
ума. Можно ввести еще одно метатеоретическое допущение, состоящее в том,
что если выявлен набор всех базовых постулатов, то это дает возможность
объяснить поведение, порождаемое соответствующим умом. (Уайтхед и Рассел,
1927; Карнап, 1942; Тарский, 1946).
2. Второй подход сводится к предположению, что системы мышления возникают
из интуитивного, сущностно непознаваемого субстрата ментальных операций
(Гильберт, 1950). Эта школа заявляет, что новые виды мышления проистекают
из неизвестных источников, и что ближе мы не способны подойти к основным
допущениям, на базе которых работают системы мысли. Такие допущения, с этой
точки зрения, остаются навсегда недоступными тому, кто мыслит. Такое
метатеоретическое допущение дает основание предположить, что в будущем
могут появиться системы мышления, которые в настоящее время совершенно
невозможно предсказать.
3. Между этими двумя крайностями имеются промежуточные позиции, в которых
допускается существование обеих возможностей, где каждая вносит свой вклад.
Это позволяет выбрать способ мышления, который будет использоваться
субъектом формального анализа и синтеза после того, когда выбраны основные
допущения. Но этим, естественно, не исчерпываются все средства мышления.
Некоторые из них продолжают опираться на известные методы, источники и
сферы применения. Метатеоретическая позиция обеспечивает выбор каких-то
формализуемых видов мышления из огромной вселенной других возможностей.
Такая позиция не утверждает, что происхождение основных допущений может
быть точно установлено. Однако, когда эти допущения удается обнаружить,
можно построить соответствующее множество правил их комбинирования для
ограниченного использования в пределах выбранной системы с тем, чтобы
получались внутренне согласованные результаты. Такое построение
ограниченной интегральной системы мышления, где указаны основные допущения,
соответствующие ей, одновременно является и методом определения границ этой
интеллектуальной территории.
Среди разных метатеоретических подходов к рассмотрению нашей собственной
мыслительной машины и ее работы возможен такой, который отыскивает и
исследует неизвестные источники основных допущений. Далее в общих чертах
как раз и рассматривается проблема их происхождения и конструирования.
Если взять достаточно большую выборку образцов мыслительной продукции
обычного ума, то выход на метатеоретический уровень должен бы обеспечивать
возможность отыскивать базовые допущения и их источники. Однако я
сомневаюсь, что во всех случаях взгляд с метатеоретического уровня на
собственные способности адекватно наблюдать и анализировать ментальные
события и сводить их к логическим основаниям, окажется эффективным. В
каких-то областях мышления это возможно. Может быть, это доступно
определенному типу умов. Но вряд ли это так по отношению к умам,
заблокированным слепой верой в базовый набор допущений, - которые поэтому
действуют логически прямолинейно.
Метатеоретическая позиция может использоваться не только для анализа
структуры человеческого ума как компьютера общего назначения и критериев
его совершенства. Выявлять наборы базовых допущений необходимо в различных
областях мышления. К таким базовым допущениям можно отнести и разнообразные
правила, используемые в играх, которые люди ведут с природой, социумом и
между собой. Эти игры ведутся на различных уровнях абстракции, с различной
степенью совершенства, с полной отдачей или безразличием. Отметим, что
контакт с внешней реальностью предъявляет собственные требования, которые
могут сильно отличаться от тех, которые может задавать ум в соответствии со
своими особенностями. В этой работе внешней реальности уделяется мало
внимания. Интерес автора в основном сосредоточен на мыслительной машине как
таковой. В те периоды времени, когда эта машина не загружена контактами с
другими биокомпьютерами или внешней реальностью, можно попытаться изучить
ее структуру в чистом виде. Мой ум, рассматриваемый как чистая лабораторная
культура в условиях физической изоляции и одиночества, является исходным
материалом для этого исследования (Лилли, 1956).
Внимание автора в основном сосредоточено на тех метатеоретических
положениях, которые остаются открытыми настолько, насколько это возможно
для разумного объяснения и построения приемлемых моделей мыслительных
процессов, возникновения исходных допущений, своеобразия "я" относительно
остального ума и возможных трансформаций "я", которые сохраняют
обратимость, и будучи гибкими, дают возможность обнаружить и испытать новые
и, возможно, более эффективные способы мышления.
Являемся ли мы суммой и сущностью собственного опыта и наследственности,
а также нашего моделирующего воздействия на других людей, животных,
растения, или же мы что-то сверх этого? По мере того, как мы мучительно
пытаемся найти ответ на этот главный вопрос существования "я", подобно
тому, как это делали люди в течение тысячелетий, мы обнаруживаем, что такой
тип вопросов и попытки ответить на них ведут к новым горизонтам понимания,
новым системам мышления, в том числе математического, новой науке, новым
точкам зрения, новой человеческой деятельности. Если попытаться осмыслить
себя и свою природу как результат другой, не человеческой эволюции, если
попытаться представить свое "я" как живущее совсем в другом социальном
окружении, нежели то, действию которого мы подвергались, или вообразить
себя эволюционирующим как организм с таким же или более сложным
интеллектом, но не на суше, а в море или на планете, расположенной ближе
или дальше от солнца, тогда можно ясно увидеть "относительный" характер
нашего "я". Давайте осторожно рассмотрим, к примеру, генетические мутации,
ведущие к различным человеческим формам, структурам и ментальным
комплексам. Одна из возможных метатеоретических позиций состоит в том, что
