спросила, не получил ли я этот шрам в каком-нибудь сражении. Так, в свою
свадебную ночь я узнал, что полгода назад на черном пляже, когда ящерица
раскроила мне череп своим когтем, я был так близок к смерти, как только
может быть человек. Именно она, Мардра, каким-то образом применив свою
утраченную Силу, благодаря своей страсти и отчаянному желанию, чтобы я
жил, отвратила от меня смерть, исцелила меня, сделала меня целым и
невредимым. Но она, конечно, не поняла полностью, как и что она сделала!
Тут он обернулся и увидел, что я проглотил его слова, как тарелку
соли, не хотя и давясь, но до последней крупинки. И что мне теперь делать
с этой женщиной, наполовину пагубной, наполовину любящей? Нет, его рассказ
касался одного момента ее существования; к Пейюану она была
доброжелательна, и он любил ее. Если с ним это было так, с другими
мужчинами она была другой. Мой отец не увидел от нее добра и не считал ее
милосердной.
- Что дальше? - спросил я Пейюана. - Явился бог, может, на серебряных
крыльях и унес эту даму на небо?
- Нет, - сказал он. - Не так празднично. После того, как дракон умер,
мы спали на берегу, пока не взошло солнце. Мы выставляли дозор, и я почти
засыпал в свою очередь, и она сказала, что постоит за меня. Но когда мы
проснулись - Фетлин, Вексл и я - солнце уже час, как встало, и ее не было.
Только ее следы, которые вели в море, показывали путь, которым она пошла.
- В море? Тогда она послужила завтраком какой-нибудь большой рыбе?
Более вероятно, она прошла по мелководью и вышла на берег в каком-нибудь
другом заливе.
Пейюан кивнул.
- Да. Но в ночь ящерицы в небе были огни. Как большие звезды, которые
падали к земле и снова улетали.
- Так. Она богиня. Жаль, что она не хотела своего сына. Он мог бы
испытать редкостные часы с ней в ее воздушном дворце из нефрита и
хрусталя.
Он серьезно посмотрел на меня и сказал:
- Теперь один шрам я все-таки вижу.
- У тебя шрамы, - сказал я, - не у меня. Один на твоем черепе, второй
- на твоей памяти.
- Упрек мне, и справедливый. Я не хотел сердить гостя моего крарла.
Мне сразу стало неловко за резкие слова; он был со мной достаточно
вежлив, даже если его излишняя понятливость и не была мне по нраву.
- Нет, виноват я, мой вождь, - сказал я. - Забудем об этой женщине. -
Затем, только ради вежливости (я снова вспомнил о погоне за моей спиной и
о необходимости уходить), я добавил: - Но скажи мне, почему твой народ
поселился здесь, ведь прежде вы кочевали?
- О, это просто. Я встретил однажды женщину, о которой говорил,
светловолосую девушку из желтых племен моуи, когда мы пришли обмениваться
с ними. Я был тогда молодой, завоевал ее любовь и женился на ней. В
брачную ночь она обнаружила шрам, знак ящерицы. В тот год она пошла с нами
к морю. Она не видела океана до этого. Он притянул ее, как притягивает
некоторых, подобно волшебным чарам. Когда пришло время возвращаться во
внутренние районы в начале года, она опечалилась, хотя старалась не
показать этого. Я уже увел ее от ее родного народа, я не хотел уводить ее
от моря. Кроме того, она уже ждала нашу дочь. И я также считал, признаюсь,
что моя жизнь почти оборвалась в темном морском заливе, когда дракон
ударил меня; казалось в какой-то мере естественным, чтобы я прожил свою
восстановленную жизнь вблизи от этого места. Поэтому мы выбрали это место
на пути старого Летнего Танца. Земля была неплохая, можно было выращивать
овощи; имелись дикие плодовые деревья и пастбища для коз - у меня было
тогда всего пять. Древние города лежат к югу на расстоянии ночи пути; мы
не любим селиться слишком близко от них. Когда я сказал, что остаюсь и
стану животноводом и садоводом, двое других решили остаться со мной. Не
прежние мои товарищи. Вексл женился и ушел куда-то в другое место. Фетлин
тоже ушел, на север, искать странствующих жрецов или жрецов-отшельников,
которые живут там в горах. Некоторые говорят, что есть жрецы Книги,
целители и кочевники, которые живут за этими горами, а также за другими
горами, очень далеко на севере и на западе. Может быть, Фетлин пошел
искать даже в эти дали, потому что он потерял покой, когда Мардра покинула
нас; говорил, что его собственные боги возложили на него ее охрану, но он
не справился и работа осталась невыполненной.
Однако те мужчины, что остались со мной, были энергичны и помогали
мне в трудах, а также их женщины, сыновья и дочери расчищали землю и
сажали растения. Со стадом у нас все шло хорошо, так как козы очень
любвеобильны. Их число скоро удвоилось, затем снова удвоилось. Позже
присоединились другие мужчины со своими семьями, и была построена деревня.
Сегодня за пастбищами семь полей бобовых и зерновых, а дальше за ними -
лес с ягодами и яблонями. У странствующих племен легко выменивать семена,
потому что им мало от них пользы. Что касается фруктовых деревьев,
какие-то добрые ветры предвидели наш приход. Мы также научились строить
лодки. Океан выбрасывает на берег массу морских водорослей, которые мы
собираем, растения, полезные для нас во многих отношениях, не в меньшей
степени, чем пища.
Мои мысли начали сосредотачиваться на вопросе об их лодках, но я
спросил:
- А твоя жена, мать Хвенит?
- Она умерла, - просто сказал он. - Осенью она была в лесу, собирая
падалицу, когда задела рукой маленькую змейку. С ней была Хэдлин; она
сказала, что боли не было. Моя жена, казалось, не обратила внимания на
укус, только посмеялась, и, не окончив смеха, она закрыла глаза и осела на
землю; когда Хэдлин подошла к ней, она была мертва. В тот день Хвенит не
было еще и года; странная вещь: Хвенит стала хорошо разбираться в ремесле
врачевания, особенно в том, что касается змеиных укусов.
Его спокойствие смутило меня. Его женщина умерла, он любил ее, но не
скорбел, отбрасывая горе, как нечто лишнее. Возможно, в тот час это было
иначе, но я так не думал.
Он взглянул на меня и, казалось, понял мои мысли. Он продолжал:
- Хвенит было двенадцать в то лето, когда крарл Квенекса вернулся к
башне; с ними был жрец, совершавший паломничество к Золотой Книге. Мой
крарл всегда ходил на встречи с людьми Квенекса, и когда жрец увидел мою
дочь, он подошел прямо к ней. Он задавал вопросы. Он сказал, что у нее
есть дар целительницы, и ее надо обучать. Он оставался здесь три сезона,
этот жрец. Казалось, он ничем не отличался от наших людей, только он мог
вправить кость, и кость заживала правильно и быстро, или он мог смешать
травы для больного ребенка, и ребенок тут же поправлялся, казалось, не
столько от питья, сколько от прикосновения его рук. И этим искусствам он
учил Хвенит, и она стала Уасти. Я помнило, он также показывал ей Таинства
Книги, которые жрецы не всегда покажут женщине, - вещи, которыми немногие
могут овладеть - раны, заживающие по слову жреца, способность поднимать
тело над землей, как будто на крыльях. Этих волшебных сил в моей дочери не
было, хотя она завидовала им. В некоторые ночи она сидит на корточках у
костра и призывает демонов, а они не приходят, за что я очень им
признателен.
- Ах вот как, отец мой? - сказал решительный голос от порога. - А сам
сидишь здесь с тем самым демоном, которого я призвала-таки.
Это была Хвенит собственной персоной, она демонстративно вошла
присмотреть за медным горшком на жаровне, который до сих пор мирно
присматривал сам за собой.
5
- Я попрошу воинов покинуть мой дом, - сказала Хвенит-Уасти. - Я
должна заняться лечением ребенка, больного лихорадкой.
- Прими мою благодарность за ночлег, - сказал я, - и в любом случае,
демону надо снова в путь.
- Нет, ты не должен уходить! - вскричала Хвенит, перестав смешивать и
взбалтывать свою микстуру и рынком обернувшись ко мне. Сегодня у нее на
шее был не кот, а Ожерелье из белой кости и янтарных бусин.
- Дочь моя, - сказал Пейюан, - наш гость и так потратил слишком много
времени, слушая болтовню вождя. Он спешит.
Он коснулся моей руки и поднялся.
- Я подумал о том, что ты рассказал мне. Я предлагаю посетить Квефа,
у которого есть мореходная лодка.
При этих словах Хвенит швырнула железную ложку в медный котелок.
- Квеф! - взвизгнула она. - Квеф! Квеф! Только это имя мне и слышать
все время?
- Мы скоро уйдем, и ты не услышишь его больше, - сказал Пейюан.
- Я не позволю тебе уйти! - закричала мне вслед Хвенит. - Иди, и я
нашлю на тебя проклятье.
- Насылай, девица, - сказал я. - Я постараюсь выдержать.
И я быстро вынырнул наружу, чтобы избежать соприкосновения с мокрой
ложкой, которую она швырнула в меня.
Дань был тихий, затишье между весенними ветрами. Деревня спокойно
занималась дневными делами. За многими домиками росли деревья и были
разбиты зеленые сады и огороды; в тени овеваемой морскими ветрами акации
был вырыт колодец, и две женщины стояли под кружевным узором ее оголенных
зимой ветвей, доставая воду.
Кот Хвенит-Уасти грелся на солнце, лежа на крашеной притолоке, и
плюнул в меня на прощанье.
Я сказал Пейюану, что его дочь уже и раньше с пристрастием
воспринимала имя Квефа. Он чем-нибудь навредил ей?
- Да, - ответил Пейюан, - единственное зло. Он не стал ухаживать за
ней. По этой причине она вызывает демона, чтобы кокетничать с ними и
заставить молодого человека исправиться, а вместо демона появился ты, и
она с готовностью использует тебя для этой цели, если ты позволишь ей.
Деревня, бормотание океана внизу, менее ворчливое, чем ночью, хитрые
деревья и мирные люди опять привели меня в такое состояние, что я перестал
ощущать себя в опасности. Неужели я действительно убил золотую маску в
Эшкореке? Неужели я действительно бежал из дворца Эррана по великому
тоннелю волшебников, тех самых волшебников, которые, по моим
предположениям, оставили Золотые Книги в башнях? И неужели меня, Черного
Волка, сына Черного Волка, загнали на край синего, как глаза Хвенит, моря?
Но Пейюан, добрый, прекрасный человек, отнесся к моему положению, как
к своему собственному. Он указал на море, в сиреневую дымку, которая
окаймляла водный горизонт.
- В нескольких милях есть остров. Его очертания видны только в самую
ясного погоду летом. Фактически никто в крарле не знал о его
существовании, пока юноши не отправились искать приключений на лодках.
Сегодня спокойный день. Если Квеф проводит тебя, ты сможешь оказаться там
до наступления ночи. В его лодке есть место для запаса еды и палатки. Те,
кто преследует тебя, не смогут вообразить, что ты находишься в таком
месте, которого они не видят. Когда погоня пройдет, тебе дадут знать, и ты
вернешься.
Я собирался упрашивать их дать мне лодку; вышло лучше, чем я
надеялся. Я сказал:
- Почему ты беспокоишься обо мне, Пейюан-вождь? В память о своей
богине, белой даме, которая исчезла в море или на небе?
Он не ответил, и в этот момент между домиками появилась женщина,
которая направлялась к жилищу Хвенит с живым свертком на руках. На лице
матери не было отчаяния; шайрин в другом крарле кричала бы и рвала бы на
себе волосы, потому что ребенок кашлял, хрипел и выглядел очень
несчастным. По какой-то причине это сравнение заставило меня вспомнить о
своих собственных детях в крарле дагкта, маленьких сыновьях и дочерях, на
которых я едва взглянул два раза, и о ребенке, которого я хотел от
Демиздор и которого теперь никогда не будет.
Пейюан остановил женщину у двери. Он осторожно взял у нее малыша, при
