Я пробормотал себе, что никогда больше не должен убивать с помощью
белой энергии, взращенной в мозгу. Это звучало как бред лунатика в лесу. Я
сам почти не верил в реальность своих слов, и осознание действительности
возвращалось ко мне медленно, по частям.
3
В тот вечер я встретил черную ведьму с рыжим котом, которая гуляла по
мысу над морем.
Я вышел к морю неожиданно, но море всегда - неожиданность для того,
кто никогда прежде не знал его. Сначала думаешь, что это земля или небо,
или легкий туман, потом понимаешь, что это безбрежная лазурная масса воды
лежит, как дракон, в последних лучах солнца, и дышит, и наползает на
берег.
Море казалось безумным видением, явившимся завершением моих путаных
блужданий. Когда я увидел девушку, она тоже была как неясное видение или
игра моего воображения.
Поразительная девчонка, черная как уголь, с черной атласной гривой,
явно рожденная среди черных болотных племен. Только вблизи можно было
разглядеть, что в ней есть смешанная кровь, потому что на этом тонком
эбонитовом лице ослепительно горели светлые глаза, как серо голубое море,
что плескалось позади нее.
На ней было темное прямое платье, простая одежда женщин крарлов, и
браслет из зеленоватых гладких камней, а в ушах золотые серьги. Вокруг шеи
было нечто, что я принял за оранжево-красный меховой капюшон, но это был
кот с горящими глазами.
Их головы разом поднялись, когда они увидели меня, а глаза одинаково
вспыхнули, что заставило меня улыбнуться.
- Что ж, - сказала она, - я призвала тебя, и ты пришел. Ты видение,
мужчина или дух?
- Мужчина, - сказал я. - Доказать это тебе?
Тогда она тоже улыбнулась, другой, женской улыбкой, и отвернула лицо.
У нее был точеный профиль с орлиным носим, почти плоские скулы, рот у нее
был полный, изгиб нижней губы напоминал сливу, но цвет губ был темно
красный.
- Ты слишком высокий, - сказала она, - и слишком белый, но все-таки
красивый. Возможно, я лягу с тобой, но не сейчас.
- Девушка, - сказал я, - тебе не следует играть в игры с мужчиной,
когда ты одна и никого нет рядом, чтобы позвать на помощь.
- О, я не одна. Я могу привлечь духов себе на помощь в случае
необходимости. Я колдунья, я Уасти.
Это имя моментально меня остановило, хотя я с удовольствием
рассчитывал на другие вещи, потому что обычно, когда женщина говорит
"возможно", означает "конечно" и "не сейчас" означает "почему ты
медлишь?".
- Уасти? - глупо повторил я.
Хотя она произнесла свое имя иначе, тверже и короче, это было имя
эзланской кошки-богини, моей суки-матери.
- Так меня называют, - сказала черная девушка. - Я колдунья и
целительница, а женщин, которые учатся искусству врачевания у жрецов моего
народа, называют Уасти. Таков обычай. Мой кот - тоже знак моего призвания.
- Уасти - городское имя, - сказал я все еще тупо, - а кошка - символ
тамошней мертвой богини.
- Возможно. В нашем языке много странных слов, заимствованных из
Древних Золотых Книг жрецов, так говорят. Уасти - одно из них, означающее
врачевание и мудрость, и его символ - кот, потому что кто ж не знает, как
мудр кот? Не правда ли, любимый? - добавила она, обращаясь к злобной рыжей
твари, лежавшей вокруг ее шеи.
Та ответила таким трубным ревом, которому можно было дать множество
определений, но мудрость подходила меньше всего.
- Однако, - добавила моя колдунья, - у меня есть тайное имя, которым
ты можешь пользоваться. Это имя - Хвенит.
И тут я вдруг осознал, что она говорит на языке, которого я никогда в
жизни не слышал, - и тем не менее, я понимал ее и мог говорить с ней на
этом языке.
Я замер на месте.
Я бессознательно освоил язык города, заслугу за эту способность я с
детским послушанием приписал своему отцу. Но теперешней ситуации я не мог
найти объяснения. Я изумлялся этому, и мурашки бегали у меня по шее.
Каждое новое откровение Силы - убивающий свет, мои заживающие раны без
шрамов, дар владения языками - все это потрясло меня, но недостаточно
сильно. Сейчас я почти обезумел, боясь того, что таилось во мне. Казалось,
с младенчества я постепенно превращался в какого-то жителя мифов.
- Хвенит, - закричал я, - ты ведьма и можешь призвать демонов. Зови
скорее, или я овладею тобой здесь и сейчас.
Ее светлые глаза превратились в сверкающие ножи, и она обнажила зубы.
- Не думай, что я не могу, - крикнула она, - но кот выцарапает тебе
глаза раньше, чем мне понадобится магия.
- Покажи мне свое колдовство, - сказал я, кидаясь к ней. - Я тоже
колдун. Подчини меня.
Она увернулась от меня, а рыжий кот пробороздил мне руку своей лапой
с кинжалами. Почему-то я был уверен, что смогу заставить эти царапины
затянуться быстрее, чем большие и малые раны до этого. Я протянул свою
руку Хвенит-Уасти так, чтобы она видела кровь и могла наблюдать. Сам я не
наблюдал за царапинами, я пристально смотрел на лицо девушки.
Вскоре она сказала тонким слабым голосом:
- Однажды я видела, атак это делал жрец, когда он был на месте Книги.
Я не умею этого делать. Если ты врачеватель, ты не причинишь мне зла.
- Не будь так уверена, крошка-колдунья.
- Лучше бы я не призывала тебя, - сказала она, суетясь как осенняя
оса. - Ты слишком большой и чересчур умный. Мне надо было оставить тебя в
покое.
- Так и следовало сделать. Зачем ты призывала меня? И неужели ты
думаешь, что у такого сильного волшебника, каким оказался я, нет своей
воли, и он должен появляться по щелчку твоих пальцев цвета черного
нефрита?
- Ну и что, - сказала она хитро, немножко приходя в себя, - ведь ты
здесь.
С этим она повернулась и побежала прочь, оглянувшись один раз, чтобы
посмотреть, иду ли я вслед за ней. Когда она увидела, что я не двинулся с
места, она приостановилась.
- Иди, - крикнула она. - Исполни со мной Летний Танец. Иди, Мардрак;
догони меня, и я впущу тебя в свой дом.
И она побежала по краю мыса сквозь коричневые сумерки, а кот вокруг
ее шеи завывал, как бешеный призрак.
Ее деревня лежала в полумиле от мыса в густой луговине на вершине
горы, которая скатывалась вниз к пляжу, покрытому галькой вперемешку с
морским песком. Другие горы в этой цепи возвышались над побережьем слева и
справа. Высокие травы шелестели на ветру, и море стонало, когда приливная
волна стаскивала его с берега, а потом тянула назад.
Деревня была маленькая - около двадцати или двадцати пяти глинобитных
домиков. Иссиня-черные козы бродили в загородках или проскакивали через
забор наружу. Красные костры разгорались в солнечном вечернем воздухе.
Очевидно, крарл Хвенит-Уасти больше не кочевал подобно другим племенам -
красным, желтым или черным - и я раздумывал, какие особые невидимые
приманки подвигнули их пустить здесь корни. Может быть, им особое
удовольствие доставляла жареная рыба?
Она позволила мне подойти к ней, когда показался в виду родной дом,
но я не гнался за ней, просто позволял ей нести себя, догадавшись, что она
направляется к родному очагу. Моя краткая вспышка сексуального аппетита
давно угасла. Я довольно долго ничего не ел, а также не спал с удобствами
и вообще не имел крова много дней. Я забыл про четверых охотников и бойню,
которую я устроил на холмах. Даже мои волшебные силы сразу показались
банальными и не имеющими значения. Что же до девушки, в тот момент я мог
поверить чему угодно, и, возможно, она действительно призвала меня
колдовством. В конце концов, как она сказала, я ведь пришел сюда.
Я слышал рассказы о черном народе. Красные племена считали их
примитивными; это было не так. Они, судя по их коже, когда-то пришли из
более жарких краев, но это было давно. Если они помнили об этом, то
молчали. Что касается их целителей и поклонения золотым книгам древней
веры, в племенах говорили и об этом и тоже всякую чепуху, как любая
болтовня от незнания.
Некоторые женщины находились на улице перед своими домами, занимаясь
приготовлением вечерней пищи. Стройные и темными, как ночь, они не
разинули рты, когда Хвенит ввела меня в деревню. Группа мужчин в нижнем
конце деревни строила два новых домика, они прервали работу с наступлением
сумерек и обсуждали свои дела. К ним обратилась Хвенит повелительным
голосом:
- Где мой отец?
Мужчины взглянули, вежливо кивнули мне, как будто они видели меня
много раз, и ближайший к нам ответил:
- Он пошел с Квефом.
При этих словах Хвенит тряхнула волосами, как будто это имя или сам
факт раздражали ее.
- Иди за мной, - сказала она тоном повелительницы и пошла дальше,
едва не сбив красивого черного малыша, который вежливо и предусмотрительно
уступил ей дорогу.
Домик Хвенит-Уасти был последним и стоял немного в стороне от других.
У него была красивая дверь из отесанного камня, покрашенная в розовый и
желтый цвет. Над дверью висела зажженная лампа из красной глины и нитка
крошечных черных черепов грызунов. Около домика росло странное дерево,
удивительная карликовая ель, которая в свете лампы казалась
дымчато-голубой. Такие, наверное, древние короли выращивали в своих садах;
я никогда раньше таких не видел.
- Так как я Уасти, у меня хороший дом и голубое дерево, которое
выделяет его, - сказала Хвенит.
Лица мужчин и женщин в деревне были загадочными, но не враждебными,
однако я заметил легкий оттенок любовной снисходительности по отношению к
их целительнице. Может быть, особая дверь и дерево были игрушками для
талантливого, не по летам развитого ребенка?
- Женщины принесут мне еду, а также и тебе, - сказала она, - так как
они видят, что у меня гость. Входи, но не прикасайся к травам или моим
инструментам.
Нырнув в дверь, я зевнул. Я обдумывал, чего она боялась - моей
неуклюжести, невежества или того, что мои волшебные силы причинят
какой-нибудь ущерб.
В доме было полу темно и тепло от уже зажженной жаровни. Всюду царил
колдовской беспорядок. На полу лежали толстые ковры. Я сел на них и скоро
растянулся, как ленивая собака на солнце. Сквозь дремоту у меня опять
возникло желание притянуть ее к себе и уложить рядом с собой, но я даже не
пошевелился. Я слышал ворчание моря в сгиб оковах, вдыхал дымный запах
жаркого пламени и смешивающийся с дымом аромат женского тела, и мне не
нужно было никакой другой магической формулы, чтобы навлечь сон. В эту
ночь она будет со мной в полной безопасности. Возможно, такая безопасность
ей и не по вкусу.
4
Я проснулся, когда солнце, поднимаясь над морем и горами, стало
заливать светом дом, проникая через дверной проем. Этот бледный
предутренний свет был для меня наподобие маяка опасности. Я сразу
встрепенулся, вспомнил о погоне, убийствах и четверых, что жили мыслью
схватить меня; они наверняка идут по следу и уже совсем недалеко.
Я сразу вскочил и ударился головой о чучело ящерицы, свисавшее с
низкого потолка.
На жаровне нежно булькал медный горшок, распространяя ароматный запах
трав. Хвенит и ее кота не было. Снаружи доносился крик чаек и слабое
блеяние коз, но никаких других звуков.
Потом в дверь вместе с солнцем вошла женщина, неся на плетеном
подносе блюдо и чашку. Она вошла молча, но они вообще были молчаливый
народ, однако с привлекательной наружностью, судя по всему. Незнакомка
улыбнулась и поставила поднос с пищей на ковер передо мной.
- Я Хэдлин, - сообщила она мне. - Каким именем можно называть тебя?
С мыслью о погоне я ответил:
- Ваша колдунья называет меня Мардрак.
