В темноту моего шалаша?...
Прилетела она
Из болотистых южных равнин,
Улетит - и опять
Я останусь во мраке один.
Ты в сетях птицелова,
Где выхода, в сущности, нет,
Где могучие крылья
Не в силах расправить поэт.
Месяц тихим сияньем
Мое заливает крыльцо,
А мне кажется - это
Ли Бо осветилось лицо.
Там, где волны бушуют,
Непрочные лодки губя,
Верю я, что драконы
Не смогут осилить тебя.
С т р. 157. Вижу во сне Ли Бо.
Цзяннань - местность к югу от реки Янцзы.
Дракон - в китайской мифологии покровитель водной
стихии.
Из цыкла
"В 759 ГОДУ ПОСЕЛИВШИСЬ В УЕЗДЕ
ТУНГУ, СОЧИНИЛ СЕМЬ ПЕСЕН"
II
Длинная лопата!
Длинная лопата с ручкой деревянной,
Стала ты отныне
для меня единственной надеждой.
Желтого батата
не найти под горным толстым снегом,
Не спасут от ветра
старые заплаты, тощие одежды.
Вот бреду устало
со своей лопатой и пустой котомкой,
Плачут мои дети
в утлой комнатенке за глухой стеною.
До чего тоскливо!
Я вторую песню допою лихую, -
Пусть в домах напротив
слушают cоседи и грустят со мною.
III
У меня есть братья,
у меня есть братья в стороне далекой.
Кто из них троих
прежних сил своих сохранил немного?
Суждено всю жизнь
расставаться нам - не дождатьcя встречи,
И степная пыль
поднялась вокруг - не видна дорога.
На восток летят
гуси чередой, журавли - за ними,
Как бы я хотел
унеcтиcь им вслед и до вас добраться!
Эту третью песнь
трижды пропою. До чего тоскливо!
Если здесь умру,
то моих костей не найти вам, братцы.
С т р. 159. И 3 ц и к л а "В 759 году поселившись в уез-
де Тунгу, сочинил семь песен".
"У меня есть братья, у меня есть братья в стороне дале-
кой". - Двоюродных братьев Ду Фу раскидала в разные
концы страны война, вызванная мятежом Ань Лушаня, и
поэт не получал от них даже писем.
ГОРОД ЧЭНДУ
Солнце вечернее,
спрятавшись в вязах и тутах,
Греет усталого путника
старое платье.
Много чудесного
встретив на горных дорогах,
Вдруг у небесной черты
оказался опять я.
Всюду встречаются
лица людей незнакомых,
Срок возвращенья домой
никогда не настанет.
Воды великого Цзяна
стремятся к востоку, -
Так же томительно
тянутся годы скитаний.
В городе славном
есть много усадеб цветущих,
Даже зимой
в них деревья покрыты листвою.
Всюду разносится
имя чудесного града:
Флейты поют
и свирели звучат надо мною.
Дивно звучат,
но внимает им путник с печалью,
С берега глядя
на быструю воду речную.
Птицы летят возвращаются в старые гнезда,
Мне ж никогда не увидеть
сторонку родную.
Вот и луна
на небо вышла ночное,
Звезды вокруг
замерцали трепещущим светом.
С давних времен
люди привыкли к скитаньям, -
Мне ль одному
думать с тоскою об этом!
С т р. 161. Город Чэнду.
В последние дни декабря 759 года Ду Фу с семьей добра-
лись до Чэнду, Южной столицы китайской империи, в при-
городах которой поэт построил свою знаменитую Соломен-
ную хижину.
Великий Цзян - река Янцзы, самая большая на юге.
МОЙ БРАТ ВАН ПЯТНАДЦАТЫЙ,
СЛУЖАЩИЙ В ВЕДОМСТВЕ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА,
ПРИЕХАЛ ИЗ ГОРОДА НАВЕСТИТЬ МЕНЯ
И ПРИВЕЗ ДЕНЬГИ НА ПОСТРОЙКУ
СОЛОМЕННОЙ ХИЖИНЫ
Как тоскливо идти
чередой бесконечных дорог,
На речном берегу
возвращаться в пустое жилье!
В одинокой глуши
ты решил разыскать старика,
И исчезла тоска -
этим утром не стало ее.
Ты готов разделить
все заботы о нашем жилье,
Вот и деньги привез,
по зеленым проехав полям.
На чужой стороне
у меня есть единственный брат:
Не считает за труд
по-соседски наведаться к нам.
ПРОШУ ГОСПОДИНА ВЭЙ БАНЯ
НАЙТИ ДЛЯ МЕНЯ НЕСКОЛЬКО
САЖЕНЦЕВ СОСНЫ
Ни ива, ни вяз с ней не могут сравниться -
царит надо всеми она,
Ни слива, ни тополь е листвою зеленой -
она все равно зеленей.
Хотел бы укрыться я в ветках тенистых
на долгую тысячу лет.
Пожалуйста, вышлите саженцев стройных
с пучками надежных корней.
С т р. 164. Прошу господина Вэй Баня найти для меня
несколько саженцев сосны.
Сосна и кипарис считались в Китае символом нравствен-
ной стойкости, жизненной силы и долголетия. Поэтому Ду
Фу и пишет: "Хотел бы укрыться я в ветках тенистых на
долгую тысячу лет". Поэт посадил сосну во дворе Соломен-
ной хижины.
ПИШУ НА СТЕНЕ КОМНАТЫ
ПОД КАРТИНОЙ ВЭЙ ЯНЯ,
ИЗОБРАЖАЮЩЕЙ ЛОШАДЕЙ
С господином Вэй Янем прощаемся мы, -
он приехал меня навестить.
Зная то, как люблю я картины его,
подарил свою живопись мне.
Взял он тут же истертую старую кисть
и, как будто играя, взмахнул,
И увидел я словно оживших коней
на широкой восточной стене.
Вот один наклонился к траве, а другой
поднял морду и тихо заржал.
Но промчатся стремительно тысячу верст
по дороге они столбовой.
В наше страшное время хотел бы иметь
я таких быстроногих коней,
Чтоб служили мне верно до смертного дня,
чтобы умерли вместе со мной.
ЧЕРЕЗ ЦЕНЗОРА ЦУЯ ПЯТОГО
ПОСЫЛАЮ ГАО ШИ,
ГУБЕРНАТОРУ ПЭНЧЖОУ
Вот и прожили мы
половину стремительной жизни.
Надвигается осень,
и холодно в доме пустом.
Разрешите спросить,
дорогой губернатор Пэнчжоу,
Не поможете ль нищему
ломаным медным грошом?
ДЕНЬ "ХОЛОДНОЙ ПИЩИ"
В глухой деревне
В день "Холодной пищи"
Опавшие
Кружатся лепестки.
Восходит солнце,
Осветив жилища,
И в легкой дымке -
Отмель у реки.
Крестьяне пригласят -
Пойду к их дому,
Пришлют подарки -
Не отвергну их.
Здесь все друг е другом
Хорошо знакомы,
И даже куры -
Спят в дворах чужих.
С т р. 167. День "Холодной пищн".
День "Холодной пищи". - Накануне дня поминовения
предков, примерно в апреле по современному европейскому
календарю, в китайских домах по три дня не разводили огня.
Отсюда и название этих дней - "Холодной пищи".
ПОДЪЕМ ВЕСЕННИХ ВОД
I
За эти дни
Подъем весенних вод
Усилился
С тревожной быстротой.
И маленькая отмель
У ворот
Грозит
Совсем исчезнуть под водой.
Бакланы
Весело кричат вcе дни
Над самою
Поверхностью воды.
Мы радуемся
Так же, как они,
Но все же
Опасаемся беды.
II
Вода бушует ночью
Все сильней
И на два фута
Поднялаcь опять.
Пройдет
Совсем еще немного дней -
И мне придется
Дом свой покидать.
У переправы - рынок.
Я взгляну:
Там лодками торгуют
День-деньской.
Жаль, денег нет:
А то б купил одну
И привязал к забору
Над рекой.
НЕГОДНЫЕ ДЕРЕВЬЯ
Когда бреду
Тропинкою знакомой,
Всегда топорик
Я беру в дорогу.
Деревья тень бросают
Возле дома,
Рублю негодные -
А все их много.
Кизиловые
Я не вырубаю,
А вот цзиси -
Вовек щадить не буду.
Негодное,
Теперь и это знаю,
Роскошно
Разрастается повсюду.
С т р. 170. Негодные деревья.
Цзиси - локустовое, или, иначе, рожковое, дерево.
Из цикла
"НА БЕРЕГУ РЕКИ В ОДИНОЧЕСТВЕ ХОЖУ,
ЛЮБУЯСЬ ЦВЕТАМИ"
Весенним днем,
На берегу покатом,
Цветы переплелись
Сплошною чашей.
Шатаюсь,
Опьяненный ароматом,
Поистине,
Боюсь весны пьянящей.
В стихах или вине -
Была б охота -
Сравнюсь
С любыми сыновьями века:
Так что не надо
Сбрасывать со счета
Меня -
Уже седого человека.
ОДИНОКИЙ ДОМ
Одинокий мой дом
Далеко от отчизны поставлен,
За пустынными рощами
Гор голубеет гряда.
Слышу флейт голоса -
То солдаты грустят на заставе,
Вижу, как по реке
Проплывают на север суда.
Я, приехав сюда,
Постоянно болел в Сычуани,
О, когда же дождусь
Своего возвращенья поры?
Не прославится ль дом мой тогда,
Как жилище Ван Цаня, -
До сих пор сохранился
Колодец его у горы.
СТИХИ 0 ТОМ, КАК ОСЕННИЙ ВЕТЕР
РАЗЛОМАЛ КАМЫШОВУЮ КРЫШУ
У МОЕЙ ХИЖИНЫ
Осенний ветер
Дует все сильней,
Дела свои
Разбойничьи верша.
Он с тростниковой
Хижины моей
Сорвал
Четыре слоя камыша.
Часть крыши
Оказалась за рекой,
Рассыпавшись
От тяжести своей.
Часть,
Поднятая ветром высоко,
Застряла на деревьях
Средь ветвей.
Остатки - в пруд слетели
За плетень,
И крыша вся
Исчезла, словно дым.
Мальчишки
Из окрестных деревень
Глумятся
Над бессилием моим.
Они, как воры,
Среди бела дня
Охапки камыша
Уволокли
Куда-то в лес,
Подальше от меня,
Чем завершили
Подвиги свои.
Рот пересох мой,
Губы запеклись,
Я перестал
На сорванцов кричать.
На стариковский посох
Опершись,
У своего окна
Стою опять.
Стих ветер
Над просторами земли,
И тучи стали,
Словно тушь, черны.
Весь небосклон
Они заволокли,
Но в сумерках
Почти что не видны.
Ложусь под одеяло
В тишине,
Да не согреет
Старика оно:
Сынишка мой,
Ворочаясь во сне,
Поистрепал его
Давным-давно.
А дождь -
Не то чтобы шумит вдали. -
Он просто
Заливает мне кровать,
И струйки,
Как волокна конопли,
Он тянет -
И не хочет перестать.
И тут уж
Обессилен я войной,
Бессонница
Замучила меня,
Но эту ночь,
Промокший и больной,
Как проведу
До завтрашнего дня?
0, если бы
Такой построить дом,
Под крышею
Громадною одной,
Чтоб миллионы комнат
Были в нем
Для бедняков,
Обиженных судьбой.
Чтоб не боялся
Ветра и дождя
И, как гора,
Был прочен и высок,
И если бы,
По жизни проходя,
Его я наяву
Увидеть мог,
Тогда -
Пусть мой развалится очаг,
Пусть я замерзну -
Лишь бы было так.
СТО ПЕЧАЛЕЙ
Вспоминаю - мне было пятнадцать тогда -
я мальчишкой в душе оставался.
Словно бурый теленок беспечен я был,
убегая стремглав за ограду.
А когда в благодатные дни сентября
всюду груши и финики зрели,
Я, бывало, взбирался по тысячу раз
на деревья осеннего сада.
Но теперь наступила иная пора -
пятьдесят мне исполнится скоро.
Я гораздо охотней сижу или сплю
и с трудом поднимаюсь с постели.
И хотя я шутить заставляю себя,
принимая почетного гостя,
Не избавиться мне от назойливых дум,
и заботы совсем одолели.
Я домой возвращаюсь, и снова меня
всюду голые стены встречают.
И жена моя добрая видит опять
на лице моем те же печали.
Сыновья ж мои неслухи знать не хотят
никакого к отцу уваженья -
Все кричат от обиды, что вновь на обед
ничего им сегодня не дали.
РАДУЮСЬ ДОЖДЮ
Южные земли
долго не знали дождя,
Только сегодня
стало темнеть над рекой.
Тучи повисли
в утреннем небе пустом,
Хлынул внезапно
на землю дождь проливной.
Ласточек стаи
в гнезда забились свои,
Свежестью леса
остро запахло вокруг.
Близится вечер.
Дождь по соломе стучит,
Радостно слушать
капель немолкнущий стук.
ЗАБИРАЮ С СОБОЙ
ДИКИХ ГУСЕЙ ИЗ ПРУДА
ГОСПОДИНА ФАНА
В старом пруду губернатора Фана
дикие гуси живут.
Спят на песке или плещутся в волнах,
белые как облака.
Спросите вы, почему эти гуси
бросили Фениксов пруд?
Сам Ван Сичжи, каллиграф знаменнтый,
взял их на борт челнока.
С т р. 179. Забираю с собой диких гусей из пруда госпо-
дина Фана.
"Сам Ван Сичжи, каллиграф знаменитый, взял их на
борт челнока". - Ду Фу, с детства обучавшийся каллигра-
фии - искусству написания иероглифов, сравнивает себя
в этой строке с Ван Сичжи, знаменитым каллиграфом древ-
ности.
Из цикла
ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ, СОЧИНЕННЫЕ
РАДИ ЗАБАВЫ ВО ВРЕМЯ
МОИХ ЧАСТЫХ ПРОГУЛОК ПО РЕКЕ
ГУБЕРНАТОРОМ ЦЗЫЧЖОУ ЧЖАНОМ
И ГЕТЕРАМИ"
Гости к пристани выходят,
расседлав своих коней.
Их красавицы встречают
и на палубу ведут.
Веера певиц искусных
отражаютея в воде,
Их узорные одежды
украшают старый пруд.
Рукавов прозрачных пары
на ветру взлетают вверх,
Золоченую посуду
волны весело кренят.
Красотой друг с другом спорят
лики благородных дев,
И лукавого веселья
шаловливый полон взгляд.
В СЕРЕДИНЕ ЛЕТА
ГОСПОДИН ЯНЬ У ПРИЕЗЖАЕТ
В СОЛОМЕННУЮ ХИЖИНУ
И ПРИВОЗИТ С СОБОЙ
ВИНО И УГОЩЕНИЕ
В деревне глухой, за плетеной калиткой
живу я от всех вдалеке:
Убогий шалаш под соломенной кровлей
стоит над глубокой рекой.
Мы лодку возьмем, чтобы в ней до заката
беспечно скользить по волнам,
А чем же еще деревенский затворник
отплатит за дружбу с тобой?
С т р. 181. В середине лета господин Янь У приезжает
в Соломенную хижину и привозит с собой вино и угощение.
