важности момента.
- Я сказала, что мсье Мортимар и мсье д'Ольнэ, перед тем как умереть,
выступая с хвалебными словами в Академии, пришли к вам и закрылись с вами в
кабинете.
- Вы поклялись молчать, Бабетта.
- Да, но я ведь рассказала только для того, чтобы спасти вас. Потому что,
если бы не я, вы пошли бы туда умирать, как и другие.
- Ладно, - упавшим голосом бросил Мартен Латуш. - Что еще вы сказали мсье
постоянному секретарю?
- Рассказала о том, что услышала, стоя у двери.
- Бабетта, послушай-ка! - забеспокоился Мартен Латуш, снова перейдя на
"ты", что показалось мсье Патару признаком еще большей серьезности момента.
- Бабетта, я тебя никогда не спрашивал, что именно ты слышала под дверью,
верно?
- Верно, хозяин.
- Ты поклялась, что все забудешь, и я никогда не задавал тебе вопросов,
полагая, что это не нужно. Но раз уж ты вспомнила о том, что слышала
тогда... Скажи, о чем ты рассказала мсье постоянному секретарю.
- Я только сказала ему, мсье, что слышала ваш голос. Вы говорили: "Нет!
Нет! Не может быть! Это было бы самым большим преступлением на свете!" После
этих слов Бабетты Мартен Латуш ничего не сказал. Казалось, он размышлял.
Рука уже не лежала на столе, да и его самого больше не было видно, он отошел
в самый темный угол. И от этой давящей тишины, внезапно наступившей в старом
тесном кабинете, мсье Патар испугался больше, чем тогда, когда услышал с
улицы звуки шарманки. Теперь шарманки больше не было слышно. И вообще больше
не было слышно никого и ничего.
Наконец Мартен Латуш произнес:
- Ты ничего другого не слышала, Бабетта, и больше ни о чем не
рассказывала мсье постоянному секретарю?
- Ни о чем, хозяин!
- Я уже не решаюсь больше просить тебя поклясться - это бесполезно.
- Если бы я услышала что-нибудь еще, то рассказала бы об этом мсье
Постоянному, потому что хочу вас спасти. И если я ему больше ничего не
сказала, так только потому, что больше ничего не слышала.
И тогда, к великому изумлению служанки и мсье Патара, Мартен Латуш громко
и весело расхохотался. Он подошел к Бабетте и потрепал ее по щеке:
- Ладно! Я тебя просто хотел попугать, старушка! Ты славная женщина, и я
тебя очень люблю, но сейчас мне нужно поговорить с мсье постоянным
секретарем. До завтра, Бабетта!
- До завтра, мсье. И храни вас Господь! Я исполнила свой долг!
Она церемонно поклонилась мсье Патару и вышла, заботливо прикрыв за собой
дверь библиотеки.
Мартен Латуш послушал, как по лестнице удаляются ее шаги, затем, подойдя
к мсье Ипполиту Патару, сказал ему шутливым тоном:
- Ох уж эти старые служанки! Они очень преданны, но порою излишне
назойливы. Наверное, наплела вам с три короба! Знаете, ведь она немного
того... Эти смерти в Академии окончательно свели ее с ума..
- Надо простить ее, - ответил Ипполит Патар. - В Париже есть люди и
необразованнее, которые тем не менее тоже вне себя. Однако я счастлив,
дорогой коллега, видеть, что столь печальное событие, такое ужасное
совпадение...
- О, я, знаете ли, не суеверен.
- Даже не будучи суеверным... - пробормотал бедняга Патар, все еще
взволнованный криками и страхами Бабетты.
- Мсье постоянный секретарь, позавчера вот на этом самом месте, как вам
рассказала моя безумная служанка, я слушал Максима д'Ольнэ накануне его
смерти. И скажу вам совершенно откровенно, он был поражен внезапной кончиной
Мортимара, последовавшей после публичных угроз этого Элифаса... У Максима
д'Ольнэ было больное сердце" И когда он тоже получил, как и мсье Мортимар,
письмо, отправленное, без сомнения, каким-то злым шутником, то, несмотря на
все свое внешнее самообладание, он пережил ужасную минуту. А с больным
сердцем многого то не надо. Ипполит Патар поднялся с места, грудь его
наполнилась воздухом, и он вздохнул так, как вздыхают пловцы, выныривая
наконец после невероятно долгого пребывания под водой, - Ах, мсье Латуш!
Какое же облегчение вы доставили мне своими словами! Не скрою, что,
наслушавшись всех этих историй от вашей Бабетты, я и сам начал сомневаться в
простой истине, очевидной для всякого здравомыслящего человека.
- Да-да! - тихо засмеялся Мартен Латуш. - Представляю... Шарманщик!
Воспоминания о Фюальдесе... мои встречи с Мортимаром и д'Ольнэ, их
последующая смерть... Страшные слова, прозвучавшие в моем таинственном
кабинете...
- Верно, верно! - перебил Ипполит Патар. - Я уже не знал что и думать!
Мартен Латуш, демонстрируя большое доверие и дружелюбие, взял руки
постоянного секретаря в свои.
- Мсье, - сказал он, - прошу вас в мой таинственный кабинет. - И
улыбнулся: - Надо, чтобы вы узнали все мои тайны... Хочу вам довериться,
такому же старому холостяку, как и я... Вы поймете меня! И не слишком меня
жалея, только улыбнетесь!
Увлекая за собой постоянного секретаря. Мартен Латуш подошел к двери
своего таинственного кабинета и открыл ее особым ключом.
- Это ключ, который я никогда не выпускаю из рук, - уточнил Латуш. - Вот
моя пещера! - произнес хозяин и толкнул дверь.
Это была тесная, всего в несколько квадратных метров, комнатка. Окно еще
было открыто. На паркетном полу лежали перевернутые стол и кресло, а бумаги
и другие вещи в беспорядке валялись по разным углам. Стоявшая на пианино
лампа тускло освещала странные музыкальные инструменты, развешанные на
стенах. Оказавшись посреди всего этого хлама, мсье Патар удивленно посмотрел
на Латуша. А тот, тщательно закрыв дверь на ключ, подошел к окну, выглянул
на улицу и лишь после этого закрыл окно.
- На этот раз, - сказал Латуш, - похоже, он ушел. Видно, понял, что и
сегодня ничего не получится!
- О ком это вы? - поинтересовался Ипполит Патар, вновь утративший
спокойствие.
- О нем, о шарманщике, как его называет Бабетта. Он спокойно поставил на
ножки стол и кресло, широко, по-детски улыбаясь постоянному секретарю. А
потом тихо сказал:
- Видите ли, мсье постоянный секретарь, здесь я действительно у себя
дома! Такого порядка, как в других комнатах, здесь, конечно, нет, ведь
Бабетте вход сюда запрещен! Именно здесь я прячу свои музыкальные
инструменты, всю свою коллекцию. Если бы Бабетта когда-нибудь узнала, она бы
все спалила! Честное слово! И мою старинную северную лиру, и мою арфу
менестреля, которой не меньше четырех столетий. И мой набулон! <Здесь и
далее приводятся названия старинных музыкальных инструментов.> И мой
псалтериум! И мою гитерну! Ах, мсье постоянный секретарь, вы еще не видели
мою гитерну? Взгляните на нее! И на мою архилютню! И на теорбу! Все в огонь!
И мою мандо-ру... Посмотрите же, посмотрите на мою гитерну! Знайте, это
самая древняя из известных гитар! А Бабетта бросила бы все это в огонь!
Да-да! Говорю вам! Ведь она терпеть не может музыку! - И Мартен Латуш тяжело
вздохнул, отчего у Ипполита Патара защемило сердце.
- И все это, - продолжал старый меломан, - все это из-за того, что она
выросла и была воспитана на этой глупой истории с Фюальдесом. Во времена
нашей юности в Родезе только об этом и говорили! Обо всех этих шарманщиках,
крутивших ручки своих шарманок в то время, как Банкали убивали того беднягу.
С тех пор, мсье постоянный секретарь, Бабетта просто видеть не может
спокойно ни одного музыкального инструмента. Вы себе даже не представляете,
на какие только хитрости я не пускался, чтобы принести сюда все эти
инструменты. Теперь я хочу купить шарманку.., да, именно шарманку, одну из
самых древних шарманок на свете! Представляете, какая, это удача - найти
такую штуку!
Этот жалкий тип, который играет на ней, даже не подозревает, какое
сокровище держит в руках! Я встретил его однажды на углу Поннеф и набережной
часа в четыре дня. Он клянчил милостыню. Я честный человек! Я предложил ему
за его старый ящик пятьсот франков" Вы, конечно, понимаете, мы сразу же
договорились." Пятьсот франков! Для него это целое состояние! Да и для меня
тоже! Но я не хотел его обирать.., и предложил все, что имел...
Однако как теперь вступить во владение инструментом? Ясно было, что
деньги я заплачу, только если Бабетта ничего об этом не будет знать... Так
вот! Это какой-то рок...
Когда бы он ни пришел, она все время дома! Она встречает его во дворе, на
лестнице, когда мы думаем, что она уже ушла! И начинается погоня! Но, к
счастью, тот тоже не дурак... Сегодня вечером, как мы с ним условились,
когда Бабетта ляжет спать, я должен был поднять инструмент на веревке через
окно прямо сюда. И уже залез на стол и только собирался бросить ему веревки,
как стол пошатнулся... А тут и вы оба подоспели, думая, что меня убивают...
Ох, ну и забавный же у вас был вид, мсье постоянный секретарь! С зонтиком и
щипцами.., смешной, но все же храбрый поступок!
Мартен Латуш снова засмеялся, и Ипполит Патар тоже расхохотался, на этот
раз уже от всего сердца... Он смеялся не только над собой, каким его увидел
Латуш, но и над своим страхом перед шагающим ящиком.
Вот все и объяснилось! И ведь в самом деле должно же было найтись
разумное объяснение! Бывают Моменты, когда взрослый человек теряет
способность рассуждать и становится как ребенок. Так думал мсье Патар. До
чего же он был смешон с этой Бабеттой и всей этой историей с шарманщиком!
Да, после стольких треволнений наконец наступили приятные минуты. Мсье
Патара растрогала судьба этого старого холостяка Мартена Латуша,
подвергавшегося, как и, увы, многие другие, тирании своей старой служанки.
- Не стоит меня слишком жалеть! - произнес Латуш, гася свою улыбку. -
Если бы не Бабетта, то я бы уже давно обнищал со своей манией! Мы небогаты,
и поначалу я делал настоящие глупости, собирая коллекцию... Милая Бабетта
вынуждена выкраивать гроши, чтобы свести концы с концами, она отказывает
себе ради меня во всем! И заботится обо мне, как мать... Но совершенно не
способна слышать музыку!
Говоря это, Мартен Латуш осторожно провел рукой по дорогим ему
инструментам, бедная уснувшая душа которых только и ждала ласкового
прикосновения его пальцев, чтобы зазвучать по воле хозяина.
- Так я их и глажу тихо.., тихо... Так тихо, что плач наш слышен только
нам самим... Но иногда, когда удается отправить Бабетту за покупками, я беру
маленькую гитерну, на которую поставил самые старые струны, какие только мог
найти, и играю старинные мелодии, как настоящий трубадур... Нет-нет, я не
так уж несчастен, мсье постоянный секретарь! Поверьте! И потом, надо вам
сказать, у меня есть пианино. Так вот на своем пианино я играю все, что хочу
- страшные мотивы, громовые увертюры, всякие марши! Ах, это великолепное
пианино, и оно совершенно не беспокоит Бабетту, когда она моет посуду...
Тут Мартен Латуш устремился к пианино и набросился на клавиши, пробежав
по ним пальцами в настоящем исступлении. Мсье Патар ожидал услышать безумный
грохот. Но, несмотря на силу, с которой хозяин колотил по клавишам,
инструмент оставался нем. Это было немое, не издающее никаких звуков
пианино, сделанное специально для тех, кто хочет поупражняться в гаммах, не
тревожа ушей соседей.
Волосы Латуша разметались, овеваемые ветром вдохновения, глаза
устремились к потолку, а руки так и скакали.
- Иногда я так играю целыми днями, - сказал он. - И только я это слышу!
Просто оглушительная музыка... О, это настоящий оркестр!
Но вдруг он резко захлопнул крышку пианино, и мсье Ипполит Патар увидел,
что он плачет... Постоянный секретарь подошел к любителю музыки.
- Друг мой... - мягко начал он.
