д'Ольнэ воскликнул:
- Шесть тысяч лет тому назад, господа, гнев Божий приковал Прометея к
скале! Я тоже не из тех, кто опасается людской ярости. Я боюсь лишь грома
небесного!
И едва несчастный произнес эти слова, как неожиданно зашатался я, в
отчаянии поднеся руки к лицу, рухнул наземь.
Крик ужаса пронесся под сводами зала. Академики бросились к неподвижному
телу.
Максим д'Ольнэ был мертв!
Зал с трудом освободили от присутствующих.
Д'Ольнэ умер так же, как за два месяца до этого, при полном зале в момент
принятия в Академию, умер Жеан Мортимар, автор "Трагических ароматов".
Вначале именно его избрали на место магистра д'Аббвиля. Он также получил
письмо с угрозами, доставленное в Институт рассыльным, которого никогда
больше ни видели. В письме говорилось: "Иногда ароматы бывают более
трагическими, чем это кажется". Мортимар также рухнул замертво через
несколько минут после прочтения письма.
Обо всем этом мсье Гаспар Лалует узнал, жадно вслушиваясь во
взволнованные речи в толпе, еще недавно заполнявшей зал Института, а теперь
оказавшейся в полном смятении на набережной. Ему хотелось узнать побольше,
чтобы по крайней мере понять, почему смерть Жеана Мортимара породила
опасения в подобной кончине Максима д'Ольнэ. Он услышал разговоры о мести,
однако это предположение показалось столь абсурдным, что он не придал ему
значения. Тем не менее для очистки совести он счел необходимым спросить имя
того, кто решился бы столь странным образом осуществить свою месть. Однако в
ответ услышал такой странный набор слов, что даже подумал, не насмехаются ли
над ним.
В конце концов близился вечер, дело было зимой, и мсье Лалует решил пойти
домой через мост Искусств, по которому, потрясенные ужасным совпадением двух
зловещих смертей, торопливо возвращались к себе несколько запоздалых
академиков со своими приглашенными..
Тем не менее, прежде чем исчезнуть в темноте, уже сгущавшейся на площади
Карусель, мсье Лалует задержался постановил одного из господ, спускавшихся
по мосту Искусств, нервная походка которого выдавала волнение от пережитого
происшествия. Мсье Лалует спросил:
- И все же, мсье! Известно, от чего он умер?
- Врачи говорят, что от разрыва сердца.
- А первый мсье, он от чего умер?
- Врачи говорили, от кровоизлияния в мозг...
Тут между собеседниками возникла еще одна тень и вмешалась в разговор:
- Все это ерунда! Они оба умерли, потому что захотели занять
заколдованное кресло!
Мсье Лалует попытался было удержать эту тень, но она уже исчезла.
Погруженный в размышления, он отправился домой.
Глава 2
Заседание в зале Словаря
На следующий после зловещих событий день постоянный секретарь Ипполит
Патар ровно в час вошел под своды Института. На пороге его поджидал
привратник. Он - протянул постоянному секретарю почту:
- Что-то вы сегодня рано, мсье постоянный секретарь. Никого еще нет.
Ипполит Патар взял из рук привратника почту, которая оказалась достаточно
объемной, и, ничего не ответив, собрался продолжить свой путь.
Это удивило привратника.
- У мсье постоянного секретаря очень озабоченный. вид. Впрочем, здесь все
потрясены этой историей! Однако Ипполит Патар даже не обернулся. И тут
привратник совершил ошибку, добавив:
- А что, мсье постоянный секретарь уже прочитал сегодня статью в."Эпок" о
заколдованном кресле? Дело в том, что у Ипполита Патара имелась одна
особенность. Бывали дни, когда он казался таким свежим и розовым старичком,
приветливым, доброжелательным, радушным, и тогда все в Академии звали его
"мой дорогой друг", естественно за исключением обслуживающего персонала,
хотя и по отношению к обслуге он становился весьма предупредительным. Но
бывали и дни, когда Ипполит Патар превращался в сухого, желтого как лимон
старикашку, нервного, раздраженного, желчного. В такие дни лучшие друзья
обращались к нему "мсье постоянный секретарь", а обслуге становилось и вовсе
не по себе. Ипполит Патар так любил Академию, что делал все, чтобы лучше
служить ей. В радостные дни, когда происходили грандиозные академические
торжества или вручение премий, являлся розовый Патар. В злополучные дни,
когда какой-нибудь жалкий писака осмеливался проявить неуважение к
священному учреждению, на сцену выходил лимонный Патар.
В этот день привратник, видимо, не заметил, какого цвета был мсье Патар,
иначе бы не получил столь резкую отповедь мсье постоянного секретаря.
Услышав о заколдованном кресле, мсье Патар резко обернулся.
- Занимайтесь своими делами! Я не знаю, что такое заколдованное кресло,
но мне известно, что в привратницкой всегда полно журналистов! Имеющий уши,
да услышит!
И развернулся, чтобы уйти, оставив пораженного привратника.
"Читал ли мсье постоянный секретарь статью о заколдованном кресле!" Да
вот уже несколько недель, как он только такие статьи и читает! А после
ошеломляющей смерти Максима д'Ольнэ, последовавшей вскоре за не менее
ошеломляющей смертью Жеана Мортимара, весьма маловероятно, что газетчики
оставят столь увлекательную тему.
Какой же это изощренный ум (Ипполит Патар даже остановился, задавая себе
этот вопрос), какой изощренный ум осмелился увидеть в этих двух смертях
нечто иное, кроме очень печального совпадения? Жеан Мортимар умер от
кровоизлияния в мозг, это вполне естественная смерть. А Максим д'Ольнэ,
находившийся под впечатлением от трагического конца своего предшественника,
взволнованный торжественностью церемонии и вдобавок напуганный мрачными
прогнозами злобных писак, прогнозами, которыми сопровождалось его избрание,
умер от разрыва сердца. И его смерть тоже была не менее естественной.
Пройдя через первый дворик Института и повернув налево, к лестнице,
ведущей в секретариат, Ипполит Патар сердито постучал металлическим кончиком
своего зонта по неровной и мшистой брусчатке.
"Что же неестественного, - спрашивал он сам себя, - в том, что произошел
разрыв сердца? Такое может случиться с каждым. Любой может умереть от
разрыва сердца, даже произнося речь во Французской академии!" И добавил:
"Только для этого нужно быть академиком".
Подумав так; Ипполит Патар в задумчивости остановился у первой ступеньки
лестницы. Хотя мсье постоянный секретарь и отрицал это, он был достаточно
суеверен. Сама мысль о том, что любой Бессмертный <Будучи избранными в
Академию пожизненно, ее члены назывались Бессмертными.> может умереть от
разрыва сердца, побудила его украдкой коснуться правой рукой деревянной
ручки зонта, который он держал в левой. Ведь каждому известно, что дерево
хранит вас от злой судьбы.
Он стал подниматься по лестнице, прошел, не задерживаясь, мимо
секретариата, затем остановился на второй лестничной площадке и громко
сказал:
- Вот если бы не эта история с двумя письмами! Но ведь все дураки тут же
попались на удочку! Два письма, подписанные инициалами Э.Д.С.Э.Д.Т.Д.Л.Н.,
всеми инициалами этого шарлатана Элифаса!
Постоянный секретарь принялся громко произносить в звучной торжественной
тишине лестницы ненавистное имя того, кто с помощью преступных чар, похоже,
навлек злой рок на прославленную ассамблею: Элифас де Сент-Эльм де Тайбур де
ля Нокс!
С таким именем - и пытаться представить свою кандидатуру во Французскую
академию! Этот несчастный, написавший абсолютно смехотворный опус "Хирургия
души", шарлатан, уверяющий всех, что он маг, еще надеется заполучить
бессмертную славу и занять кресло магистра д'Аббвиля!
Маг! Да он скорее колдун, уверяющий, что знает прошлое, будущее и все
секреты, способные превратить человека в хозяина Вселенной! Алхимик! Да что
там! Вещун! Астролог! Чародей! Некроман!
И он еще захотел быть избранным в Академию! От возмущения Ипполит Патар
даже задохнулся. Тем не менее после провала этого колдуна, как он того и
заслуживал, на выборах в Академию погибли двое несчастных, которые должны
были занять кресло магистра д'Аббвиля!
О! Читал ли, мсье постоянный секретарь эту статью о заколдованном
кресле?! Да он уже сегодня утром прочел ее в нескольких газетах, и ему еще
предстояло прочитать ее в "Эпок". Он с удивительной для своего возраста
энергией яростно развернул газету: статья занимала две колонки на самой
первой странице, повторяя все те бредни, которые давно уже набили оскомину
Ипполиту Патару. Действительно, стоит теперь войти в какой-нибудь салон или
в библиотеку, как тут же услышишь "Ну так что? Как там это заколдованное
кресло?" "Эпок" по поводу необычного совпадения двух удивительно
"академических" смертей, похоже, собиралась основательно изложить легенду,
связанную с креслом магистра д'Аббвиля. В некоторых парижских кругах, особо
интересовавшихся тем, что происходит по ту сторону моста Искусств, были
убеждены, что теперь это кресло посещал дух мести мага Элифаса де Сент-Эльм
де Тайбур де ля Нокса! И поскольку после своего провала в Академии этот
Элифас исчез, то "Эпок" не могла не высказать своего сожаления, что перед
самым своим исчезновением он произнес угрозу, за которой вскоре последовали
две неожиданные смерти. Выходя в последний раз из клуба "Дуновение души",
который он основал в салоне мадам де Битини, Элифае, говоря о кресле
знаменитого прелата, сказал буквально следующее: "Несчастье ждет каждого,
кто захочет усесться туда раньше меня!" Вообще-то у "Эпок" никакой
уверенности ни в чем не было. Там считали, что, принимая во внимание письма,
полученные обоими академиками перед смертью, очевидно, Академия имеет дело с
каким-то проходимцем или безумцем. Газета хотела, чтобы разыскали этого
Элифаса, и чуть ли не требовала вскрытия тел Жеана Мортимара и Максима
д'Ольнэ.
Статья была не подписана, тем не менее Ипполит Патар обругал за нее
анонимного автора, обозвав его идиотом, толкнул находящуюся перед ним дверь
и вошел в первый зал с колоннами и пилястрами. Там были бюсты и скульптурные
портреты усопших академиков. Поприветствовав их на ходу, он прошел дальше,
через второй зал к третьему, меблированному столами, покрытыми зеленым
сукном. Вокруг столов стояли аккуратно расставленные кресла. В глубине на
широком панно выделялась фигура во весь рост кардинала Армана Жана дю
Плесси, герцога де Ришелье.
Постоянный секретарь вошел в зал Словаря, который был еще пуст. Он закрыл
за собой дверь, занял свое обычное место, положил рядом почту и аккуратно
пристроил в доступном взору углу свой зонтик, без которого никогда на улицу
не выходил. От относился к нему так ревниво, словно это была какая-то
священная реликвия.
Затем он снял шляпу, надел вместо нее маленькую шапочку из черного
бархата и неслышными шажками начал обход столов, стоящих друг к другу углами
и образующих пространства, в которых размещались кресла. Некоторые из них
были по-настоящему знаменитыми.
Проходя мимо таких кресел, постоянный секретарь задерживал на них свой
печальный взгляд и, качая головой шептал славные имена. Так он добрался до
портрета кардинала Ришелье:
- Добрый день, ваше преосвященство, - приподня в шапочку, приветствовал
он.
Затем, повернувшись спиной к великому человеку, погрузился в созерцание
стоявшего прямо перед ним кресла Это было кресло как кресло, ничем не
отличавшееся от других в этом зале, - с четырьмя ножками, с квадратной
спинкой, но именно в нем обычно сидел магистр д'Аббвиль, когда присутствовал
на заседаниях, я никто более не занимал его после смерти прелата. В том
числе бедняги Жеан Мортимар и Максим д'Ольнэ, которым так и не удалось
переступить порог зала закрытых заседаний или зала Словаря, как его принято
