выкриками и безумным хождением, я раскрою секрет двери в течение часа.
Наконец Рауль лег на пол и сказал, что будет ждать, пока я не найду дверь в
лесу, поскольку ничего лучшего ему не оставалось делать. И добавил, что с
того места, где он лежит, открывается "прекрасный вид". Пытка действовала на
него, несмотря на все мои разъяснения.
Забывая о лесе, я начал ощупывать все зеркальные панели, пытаясь найти
место, на которое нужно было надавить, чтобы дверь повернулась в
соответствии с придуманной Эриком системой вращающихся дверей и люков. Я
знал: в некоторых случаях это было место на зеркале размером с горошину,
позади которого находилась пружина. Я продолжал искать. Эрик был примерно
такого же роста, как и я, поэтому я думал, что он не должен поместить
пружину выше своего роста; это была только гипотеза, но в ней я видел свою
единственную надежду. Я решил тщательно исследовать все шесть зеркальных
панелей и пол.
Я старался не потерять ни единой минуты, потому что жара все больше и
больше действовала на меня - мы буквально пеклись в этом горячем лесу.
Я работал таким образом полчаса и уже закончил осматривать три панели,
когда вдруг услышал голос Рауля.
- Я задыхаюсь! - вскрикнул он. - Все эти зеркала отражают адскую жару!
Скоро вы найдете вашу пружину? Если вам понадобится больше времени, мы здесь
зажаримся!
Я был рад, что услышал именно эти слова. Молодой человек не сказал ни
одного слова о лесе, и я надеялся, что его разум выдержит пытку немного
дольше. Но он добавил:
- Меня утешает только то, что монстр дал Кристине время до одиннадцати
часов завтра ночью: если мы не сможем выбраться отсюда и спасти ее, то, по
крайней мере, умрем ради нее. Реквием Эрика будет похоронной мессой для всех
нас! - И Рауль глубоко вдохнул горячий воздух, что чуть было не привело его
к обмороку.
Поскольку у меня отсутствовали такие же отчаянные причины принять смерть,
какие были у него, я опять повернулся к исследуемой мною панели, сказав
несколько слов ободрения, но, к несчастью, пока я говорил, я сделал
несколько шагов, в результате чего в путанице иллюзорного леса потерял
уверенность в том, что вернулся к той же самой панели. Я не смог не выказать
своего уныния, и Рауль понял, что мне нужно начинать все сначала. Это
нанесло ему еще один удар.
- Мы никогда не выберемся из этого леса, - простонал он.
Его отчаяние становилось сильнее, и чем быстрее оно росло, тем больше он
забывал, что имеет дело с зеркалами, и все больше убеждал себя в том, что
находится в настоящем лесу.
Что же касается меня, я возобновил свои поиски. Меня тоже охватывала
лихорадка, потому что я ничего не находил, абсолютно ничего. В соседней
комнате по-прежнему царило молчание. Мы потерялись в лесу, не зная выхода,
без компаса и проводника, без всего. Я знал, что ждет нас, если никто не
придет нам на помощь или если я не найду пружину. Но искал я напрасно.
Вокруг меня были только ветви, красивые ветви, которые поднимались,
грациозно изгибаясь, над моей головой. Но они не давали тени! Однако это
было естественно, поскольку мы находились в экваториальном лесу, тропическом
лесу в Конго.
Несколько раз Рауль и я снимали наши фраки и надевали их вновь, чувствуя
иногда, что в них нам еще жарче, а иногда, что они защищают нас от жары.
Мой разум все еще сопротивлялся, но рассудок Рауля полностью "удалился".
Он утверждал, что уже три дня и три ночи ходит без остановки в этом лесу в
поисках Кристины. Время от времени он думал, что видел ее за стволом дерева
или проскользнувшей через ветви. Тогда он взывал к ней умоляющим тоном, от
которого у меня наворачивались слезы:
- Кристина! Кристина! Почему вы убегаете от меня? Вы не любите меня?
Разве мы не помолвлены? Кристина, остановитесь! Вы видите, как я истощен?
Кристина, пожалейте меня! Я умру в этом лесу, вдалеке от вас... Наконец он
сказал вне всякой связи: "О, я хочу пить!" Я тоже хотел пить. Мое горло
пересохло. Но, сидя на корточках на полу, я продолжал искать пружину
невидимой двери, я спешил, поскольку наше пребывание в лесу становилось
опасным по мере приближения вечера. Тени ночи уже начали окутывать нас. Это
случилось очень быстро, так как темнота в тропиках наступает внезапно, почти
без сумерек.
Ночь в экваториальном лесу всегда опасна, особенно когда, подобно нам, у
вас нет огня, чтобы отогнать диких зверей. На несколько мгновений я прервал
свой поиск и попытался отломать пару веток, намереваясь осветить их своим
затемненным фонарем, но я тоже ударился о зеркало, и это вовремя напомнило
мне, что я видел только отражение ветвей.
Жара не спадала. Наоборот, теперь в голубом сиянии луны стало даже еще
жарче. Я попросил Рауля держать пистолеты наготове и не отходить от нашего
лагеря, пока я ищу дружину.
Вдруг всего в нескольких шагах от нас мы услышали рычание льва. Звук был
почти оглушающим" - Он недалеко, - сказал Рауль тихо. - Видите? Там, между
деревьями, в этой чаще" Если он опять зарычит, я выстрелю!
Рычание повторилось опять, даже громче, чем раньше. Рауль выстрелил, но
не думаю, что он попал во льва: он просто разбил зеркало, как я увидел на
рассвете. Мы, очевидно, прошли за ночь большое расстояние, потому что
неожиданно оказались на краю пустыни, громадной пустыни из песка и камней.
Конечно, не стоило переживаний, чтобы, выйдя из леса, оказаться & пустыне. Я
сдался и лег рядом с Раулем, устав от тщетных поисков. Я сказал ему, что
очень удивлен отсутствием более неприятных столкновений. После льва обычно
следовал леопард, а иногда - муха цеце. Производить эти эффекты было легко.
Пока мы отдыхали, перед тем как пересечь пустыню, я объяснил Раулю, что Эрик
имитировал рычание льва посредством длинного, узкого барабана, одна сторона
которого была открыта, а другую покрывал туго натянутый кусок кожи осла. Над
этой кожей находилась струна, приделанная в центре к другой струне такого же
типа. Эрику надо было только потереть эту струну перчаткой, натертой
канифолью, и в зависимости от того, как он тер, он мог совершенно точно
имитировать голос льва, леопарда или жужжание мухи цеце.
Мысль, что Эрик, возможно, находится в соседней комнате со своими
нехитрыми устройствами, заставила меня предпринять попытку провести с ним
переговоры. Ведь теперь монстр точно знал, кто был в камере пыток, и нам
придется отказаться от идеи застать его врасплох; Я позвал:
- Эрик! Эрик!
Я прокричал так громко, как мог в пустыне, но ответом было только
молчание. Что станет с нами в этом страшном уединении?
Мы фактически начинали умирать от жары, голода и жажды, особенно жажды.
Наконец я увидел, как Рауль поднялся на одном локте и указал на горизонт. Он
обнаружил оазис.
Да, пустыня уступала место оазису, оазису с водой, водой ясной, как
зеркало; водой, в которой отражалось железное дерево. Это был мираж, я понял
это сразу. Свершилось самое худшее. Никто не был в состоянии противостоять
сцене миража, никто. Я пытался обращаться к разуму и не ждать воды, потому
что знал: если жертва камеры пыток ждала воду, воду, в которой отражалось
железное дерево, и если после этого она подходила к зеркалу, ей оставалось
только одно - повеситься на железной ветке.
- Это мираж, - сказал я Раулю. - Только мираж! Не думайте, что вода
настоящая! Это еще один трюк с зеркалами!
Он сердито попросил меня оставить его в покое с моими зеркальными
трюками, пружинами, вращающимися деревьями и дворцом миражей. Я был бы либо
слепым, либо помешанный, сказал он, если бы думал, что вода, которая льется
там, между этими красивыми деревьями, не настоящая. И пустыня настоящая! И
лес тоже! Нет никакой необходимости пытаться увести его оттуда; ведь он
путешествует вокруг света.
Виконт тянулся к источнику шепча: "Вода! Вода!" Его рот был открыт, как
будто он пил. И я тоже непроизвольно сделал это, поскольку мы не только
видели воду, но и слышали ее. Мы слышали, как она журчит и плещется. Вы
понимаете слово "плещется"? Это слово, которое ощущается языком. Язык
высовывается изо рта, чтобы лучше прочувствовать это слово. Затем пришла
очередь самой невыносимой пытки: мы слышали дождь, а дождя не было.
Дьявольское изобретение. Я знал, как Эрик добивался этого эффекта. Он
заполнял маленькими камушками очень длинный и узкий ящик, частично
закупоренный внутри плоскими кусочками дерева и металла, которые
располагались через интервалы по его длине. Падая, камушки сталкивались с
перегородками и отскакивали один от другого, и в результате этого звука
создавалась иллюзия сильного дождя.
Вам надо было видеть нас, когда с вытянутыми языками мы ползли к воде,
плещущейся у берега реки. Наши глаза и уши были полны воды, но языки были
сухими, как пыль.
Достигнув зеркала, Рауль лизнул его, то же самое сделал я. Оно было
горячим.
Мы катались по полу с хриплыми криками отчаяния. Рауль схватил
единственный пистолет, который все еще был заряжен, и приставил его к своей
головы. Я посмотрел на пенджабское лассо у моих ног. Я знал, почему железное
дерево опять появилось в этой третьей сцене. Оно ждало меня! Но когда я
взглянул на пенджабское лассо, я увидел нечто, что заставило меня вздрогнуть
так сильно, что Рауль, который уже шептал:
"Прощайте, Кристина!", остановился в своем намерении убить себя.
Я схватил его за руку и забрал пистолет, потом подполз к тому, что
увидел.
Рядом с пенджабским лассо, в желобке пола, я только что обнаружил гвоздь
с черной головкой, применение которому я знал.
Наконец-то я нашел пружину! Пружину, которая откроет дверь и освободит
нас!
Я прикоснулся к гвоздю и повернулся к Раулю, широко улыбаясь. Гвоздь с
черной головкой поддался моему давлению. И затем... Затем открылась не дверь
в стене, а люк в полу.
Из отверстия немедленно хлынул холодный воздух. Мы наклонились над этим
квадратом темноты, как будто это был чистый родник. Мы буквально пили эту
холодную тень.
Что могло быть в этой дыре, в этом подвале, дверь которого только что
загадочно открылась в полу? Может быть, там была вода, настоящая вода.
Я протянул руку в тень и нащупал камень, затем еще один: лестница, темная
лестница, ведущая вниз. Рауль был готов броситься в дыру. Даже если бы мы не
нашли там воды, мы могли, по крайней мере, избежать сияющего объятия этих
отвратительных зеркал. Но я остановил молодого человека, потому что опасался
нового трюка монстра. Я стал спускаться вниз первым.
Винтовая лестница вела в еще более глубокую темноту. Какими чудесно
прохладными казались мне лестница и подвал! Эта прохлада, должно быть, шла
не от вентиляционной системы, которую Эрик построил как предмет первой
необходимости, а от самой земли, без сомнения, насыщавшейся водой на уровне,
которого мы достигли. И озеро, вероятно, было неподалеку.
Скоро мы опустились до последней ступеньки. Наши глаза начинали
приспосабливаться к темноте и различать очертания вокруг нас. Круглые
очертания. Я направил на них свет фонаря.
Бочки! Мы оказались, очевидно, в погребе, где Эрик хранил вино и, может
быть, питьевую воду. Я знал, что он большой любитель хорошего вина. А здесь
было много того, что можно пить.
Рауль гладил крутые бока, неустанно повторяя: "Бочки! Бочки! Как много
бочек!" Их действительно было довольно много, они выстроились в два равных
ряда. Бочки оказались небольшими, и я предположил, что Эрик выбрал такие для
того, чтобы легче было приносить их в свой дом у озера.
Мы исследовали их все по порядку, пытаясь найти хотя, бы одну
