разыскивался за убийства и был вооружен, то разговор совсем был короткий.
Под пули мы идем, а не вы, и не вам нас учить. И Гуров решил при очередной
встрече с Юрием Петровичем никакого недовольства не выказывать.
Ехать в Вену без разрешения генерала Гуров не собирался, но здесь, в
Москве, следовало разобраться самому. Лишь на один вопрос он не мог найти
ответ. "И пока не найду, я на свет божий не вылезу, - решил Гуров. - Почему
именно меня решил вербовать глава Корпорации? Если я на него отвечу, пойму и
все остальное. Почему Патрон уперся именно в меня? Почему?"
Лебедев пытался хозяина отговорить, да и Референт от моей персоны не в
восторге Волин делает упор на репутацию и мое знание немецкого. Но в Вене
найти надежного переводчика не проблема. А Денис Сергачев? Они ему не верят,
знают. Денис в критической ситуации встанет рядом со мной. Что же они, не
могли посадить за руль своего, верного человека? Могли, но нанимают
Сергачева, словно умышленно мне помогают. Почему? Просто так в таких делах
ничего не делается. А ведь Волин, безусловно, умен. И Патрон, конечно,
тоже".
Гуров отправился на кухню, поставил чайник, начал искать чай или кофе.
Холодильник, естественно, был пуст. Он открыл бар, здесь был полный порядок,
можно слона напоить. Да еще шоколад фирменный. Рядом с шоколадом лежал
конверт. Гуров взял его и прочитал "Тебе, лично". Он вскрыл конверт, на
открытке с обнаженной красавицей было написано: "Я знал, что ты придешь,
Лева, жизнь одна, и ни в чем себе не отказывай".
Все все знают, - подумал Гуров, - один я, как мальчик, путаюсь в
соплях. Итак, Руслан Волин был против моей кандидатуры, но его вынудили мной
заниматься. А может, Волин всего не знает и его самого Патрон использует
втемную? Неизвестный мне Патрон имеет на подполковника Гурова свои виды? И
поездка в Вену - камуфляж, прикрытие какой-то другой цели, которая известна
лишь одному человеку?"
Он позвонил в отдел, ему повезло, трубку снял нужный парень.
- Боря, здравствуй, не отвечай и не называй моего имени, - быстро
сказал Гуров.
- Здравствуйте, Лев Иванович, я один в кабинете, - ответил лейтенант
Борис Вакуров.
- Как здоровье Станислава?
- Выписался, пока дома, рвется в бой и все о вас спрашивает.
- Боря, ты можешь взять больничный?
- Вы же знаете, - удивленно ответил оперативник, - у меня хронический
радикулит.
- Извини, старею. Сейчас записывай, а завтра бери бюллетень и
выполняй...
С момента получения Волиным "производственной" травмы прошло уже три
дня, опухоль спала, боль прошла, но левая сторона лица была лиловой, с
желтыми подпалинами, под глазами залегла чернота.
Он не выходил из дома, в офисе все шло своим чередом, финансовой
стороной Корпорации занимался Лебедев, который непрестанно звонил и требовал
встречи с Патроном, так как прямого выхода на него не имел. Волин сообщил по
инстанции, но согласия на встречу не получил. Патрон пробурчал в ответ
что-то нечленораздельное: то ли "подождет", то ли "потерпит".
Волин, привыкший к жизни деятельной, насыщенной событиями, болтался по
квартире, скучал и думал, думал до полного одурения. Все складывалось вроде
бы нормально, на днях Патрон должен получить наркотик, по словам Лебедева,
советские рубли затопили подвалы, расплата с поставщиком Референта не
касается, машина с водителем у подъезда. В стройную схему плохо вписывался
только Гуров.
Референт приходил к выводу, что с подполковником работать невозможно, с
ним немедленно надо кончать. И хотя Гурову подсунули легенду, он все равно
знает слишком много и отдавать его в прокуратуру нельзя. Значит, следует
обратиться к услугам Эффенди.
Но убийца уехал в Ростов, связи с ним нет. Дело даже не в этом, а в
том, что без разрешения Патрона разделаться с Гуровым невозможно. Наркотик,
а значит, валюта, в руках этого самодовольного обжоры, следовательно, и
судьба Руслана Алексеевича Волина в тех же самых руках. "А что решаю я,
второе лицо в Корпорации? - думал Волин. - Я лишь слуга, меня могут
вышвырнуть за порог в любую минуту. Совместное предприятие, солидная фирма?
Положение, хорошие деньги, в том числе и валюта. К чему мне уголовщина?" Но
предприятие находится в руках чиновников, а самый главный чиновник данного
ведомства - Константин Васильевич Роговой, Патрон. Практически именно он
помог Референту создать это совместное предприятие. Большинство приятелей
Волина, работающих в подобных фирмах, люто ему завидовали. Они тратили
недели, месяцы для получения подписи, затем столько же, чтобы на подпись
легла печать. Цветы, французские духи, пухлые конверты непрерывающимся
потоком текут в главки, отделы, зашарпанные канцелярии. А у Руслана Волина
полный ажур, все вопросы решаются мгновенно, он дарит цветы и шоколад только
от хорошего настроения.
"Знали бы мои коллеги, - горестно рассуждал Волин, - какую цену я
действительно плачу и с какой превеликой радостью я бы с ними поменялся
местами".
Что делать с Гуровым? Волин дал ему сутки на размышление, подполковник
условие принял, но в назначенный час не позвонил, с квартиры Сергачева
съехал, исчез и вестей не подает. И зачем такой неуправляемый снаряд
понадобился Патрону?
Подполковник - сыщик, идейный боец, продолжал рассуждать Референт.
Зачем Патрону такой человек? И Волин наконец понял... Он опустился в кресло,
схватился за голову.
- Боже мой, какой я идиот! Меня столько времени тычут мордой в дерьмо,
а я тыкаюсь и жру его да еще удивляюсь, что невкусно. Дебил! Патрон так
уверен в моем кретинизме, что даже не удосужился это дерьмо как-то
закамуфлировать.
Волин взял себя в руки, успокоился. "Прозревший глупец уже не глупец, -
решил он. - Как выражается мой лучший друг подполковник Гуров, если правила
отменили, будем драться без правил".
Юрий Петрович Лебедев спустился по ступенькам Центрального телеграфа и
побрел в сторону Пушкинской площади. "Недавно я здесь проходил, меня
преследовал Гуров, а я полагал, что нахожусь в очень сложном положении.
Господи, если человеку отрезали палец, то он горюет, а следует радоваться,
что не отрезали руку. Тогда мне было трудно, страшно, но я был себе хозяин,
понимал происходящее, мог влиять на ход событий. Сейчас я ничего не понимаю,
ничего не могу, да и не хочу. Пусть тюрьма, лишь бы оставили в покое, и лишь
бы остаться живым. На лесоповал меня по возрасту не пошлют, буду клеить
коробочки или шить рукавицы".
Сегодня впервые в жизни Юрий Петрович не пересчитал полученные деньги.
Он заглянул в чемодан, спросил сколько и молча записал цифры в блокнот.
Парни в кожаных куртках непрестанно жевали что-то, в основном молчали,
изредка перебрасывались непонятными словами и смотрели на него, как на
кладовщика, принимавшего залежалый товар. Юрий Петрович чувствовал, что для
этих ребят он никто, тля, его можно в любую минуту прихлопнуть.
Юрий Петрович убийц знавал. Иван Сыч, ныне покойный, Эффенди, сегодня
отсутствующий, были исполнителями высшей марки. Спокойные, рассудительные,
они убивали, и Юрий Петрович относился к ним без эмоций, философски: каждый
делает, что умеет. Но ни один из них никогда не убивал без приказа.
Кожаные парни, с которыми Юрий Петрович постоянно общался в последние
дни, никого при нем не тронули, но он чувствовал: они готовы убить в любой
момент, без нужды, без приказа, без личной выгоды, убить просто так, с той
же легкостью, с которой ребенок ломает надоевшую игрушку.
Юрий Петрович брел по любимой улице, еще недавно элегантный плащ
болтался затертой тряпкой, воротничок свежей рубашки казался грязным, а
модный галстук - засаленным
- Ба! Какая встреча! - услышал он, оглянулся и увидал Гурова,
открывавшего дверцу "Жигулей". - Присаживайтесь, Юрий Петрович.
Лебедев сел в машину, сжал Гурову локоть:
- Здравствуйте, Лев Иванович.
- Здравствуйте, Юрий Петрович, - в том же тоне ответил Гуров, посмотрел
на финансиста внимательно и свои первоначальные планы изменил. - Я чертовски
проголодался, подскажите, где бы мы могли пообедать?
Лебедев назвал адрес и покосился на сыщика. "Почему я никогда не
замечал, что этот парень красив? Ему бы в кино сниматься, умных сыщиков
играть, душевных, все понимающих. Он, мой враг, сегодня самый близкий мне
человек. Рядом с ним спокойно. Очередную ловушку обдумывает, решает, как
через меня доказательства против Референта и Патрона получить. Ну и пусть,
зато я уверен, что он не ткнет меня ножом, не ударит железом по голове.
Видит, как я сейчас расклеился, а не пристает с вопросами.
- Ваша информация была достоверной, - сказал Гуров. - Я вам очень
благодарен, Юрий Петрович Эффенди действительно был на даче в течение
нескольких дней, но, когда мы прибыли, его там уже не было. Вы не
волнуйтесь, мы его обязательно найдем. Он убийца.
Лебедев не ответил. "Эффенди - убийца? Верно. А сколько вы расплодили
потенциальных убийц и как собираетесь с ними бороться?"
Они обедали в тихом, уютном кооперативном ресторанчике, где Юрия
Петровича явно не знали, но приняли гостей любезно, обслужили быстро,
кормили вкусно. Когда подали кофе, а Лебедеву и рюмку коньяку, Гуров
спросил.
- Не как преступник милиционеру, а как человек человеку, скажите, Юрий
Петрович, зачем вам все это надо?
- Что это? - привычно огрызнулся Лебедев. Он неожиданно улыбнулся, к
нему возвращалась уверенность, и подумалось вдруг, что Гуров отнюдь не умен,
свой шанс упустил, следовало брать за горло еще в машине, а теперь дудки. -
Зачем я рискую, не ухожу на пенсию? А я без дела помру. Я жить в тишине и
покое, кушать икру и поливать клумбы не приспособлен. И потом чувство
власти, сознание собственной значимости. Вы верите, что возможно истребить
зло? Не верите. Однако пашете, жизнью рискуете. Ради людей? Глупости и
самообман. Вам хочется выглядеть красиво. Или я не прав?
- Отчего же, правы - Гуров допил кофе. - Я люблю Льва Ивановича Гурова
и хочу уважать его, потому, встретив вас в плохом состоянии, не
воспользовался вашей слабостью...
- А это, извините, донкихотство и непрофессионализм, - перебил Лебедев.
- Могу вас обрадовать, в тюрьму я вас не посажу. А чтобы вы сразу не
начали аплодировать, тут же - огорчу. Не арестую вас - лишь потому, что не
успею собрать доказательства, вас убьют значительно раньше.
- Что вы знаете? - вырвалось у Лебедева.
- Кое-что знаю. А главное - у вас на лбу это написано, а я грамотный -
Гуров жестом подозвал девушку, заказал еще кофе и коньяк. - Юрий Петрович,
есть мнение, что лучше умирать от тоски с лейкой, чем резвиться в
крематории.
- Кто же меня сейчас отпустит?
- Вот наконец деловой вопрос. Уйти вам "на заслуженный отдых" я помогу.
- Мою судьбу не вам решать. Вы лишь посулите, выставите непомерную цену
и бросите меня за ненадобностью.
- Торгуемся, - констатировал Гуров - Решать будет сначала прокуратура,
а затем суд. Но доказательства-то добываю я. Так что думайте.
- А первое, что вы потребуете, будет Патрон?
- Я его недавно видел, - не моргнув глазом, солгал Гуров. - Маленький,
шупленький, бритый. Верно?
- Верно. - Лебедев поперхнулся и уставился в чашку.
- А я редко ошибаюсь, очень талантливый, - самодовольно произнес Гуров.
По реакции финансиста Гуров понял, что попал точно. Утром Боря Вакуров
сообщил ему фамилии и приметы троих Константинов Васильевичей, которые
занимали в двух министерствах подходящие должности. После долгих раздумий,
