Прошло много лет, и сейчас Борис Ванин сидел в ресторане, любовался
своим дорогим перстнем и, млея, слушал женский униженный шепот.
"Проси, проси, - Ванин медленно улыбался. - Просишь, а сама думаешь,
чтоб ты сквозь землю провалился, мозгляк проклятый". Он ошибался, женщина
думала значительно хуже.
Из Рязани сообщили, что деньги в сумме шесть тысяч новыми
сторублевыми купюрами на сберкнижку на предъявителя положила молодая
женщина. На следующий день, когда работала другая смена, женщина вклад
сняла. Приметы женщины сообщили настолько обстоятельные, что стало ясно -
Ирина Перова не подходит. Других женщин в поле зрения уголовного розыска
не находилось. Казалось, работа по этой версии зашла в тупик. Жизнь в
уголовном розыске - сплошные парадоксы. Уверен, что задача проста, а она
оказывается неразрешимой, ты считаешь, что она неразрешима - задачка
решается сама.
Ознакомившись в кабинете Турилина с телефонограммой, Гуров в первую
очередь достал из кармана листочек, который положил туда полковник.
"Вкладчик будет нам незнаком. Возможна женщина", - прочитал Лева и
собирался выразить свое восхищение проницательным начальником. Турилин
махнул на Леву рукой и сердито сказал:
- Ну-с? - Он снял очки, потер переносицу. - Как живет Евгений Шутин?
- Евгений Шутин, - повторил Гуров, замолчал, глаза его сделались
бессмысленными, рот полуоткрылся. Капитан милиции Гуров стал похож на
младенца, который даже "агу" сказать не может.
Турилин не улыбнулся, смотрел внимательно, сосредоточенно, как бы
подталкивая взглядом: вспомни, инспектор, вспомни.
- Я ее, - Лева несколько раз показал на телефонограмму, - я ее знаю.
- Сел и уставился на начальника испуганно. - Наверное, знаю, Константин
Константинович. Наверное. - Лева прикрыл глаза и повторил приметы: -
Высокая крашеная блондинка лет тридцати, перламутровый маникюр, на левой
руке очень широкое обручальное кольцо, на правой - мужской перстень.
Кассирша в сберкассе запомнила руки, и я запомнил руки.
Лева в изнеможении откинулся на спинку стула, посмотрел на полковника
счастливыми глазами.
- Я все вспомнил Константин Константинович. Таких совпадений не
бывает, мы вышли в цвет.
Не употреби Гуров жаргонное словечко, Турилин промолчал бы, сейчас не
утерпел и заметил:
- В жизни все случается, все абсолютно.
- Деньги внесли в сберкассу шестого, сняли седьмого, - начал Лева. -
А десятого, в пятницу, мы с Шутиным шли по Тверскому бульвару в сторону
Никитских ворот. Разговор, скажем прямо, не клеился. Неожиданно звонкий
женский голос произнес: "Граф!" Я понял, что окликнули Шутина, по тому,
как он вздрогнул, повернулся, затем взял меня за локоть и заставил идти
быстрее. На лавочке сидели две девушки, одна из них хотела встать, но
увидев, что Шутин не остановился, громко рассмеялась. Шутин сказал
какую-то пошлость о женщинах и начал оживленный разговор. Я несколько
удивился, затем, естественно, забыл, а на следующий день, - Лева выдержал
паузу и многозначительно поднял палец, - я покупал в парфюмерном магазине
крем для бритья и обратил внимание на руки продавщицы. Красивые выхоленные
руки и грубый мужской перстень. Я поднял глаза на девушку, она показалась
знакомой. Я знал: если не вспомню, где ее видел, буду мучиться целый день.
Я сунул в карман "Флорену", отошел к соседнему прилавку и, поглядывая на
продавщицу, пытался вспомнить. Одна из девушек посмотрела на меня,
приблизилась к блондинке с перстнем и что-то сказала. Та рассмеялась, и,
услышав этот смех, я вспомнил девушку на скамейке. Я знал, что не ошибся,
но подошел к Маше - так ее называла подруга - и сказал: мол, привет вам от
Графа. "Понятия не имею", - ответила она и солгала.
Лева вскочил, забегал по кабинету.
- Какая случайность! Какая счастливая случайность! - повторял он.
"Нет, не случайность, - подумал Турилин, - в данной ситуации - твой
профессионализм". Полковнику стало зябко, он даже потер руки, знакомое
чувство удачи охватило его. Но тут же он одернул себя. "Деньги мне дал
взаймы Ветров, - скажет Шутин. - А я скрыл от вас, боялся, что не
поверите".
Лева рассуждал вслух:
- Машу потихоньку сфотографируем, карточку передаем в Рязань на
опознание...
- Отставить, позже я побеседую с ней сам, - перебил его Турилин.
Существует совершенно неправильное мнение, будто молодые интересные
мужчины хорошо допрашивают женщин - якобы срабатывает мужское обаяние.
Ничего подобного, как раз наоборот. Молодой интересный следователь
становится для женщины противником вдвойне. "Он убеждает меня сознаться в
преступлении или неблаговидном поступке, сидит напротив, эдакий красавчик,
думает, неотразим, - примерно так рассуждает женщина. - У него наверняка
интересная, порядочная жена. А я здесь, униженная и оскорбленная, да еще
должна признаться, почувствовать еще больше его превосходство? Да плевать
я хотела на твои доказательства, удавись от злости, ничего я не знаю и не
ведаю".
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Что с Олегом неблагополучно, Павел понял давно, он не знал, как и где
Перов достает деньги. Хорошее слово "достает", обтекаемое. Деньги можно
заработать либо украсть, достают их из кармана, для этого деньги надо
иметь. Именно по тому, как Олег достал деньги из кармана, Павел понял, что
это не зарплата, не прогрессивка, получены они, как говорится, слева, а
если проще - украдены.
Павла давно интересовало отношение человека к деньгам, возможно,
потому, что сам он их зарабатывал трудно, а общался с людьми
обеспеченными. Павел научился определять, свои у человека деньги,
заработанные, или чужие. Последние не обязательно ворованные, могут быть
папины. Деньги заработанные редко мнут, расплачиваясь, не бросают, а
передают в руки либо кладут на стол. И вынимают их не из правого кармана
брюк, а из левого внутреннего кармана пиджака. За свою жизнь Павел помнил,
как деньги называли по-разному: "башли", "тугрики", "хрусты", позже -
"бабки", "капуста". Этим люди как бы выражают свое презрение к деньгам,
стараются подняться над ними. А у кого может появиться желание возвыситься
над собственным трудом? Если же тебе их подарили либо ты деньги украл,
можно назвать их и туалетной бумагой.
Так вот однажды, два года назад, Павел с Олегом зашли выпить в бар.
Павел достал бумажник, Олег вынул из кармана комок денег, выудил нужную
купюру, бросил на стойку, сгреб сдачу небрежно. Работавшая за стойкой
хорошо знакомая Павлу изящная брюнетка стрельнула из-под спадающей на
глаза челки насмешливым взглядом, тут же сменила насмешку на
профессиональную улыбку. Если бы не эта улыбка, которая говорила: мне,
барменше, еще и не то терпеть положено, Павел, возможно, и промолчал бы.
- Сколько денег у тебя в кармане, Олег? - спросил он безучастно.
Олег пожал плечами: мол, ерунда какая, нашел о чем говорить, и
спросил:
- Тебе бабки нужны?
- Мне деньги почти всегда нужны, - усаживаясь за стол, холодно
ответил Павел, - но не настолько, чтобы я одалживал у тебя.
- Я же у тебя занимал, - все еще не понимая, к чему клонит приятель,
сказал Олег.
- Так сколько у тебя в кармане денег? - Павел был упрям, кроме того,
хотел остановить Олега в самом начале, не подозревая, как далеко тот уже
зашел.
- Отстань, - огрызнулся Олег, - все мои. Повторим? - Он кивнул на
разноцветные бутылки.
- До зарплаты у тебя всего три дня, а ты не знаешь, сколько у тебя в
кармане, - нудно говорил Павел. - Интересно живешь. Отделка квартиры,
обстановка. Источник прежний? Так ты с этим источником по одному адресу
пропишешься.
Разговор тот кончился ничем. Павел плюнул бы на все, порвал бы с
Олегом, но мешала Ирина. Так Павел оказался между двух огней. Терять Ирину
он не хотел, попытки поговорить с Олегом по душам успеха не имели, Павел
раздваивался, мучился, все больше замыкался.
Затем Олег запил, прибежала Ирина, надо было не разговаривать, а
действовать. Он помог, как умел, намекнул Ирине, что Олегу необходимо
сменить место работы. Она не поняла, Павел говорить откровенно не считал
возможным. Дело чисто мужское, рассуждал он, сюда нельзя впутывать
женщину. Это была не первая, но самая крупная ошибка Павла. Если кто и мог
остановить Олега, то только жена.
Олег катился под горку быстро, алкоголь отключил тормоза, и скорость
все возрастала. Павел в его доме бывать перестал, о надвигающейся
катастрофе узнавал по участившимся визитам Ирины. Она не понимала, что
происходит с мужем, металась в поисках ответа, все чаще приходила к Павлу,
спасаясь от похожей на великолепный саркофаг квартиры, одиночества. Она
приходила и молчала, Павел знал: стоит ему сказать хоть четверть того, что
он знает, Ирина взглянет с презрением и уйдет. Она, как многие женщины,
была идолопоклонницей, ее идол - Олег Перов. За него она может убить,
пойти на смерть, но только за него, а не против. И какие-либо доводы
разума здесь бессильны.
Павел много работал, если раньше выпивал порой, то глядя на Олега,
теперь бросил совсем, и вечера стали длинными и еще более тоскливыми. С
кем бы - Павел ни хотел встретиться, все упиралось в спиртное. "Павел?
Привет, старик! - обрадованно или не очень говорил приятель по телефону. -
Конечно, увидимся, о чем разговор".
Встретились, садились за столик, заказывали. Не пьешь? Что так?
Заболел? Нет? Тогда не валяй дурака. Все работают. Не обижай, от рюмки не
развалишься. Час или более обсуждался лишь этот вопрос. Разговор не
клеился, расставались друг другом недовольные. В следующий раз приятель на
предложение встретиться отвечал вопросом: "А ты как? Нормальный, как все
люди? Или не пьешь?" Павел часто задумывался: почему люди не выносят за
столом человека непьющего? Видимо, они воспринимают его как укор себе.
Вот, братец, и тебе давно бы пора бросить, видишь, сидит человек, пьет
боржом. А ты? Так или не так, Павел чувствовал, что его избегают,
встречаются с ним неохотно. Закончив работать, - он писал с раннего утра,
- Павел маялся, не знал, куда себя девать, с кем встретиться. И как ни
гнал он мысли об Ирине, а следовательно, и об Олеге, в конце концов они
овладевали им. Сколько он ни думал, выхода не находил. Сдвинул Павла с
мертвой точки человек, который никогда не видел Перовых.
С Михаилом Левиным, которого почему-то все звали Мишель, Павел был
знаком уже двадцать лет. Мишель был немного старше Павла, работал в
популярном журнале и явился первой жертвой Ветрова, когда он поставил лыжи
за дверь и решил стать писателем. Мишель брал рукописи Павла безропотно,
улыбаясь доброжелательно, но слегка иронически. Несмотря на двадцатилетнее
знакомство, они были на "вы", относились друг к другу хорошо, хотя и
держались на определенной дистанции. Мишель иронически воспринимал не
только творчество Ветрова, но и самого Ветрова. Левин знал Павла
двадцатитрехлетним горнолыжником, хулиганистым, максималистом, со всем
скандалящим и конфликтующим. Как улыбнулся Левин, познакомившись с
Ветровым, так и улыбается иронически двадцать лет, словно ничего за эти
годы и не изменилось, как был Павел фрондером, так и будет наживать себе
врагов до гробовой доски. Они спорили редко, когда Павел высказывал свое
очередное категорическое суждение по поводу новой повести или поведения
кого-либо из общих знакомых, Мишель, сняв очки, одаривал его иронической
улыбкой и не отвечал. Павел, не успев как следует вскипеть, остывал и
переводил разговор на другую тему.
