словно опаздывал куда-то. Евгений наблюдал за ним и насмешливо улыбался.
Олег чувствовал насмешку, злился, пил, пьянел и злился еще больше.
- Слушай, - Олег придумал наконец, как вывести Шутина из себя, - а
меня ведь допрашивали о том, как я раздобыл пистолет, "Вальтер", который
был у Павла.
- Ну и что? - Шутин пожал плечами.
- А то. - Олег снова выпил и многозначительно посмотрел на Шутина, -
пистолет исчез, и убили Павла именно из него.
- Откуда ты это знаешь? - безразлично спросил Шутин.
- Догадаться нетрудно. Пистолет был и пропал, а знали о нем, - Олег
выдержал паузу, - я и ты...
- Друзья-неприятели, салют! - На свободный стул опустился мужчина
неопределенного возраста. Звали его когда-то Николай, последние годы -
Ника, фамилия его затерялась. В пятидесятые годы Ника блестяще воплотил на
экране чей-то образ, но сейчас уже мало кто помнил, чей именно и в какой
картине. Никто не видел Нику пьяным, однако его не удава лось встретить и
трезвым. Вместе с фамилией у него исчезли деньги, чувство собственного
достоинства и возраст. В клубных домах Москвы Нику знали все, и он знал
всех и все, несмотря на свое постоянное "подвешенное" состояние, Ника
обладал феноменальной памятью.
Ника налил себе коньяку, плеснул в бокал минеральной воды, чокнулся с
рюмками Перова и Шутина.
- Помянем Павлушу Ветрова, талантливый мужик был. - Он выпил, хлебнул
минеральной. - Вот как в нашей жизни случается, жил человек, писал
чего-то, творил себе, как умел... Чик. - Ника щелкнул пальцами, изображая
выстрел. - И что? Думаете, покойник? - Ника совершенно не обращал внимания
на красивую усмешку Шутина и равнодушное молчание Перова. - И классик!
Сейчас его трехтомник готовят к печати. Кто знал Павлушу при жизни? А
теперь его в бронзу и на пьедестал. Интересно мне, кому Пашка так поперек
горла встал? С удовольствием на того Дантеса взглянул бы. Вот уж он локти
кусает.
- Это почему же? - как бы нехотя спросил Олег Перов и выпил.
- Потому, Олежка, что пуля та золотой оказалась, - ответил Ника. -
Убить ведь хотел, а возвеличил, ох, возвеличил убийца Павлушу Ветрова. -
Он снова выпил; хитро улыбаясь, посмотрел на Шутина. - А ты все пишешь,
Женечка? Или бросил? Интеллигенция столицы ждет двадцать лет, когда
появится великое творение.
Ника бил по больному месту, бил умышленно, точной беспощадно. Шутин
смотрел на его дряблые, в склеротических жилках щечки, крохотные
бесцветные глазки и молчал. Неужели это и мой финал? Что я мог и что могу?
Как растерял, как не нашел? Или и не было ничего? Нет! Было, было и теперь
еще есть, только не нужно никому настоящее и большое. Шутин даже в мыслях
лгал и лицемерил. Нужны поделки, воспевающие, а искусство не нужно. А
Павел, ныне покойный, написал, да-да, написал. Павел и сам-то по скудоумию
не понял, что написал, а Шутин понял, сразу, с первого прочтения. Повесть
была настоящая.
Шутин увидел, что Ника собирается сказать очередную гадость, и,
опережая, спросил:
- Едешь в Канны на фестиваль? Собираешься получить приз за лучшее
исполнение мужской роли? - Он, любуясь эффектом, сделал паузу. - Или
женской. Ведь теперь тебе уже все равно.
Ника откинулся на стуле и захлопал в ладоши.
- Браво, Женя, браво! Ты поднял руку на Нику и сравнялся с ним. Мы
два брата-акробата. Оба когда-то чего-то могли, оба ничего не сделали и
паразитируем. Я по столам хожу, угощаюсь у людей хороших, - он оглядел
стол. - Так ведь и ты, Женечка, за чужой счет пьешь и кушаешь. Ась? - Ника
приложил ладонь к уху, словно хотел услышать от Шутина что-то интересное.
- Кто все заказал? Кто платить будет?
- Как живешь, Ника? - Олег положил руку ему на плечо.
Ника скособочился, как от тяжелого груза, вылез с трудом из-под него
и сказал:
- Ты думай, что делаешь-то, мне по больничному платить некому. Это ты
мальчик богатый. - Он выпил и быстро встал. - По сценариям Павлуши два
фильма снимается, да еще трехтомник выйдет. Мешок денег получишь. - Ника
отошел на безопасное расстояние и добавил: - Ты ведь, Олежка, наследник, -
он довольно рассмеялся и подсел к какой-то компании.
- Нахлебались мы с тобой, Олег, - сказал Шутин печально, - словно в
унитазе выкупались.
- Ника знает, к кому подойти и что сказать, - философски ответил
Олег.
Шутин выпятил подбородок, помедлил, пожал плечами и спокойно сказал:
- Слушай, Олег, ты со мной деликатней. - Он посмотрел Олегу в глаза.
- И я все позабуду.
- Свою ненависть к Павлу позабудешь? - Олег налил Шутину и себе. - Ты
Павла ненавидел. Завидовал и тихо ненавидел. Разве не так?
- Я к Павлу относился сложно, - как можно спокойнее ответил Шутин.
- Ты его ненавидел, - упрямо повторил Олег. - И ты знал, где лежит
пистолет.
- Слушай, - Шутин перегнулся через стол, схватил Олега за руку. - Я
ведь знаю, что должно было произойти первого сентября, но не произошло. -
Он откинулся на спинку стула и рассмеялся. - Не произошло, потому что
Павла убили. Знаю, но молчу.
Шутин встал, бросил косточку от маслины в пепельницу и пошел к
выходу. Олег Перов смотрел ему в спину и трезвел. С этого неврастеника
станется, думал он. Подведет под монастырь.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Тщательный осмотр места происшествия и тела покойного, оформление
соответствующих документов заняло много времени; Турилин и Гуров вышли на
улицу, уже наступил вечер. Полковник остановился около черной "волги" и
сказал:
- Лев Иванович, завтра на оперативку не приезжайте. Отправляйтесь в
парфюмерный магазин и пригласите ко мне знакомую Шутина. - Он кивнул на
санитаров, которые выходили с носилками из подъезда. - До завтра.
- Спокойной ночи, Константин Константинович, - пробормотал Лева,
глядя на удаляющуюся машину, прекрасно понимая, что полковник поехал в
управление на доклад и спокойной ночи у начальника никак не может быть.
Обычно, когда Турилин и Лева в позднее время вместе уходили с места
происшествия, полковник либо подвозил Леву домой, либо Лева доезжал с ним
до его дома или на Петровку, а затем на этой машине до дома. Сегодня
Турилин в машину не пригласил. Лева не обиделся, был даже рад. Говорить не
о чем, сначала надо думать, ехать молча, чувствуя свою вину, не понимая, в
чем она состоит, ситуация не из приятных.
Лева вышел на Кутузовский проспект и направился в сторону гостиницы
"Украина". Проспект широким светлым коридором тянулся к центру, в конце
горбился мостом, из-за которого виднелось полураспахнутой книгой здание
СЭВ. Народу в этот будничный вечер на улице было немного, машины лились
негустым потоком, неслись раздельно, поравнявшись с Левой, шаркали шинами
и пропадали за спиной.
Выстрел был произведен в упор. Как же Шутин, по его последним словам,
ожидавший нападения, подпустил убийцу? Возможно, рядом находился человек,
которого Шутин и не подозревал? Однако на полу нежилой квартиры, чуть
припорошенном пылью, следы только Шутина, какие-либо другие отсутствуют.
Убийца аккуратненько затер их и сверху покрыл пылью? Такого даже он, Лева
Гуров, предположить не мог. Правда, при осмотре нашли бумажную салфетку.
Мелькнула сумасшедшая мысль о самоубийстве. В такую схему все
укладывалось, за исключением пустяка: на пистолете отсутствовали пальцевые
отпечатки. "Вальтер" был тщательно вытерт. Снес себе полголовы, затем
аккуратно стер с пистолета отпечатки? Кто-то другой вытер пистолет? Но
пистолет лежал рядом с телом, следов постороннего человека на полу не
было. Что же делать? Ведь завтра Константин Константинович, согласно
обычаю, попросит совета. А когда начальник что-либо просит, отказывать
несколько неудобно.
Лева остановился у гостиницы "Украина", помялся в нерешительности и
вошел в вестибюль, похожий на станцию метро - так же много мрамора, света
и людей с чемоданами. Увидев у входа в ресторан небольшую группу людей,
стоявших покорно, как бы сознавая свою вину перед усталым швейцаром, Лева
обрадовался. Здесь же час простоишь. Лева не пойдет в ресторан именно
из-за очереди, а не потому, что прейскурант не по средствам. Довольный
столь хитрым объяснением, Лева зашагал по сверкающему мраморному полу к
расположенному в другом конце зала буфету.
Поставив на мраморный столик чашку кофе и тарелочку с двумя
бутербродами, Лева с презрением отвернулся от обильно закусывающего
соседа.
Лева не успел опомниться, как бутерброды и кофе исчезли, а он сам
вновь очутился на улице. Через мост, над ленивой Москвой-рекой, прямо
модерновый СЭВ, слева белым айсбергом новое, еще не законченное здание.
Шагай, Лева Гуров, завидуй своей судьбе. Ты сравнительно молод, хотя
десятиклассницы поглядывают на тебя с равнодушным сожалением, живешь в
столице, о такой работе мечтают многие мальчишки. Правда, когда они
взрослеют, мечты, эти, как правило, исчезают. В детстве надо переболеть
корью и сыщицким азартом. Каждый дорогу выбирает сам, ты, Лева Гуров,
счастливый человек, шагай, шагай и не думай об увиденном сегодня и о том,
что ты будешь делать и говорить завтра.
Если человек прожил четверть века, то уже знает, что не думать ни о
чем он не способен. И, отвлекая себя от мыслей о квартире, из которой за
две недели вынесли два трупа, Лева настроился на философский лад.
Преступление и наказание. Почему люди, совершая преступление, не
боятся наказания? За убийство при отягчающих обстоятельствах суд может
назначить и высшую меру наказания. Между прочим, такую же меру наказания
суд может назначить и за хищение государственного имущества в особо
крупных размерах. Завтра Олега Перова арестуют, а позже ему предъявят
обвинение именно по этой статье. Оставим в стороне вопрос морали, человек
придумал какое-то объяснение своим поступкам, поверил в него, совесть не
мучает, человек спит спокойно. Как он может спать спокойно, поставив под
угрозу собственную жену? И за что? За возможность тратить деньги не
считая, приобретать вещи, еду и питье, не интересуясь их ценой. Цена все
равно известна - твоя жизнь. Отнимут ее у тебя или оставят - вот это
неизвестно, но ставка тобой сделана. Ты поставил свою жизнь, бросил ее на
кон, другой у тебя не будет Никогда.
И Лева представил себе фигуру одиноко стоящего человека, напротив
которого громоздятся вещи: поблескивает лаком автомобиль, бесконечная
вешалка с костюмами, пальто, наимоднейшими куртками. Он напряг фантазию,
навалил гору коробок с обувью, расставил гарнитуры, сервизы, добавил две
дюжины золотых часов и несколько пригоршней драгоценностей, о которых
понятия не имел. И вот Лева предстаю вил себе огромные весы, па одной
стороне лежит эта необъятная куча всего, всего, всего, а на другой - стоит
человек. Он стоял, припечатывая намертво свою чашу, и чего ни наваливай на
другую, даже равновесия получиться не может.
Лева видит такую картину, а другой человек, к примеру Олег Перов,
совершенно иную. Нет, Лева убежден, представь Олег все это, увидел бы то
же самое. Так в чем же дело? А в том, рассуждал он, человек в свою смерть
не верит. Каждый, даже ребенок, знает, придет его час, как было до него и
будет после, он умрет. Знает, а представить не может, не хочет, иначе
человек жить не смог бы. Нельзя жить, думая о смерти. Преступник -
человек, сам он не думает о смерти, он такой же, как все люди. Узнал
преступник, что кого-то за хищения приговорили к высшей мере, вздохнет,
возможно, и пойдет красть дальше.
Лева читал, как в давние времена на Руси ворам публично на площади
