Последний раз Мишель не выдержал, видимо, любому терпению есть
предел, и когда Павел, зайдя в редакцию, начал свои очередной выпад против
кого-то, Мишель снял очки, посмотрел без улыбки и сказал:
- Хватит, Павел. Все у вас такие разэдакие, один вы принципиальный.
Вы как-нибудь сядьте перед зеркалом и подумайте критически о себе.
Павел вернулся домой и задумался, зеркало ему не понадобилось.
"Начнем с того, что все в твоем возрасте имеют семью. Ты, Ветров,
один, так как в больших дозах тебя выносила только мать. Любишь ты, если
способен на чувство, чужую жену".
И неожиданно увидел он себя во взаимоотношениях с Олегом Перовым со
стороны иной. Был приятель, свихнулся, пошел по дорожке плохой. Свихнулся,
между прочим, когда ты, Ветров, рядом находился. Что ты, Павел, сделал,
чем помог человеку? Смотрел с Олимпа и критиковал? Это теперь помощью
называется? Когда человек начал воровать и пьянствовать, ты, Ветров,
вычеркнул его из списка и забыл бы, да Ирина не дает. Придет день, Олега
Перова приведут на Петровку, затем в суд. Как ты, Ветров, в глаза Ирише
посмотришь, на себя самого посмотришь как?
Тогда он поехал к Перову, явился прямо в цех, огляделся, брезгливо
поморщился.
- Значит, здесь ты и воруешь, - не спросил, сказал утвердительно,
взял со стола брошку, которую в цехе тогда гнали, три вишенки на веточке,
покрутил перед глазами, бросил. - Дерьмо. Поедем, разговор есть.
Когда они приехали в бар, Ветров, словно прокурор, оглядел Олега и
сказал:
- Значит, так я решил Надо кончать, выход у тебя один: иди и кайся.
- Ты у врача давно был? - Олег как можно презрительнее оглядел
плотную фигуру Павла, посмотрел в его серые глаза, на упрямо выдвинутый
подбородок, сжал кулак и усмехнулся: - С чего ты взял?
- Знаю, с чего. Ты воруешь уже давно; я думал, думал и решил - так
дальше нельзя. - Павел откинулся в кресле и выругался. - Вот убеждать,
объяснять не умею. Ты меня слушай, не перебивай. Ты был человек,
свихнулся, ты молод, у тебя жизнь впереди. Если я тебя не остановлю, ты
погибнешь. Ты хоть и бывший, но спортсмен, силенка должна в тебе остаться.
Ты живешь не один, у тебя Ирина, имя, которое ты изгадил, старые товарищи
по спорту. Если ты не остановишься, ты измажешь дерьмом всех. Я этого
допустить не могу.
- Ты остановишь! Ты не можешь! - Олег облизнул пересохшие губы. - Ты
кто такой?
- Человек. Не очень хороший, но человек, - ответил Павел. - Ты должен
пойти и перед людьми повиниться.
...Олег в этот день еще не пил, и внутри у него все дрожало и екало.
Он знал Павла, его упрямство и жестокую прямолинейность, понимая, какая
угроза нависла над головой. Тут он вспомнил слова Семена Семеновича. Как
он сказал тогда о Павле? "Этот человек ради своих принципов тебя с кашей
съест и не поморщится". Вспомнил Олег предупреждение прозорливого учителя,
да, кажется, поздно.
- Давай выпьем, - сказал он.
- Позже, - отрезал Павел.
Олег подошел к стойке, выпил, поставил два стакана на стол.
- Хиляк, слабня, и такой у меня другом был. - Ветров покачал головой.
- Был? - веселея, спросил Олег. - Раз был, так я пойду. Ни тебе до
меня, ни мне до тебя дела нет. Я в Москве ворую один? Займись кем-нибудь
еще. - Однако сел на свое прежнее место. - Я кого-нибудь обижаю? -
возмущался Олег. - Хороша моя продукция, плоха ли, она нравится людям, они
покупают охотно. Мои побрякушки не валяются на складах, не приносят
убыток. Тоже мне, борец за справедливость! Ты зайди в обувные магазины, к
примеру. Погляди, чем торгуют. Летние туфли, по пяти килограмм каждая, на
пластике, походишь в таких месяц, без ног останешься. Никто не берет,
полки обваливаются от товара, склады забиты, а твои порядочные гонят план,
расходуют сырье, получают прогрессивки. Вот где убытки! Ты их к ответу
призови. Рискни! Пока ты будешь ходить по инстанциям, превратишься в
долгожителя. Я сделал, тут же продал. Мы следим за рынком, не можем
работать для склада, - он рассмеялся. - Мы рентабельны, приносим прибыль.
Павел слушал, не перебивая, смотрел холодно. Олег выпил еще и
взорвался:
- Поди ты, знаешь куда? Моралист выискался! Если тебе так уж
приспичило, иди и настучи на меня. Тебя милиция похвалит, может, грамоту
даст Меня посадят, а ты к Ирише подкатишься. Думаешь, я не вижу, что ты к
ней неровно дышишь?
Этого говорить Олегу не следовало. Павел хотел ударить, сдержался,
молчал долго, боялся, голос подведет, наконец сказал:
- Договорились. Если ты до первого сентября не явишься с повинной, то
на Петровку приду я.
Олег неожиданно понял, что все так и будет, звонок прозвенел, поезд
не остановить.
Кругом были люди, и Олег разжал руку, отставил тяжелую бутылку в
сторону.
- Я тебя не боюсь, - сказал Павел. - Если ты поступишь по-мужски, я
обещаю сделать все возможное и невозможное, чтобы ты получил как можно
меньше. Ты вернешься и начнешь заново, как человек.
Двадцать седьмого августа Олег не выдержал и позвонил Павлу, долго
уговаривая его, пытался просить, в конце концов сказал:
- Беги сегодня, сука, завтра я тебя убью.
- Первого, мы договорились, первого, - Павел положил трубку.
Ветров не очень верил в угрозу, однако, немного подумав, решил, что,
напившись, Перов способен на все. Когда мужчины дерутся, женщины страдать
не должны. Если Олег решится на такое, его посадят надолго, очень надолго.
Все им наворованное конфискуют. А Ирина? И Ветров, на всякий случай,
написал завещание.
Лева зашел в кабинет, взял плащ, когда зазвонил телефон.
- Лев Иванович, здравствуйте, - сказал мужской голос. Гуров узнал
Шутина.
- Здравствуйте, Евгений Семенович.
- Как ваше самочувствие? Как успехи? Можете не отвечать, знаю, что
отлично. Вы установили, кто положил в сберкассу деньги, полученные Павлом
перед смертью. Поздравляю! - Шутин явно издевался, а Лева вытер в
буквальном смысле холодный пот. Как он мог узнать? Как? - Когда мне к вам
прибыть? - спросил Шутин.
- Если у вас есть желание и свободное время, то через час, - стараясь
подражать интонации Шутина, ответил Лева.
- Через час не могу, а через два буду, - Шутин говорил сухо и
серьезно. - Конечно, глупость я сморозил. Рязань. Сберкасса. Деньги мне
дал Павел. Взаймы. Боялся, не поверите. Вы и не поверите. Ваше дело. Я не
убивал Павла, но догадываюсь, кто это сделал. А убийца догадывается, что я
догадываюсь. Понимаете? Вам надо беречь меня. Святая простота...
- Хотите, я приеду за вами? - быстро спросил Лева.
- Не стоит, через два часа я буду у вас. Не забудьте заказать
пропуск.
Лева вернулся в кабинет Турилина, рассказал о звонке Шутина и своих
недоумениях.
Что происходит? Операция, которую провернул Шутин с деньгами,
выявлена пятнадцать минут назад. Шутин звонит и сообщает, мол, он знает,
что мы вышли на сберкассу.
- Откуда Шутин знает о нашем разговоре, Константин Константинович? -
спросил Гуров.
Турилин покачал годовой, задумался. Зазвонил телефон, полковник
указал на него Леве, и тот снял трубку.
Звонили соседи Ветрова и сообщили, что в квартире покойного только
что раздался выстрел.
Через несколько минут полковник Турилин и Гуров вошли в эту квартиру.
Евгений Шутин лежал на спине, рядом валялись телефонный аппарат и
пистолет "Вальтер". Шутин был убит выстрелом в висок.
Эксперт опустился на колени, осмотрел пистолет и сказал:
- Никаких отпечатков. Пистолет тщательно протерт.
И возникшая было мысль о самоубийстве Шутина отпала. Турилин
посмотрел на Леву, как бы спрашивая: "Ну, что теперь будем делать,
инспектор?"
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
За несколько дней до описываемых событий Олег Перов пришел в
больницу.
На белой подушке лицо Семена Семеновича контрастно отливало
желтизной. Он перенес уже третью операцию и знал: надежды нет никакой. Он
умирал от рака горла, бинты подхватывали его подбородок, казалось, не рак,
а именно бинты душат его. Тогда, два года назад, операция прошла
благополучно, и лишь врачи знали, что опухоль была злокачественная, сейчас
об этом знали все, и он сам знал.
Перов сидел на табуретке, облокотившись на широко расставленные
колени, и бездумно смотрел на истонченный желто-прозрачный профиль "шефа".
Семен Семенович говорить практически не мог, а Олег не хотел. Они молчали.
Олег не знал, зачем пришел, им и раньше говорить было не о чем. Старик
кончился, Олег жалел его, как жалеют совершенно постороннего человека,
себя он жалел значительно больше.
Семен Семенович шевельнул своей тонкой в запястье детской ручкой,
Олег наклонился, губы умирающего шевельнулись, наконец он чуть слышно
прошептал:
- Я думал тут... С этими врачами можно неплохой гешефт провернуть...
Олег поднялся, придерживая халат, шагнул к двери, заставил себя
повернуться и сказал:
- Я завтра приду. - И выскочил из палаты.
На улице он вытащил из кармана фляжку, не обращая внимания на
прохожих, выпил все содержимое, посуду выбросил в урну и вытер ладонью
губы. С минуту он стоял неподвижно, равнодушно разглядывая неширокую
малолюдную улицу. Наконец коньяк начал действовать, тепло разлилось по
телу, наполнило энергией. Олег повел плечами, потер руки, словно собираясь
приниматься за работу, и оглянулся в поисках такси.
Шофер на приветствие буркнул нечленораздельное, крутанул счетчик и,
зевнув, уставился в ветровое стекло.
Куда бы поехать? Олег посмотрел на часы. Уже пять, и лавочка, так он
называл свой цех, закрывается. Домой? Там Иришка, ее голубые, застывшие в
ожидании неизвестно чего глаза загонят его в гроб быстрее, чем милиция и
коньяк. Смотреть осуждающе и вопросительно она умеет, однако от денег не
отказывается, тратит все, сколько ни дай. Интересно, злорадно подумал
Олег, как бы она посмотрела, посади ее снова на сто восемьдесят. И на
жратву, и на квартиру, и на тряпки. Коньяк делал свое дело старательно,
Олег стал самоуверен и воинствен. "Поужинаю, а там видно будет", - решил
он и сказал:
- Площадь Пушкина...
Олег Перов пришел в ресторан, сел в уголке один, ожидал, пока
официантка его заметит, и все вспоминал прозрачный профиль Семена
Семеновича, его сухие, пересохшие от боли губы и сиплый шепот: "Я думал
тут... С этими врачами можно неплохой гешефт провернуть..." В могиле уже,
а все о том же. Неужели и я такой буду или уже такой?
- Олег, приветик, - к столику подошла официантка, достала из кармана
блокнот и карандаш. - Один?
- Подойдет кто-нибудь. - Олег вздохнул. - Ты когда-нибудь принца
Уэльского угощала? Нет? Так представь себе, что я он и есть. Распоряжайся.
Официантка полагала, что принц Уэльский богат и прожорлив, стол
ломился от еды, в центре красовалась вазочка с черной икрой. Олег выпил
фужер коньяку, закусил икрой и посмотрел на разнообразие закуски тоскливо.
А ведь было время, когда возможность заказывать что угодно, не думая о
деньгах, радовала его, делала в собственных глазах фигурой значительной.
- А все на жизнь жалуешься, - подошедший Евгений Шутин театральным
жестом указал на стол. - Князь ждет даму?
- Нет, тебя, - ответил Олег, отодвигая стул и приглашая Шутина
присесть. Тот кивнул, сел, закинув ногу на ногу, взял маслинку.
Они недолюбливали друг друга, связывал их лишь Павел, после его
смерти они виделись редко. Сейчас Олег был рад любому, пусть Шутин, лишь
бы не находиться одному.
Перебросившись несколькими фразами, они замолчали. Олег пил быстро,
