изобретателей. Поиски источников пратехнологии таят опасность.
"Теоретической базой" вполне эффективной технологии порою служил миф или
суеверие; в этом случае технологический процесс либо начинался с
магического ритуала (например, целебные свойства лекарственных трав
приписывались заклятью, произносимому при их собирании или употреблении),
либо же сам превращался в ритуал, в котором прагматический элемент
неразрывно переплетался с мистическим (таков ритуал постройки лодки, в
котором производственный процесс носит литургический 1 характер). Что
касается осознания конечной цели, то в настоящее время структура решения,
принятого обществом, может служить реализации решения, принятого отдельной
личностью; прежде так не бывало, и о технических замыслах древних обществ
можно говорить лишь в переносном смысле.
Переход от палеолита к неолиту, эта неолитическая революция,
сравнимая по своему культуро-творческому значению с атомной, произошла не
так, как если бы некоему Эйнштейну каменного века "пришло в голову"
обрабатывать землю и он "убедил" своих современников заняться этим новым
делом. Это был процесс чрезвычайно медленный, превышающий по длительности
жизнь многих поколений, ползучий переход от употребления в пищу некоторых
случайно отысканных растений к оседлости, постепенно вытесняющей кочевой
образ жизни. Перемены, происходившие на протяжении жизни отдельных
поколений, практически равнялись нулю. Иначе говоря, каждое поколение
заставало технологию внешне неизменной и "естественной", как восход и
заход солнца. Этот тип становления технологической практики не исчез
окончательно, ибо любая великая технология простирает свое
культуро-творческое влияние далеко за пределы жизни поколений; по этой
причине скрытые в будущем общественные, бытовые и этические последствия
такого влияния и само направление, в котором оно подталкивает
человечество, отнюдь не являются результатом чьего-либо сознательного
намерения, и лишь с трудом удается осознать присутствие и определить
сущность подобного влияния. Этой ужасной (в смысле стиля, а не содержания)
фразой мы начинаем раздел, посвященный метатеории градиентов
технологической эволюции человека. "Мета" - поскольку мы стремимся пока не
определить само направление этой эволюции и не выяснить сущность
вызываемых ею результатов, а рассмотреть явление более общее, более
важное. Кто кем повелевает? Технология нами или же мы - ею? Она ли ведет
нас, куда ей вздумается, хоть бы и навстречу гибели, или же мы можем
заставить ее покориться нашим стремлениям? И что же, если не сама
технологическая мысль, определяет эти стремления? Всегда ли так обстоит
дело или же само отношение "человечество-технология" меняется с ходом
истории? А если так, то к чему стремится эта неизвестная величина? Кто
получает превосходство, стратегическое пространство для цивилизационного
маневра - человечество, свободно черпающее из арсенала технологических
средств, которыми оно располагает, или же технология, которая увенчивает
автоматизацией процесс изгнания человека из своих владений? Существуют ли
технологии, которые мыслимы, но неосуществимы, ни сейчас, ни когда-либо
вообще? И что же тогда предрешает эту неосуществимость: структура природы
или наша ограниченность? Существует ли другой - нетехнологический - путь
развития цивилизации? Типичен ли наш путь для Космоса, что составляет он -
норму или отклонение?
Постараемся поискать ответ на эти вопросы, хотя подобные поиски не
всегда приводят к однозначным результатам. Исходным пунктом наших
рассуждений послужит наглядная таблица классификации эффекторов, то есть
органов, способных действовать, которую Пьер де Латиль приводит в своей
книге "Искусственное мышление" 2. Он различает три главных класса
эффекторов. К первому классу - классу детерминированных эффекторов -
относятся простые орудия (такие, как молоток), сложные устройства (счетные
приборы, классические машины) и орудия, сопряженные со средой (но не
имеющие обратных связей), например автоматический сигнализатор пожаров.
Второй класс - класс организованных эффекторов - охватывает системы с
обратной связью: автоматы со встроенным детерминизмом действия
(автоматические регуляторы, например в паровых машинах), автоматы с
изменяемой целью действия (программируемые извне, например электронные
машины) и самопрограммирующиеся автоматы (системы, способные к
самоорганизации). К последним принадлежат животные и человек. Еще на одну
степень свободы богаче те системы, которые способны для достижения цели
изменять самих себя (де Латиль называет эту способность свободой типа
"кто" и понимает это в следующем смысле: в то время как человеку
организация и материал его тела заданы, эти системы более высокого типа
могут - будучи ограничены уже только материалом, сырьем - радикально
изменять собственную организацию; примером может служить живой
биологический вид в процессе естественной эволюции). Гипотетический
латилевский эффектор еще более высокого ранга обладает также свободой
выбора материала, из которого он "сам себя строит". Де Латиль предлагает в
качестве примера такого эффектора с наибольшей свободой механизм
"самотворения" космической материи согласно теории Хойла 3. Легко заметить,
что гораздо менее проблематичным и легче поддающимся проверке примером
такой системы служит технологическая эволюция. Она обнаруживает все черты
системы с обратной связью, программируемой "изнутри", то есть системы
самоорганизующейся, обладающей, помимо этого, как свободой полного
изменения самой себя (наподобие эволюционирующего биологического вида),
так и свободой выбора строительного материала (поскольку в распоряжении
технологии имеется все, что содержит Вселенная).
Предлагаемую де Латилем классификацию систем-эффекторов с
увеличивающимся числом степеней свободы я упростил, отбросив некоторые
весьма спорные ее детали. Прежде чем перейти к дальнейшим рассуждениям,
небесполезно было бы, возможно, добавить, что эта систематика в
представленном виде не является полной. Можно вообразить системы,
наделенные еще одной степенью свободы. Действительно, выбор материала
среди того, что содержит Вселенная, в силу обстоятельств ограничен
наличным "каталогом запчастей". Однако мыслима и такая система, которая,
не довольствуясь выбором из того, что дано, создает материалы, "не
вошедшие в каталог", - материалы, не существующие во Вселенной. Теософ был
бы склонен, быть может, такую "самоорганизующуюся систему с максимальной
свободой" счесть Богом; однако мы не нуждаемся в подобной гипотезе,
поскольку можно полагать, даже опираясь на скромные сегодняшние знания,
что создание "частей, не вошедших в каталог" (например, некоторых
субатомных частиц, которые "обычно" во Вселенной не существуют), вполне
возможно. Почему? Потому что Вселенная не реализует всех возможных
материальных структур и, как известно, не создает в звездах или в
каком-нибудь ином месте пишущих машинок; и тем не менее "потенциальная
возможность" создания таких машинок в ней содержится; так же, надо
полагать, обстоит дело с явлениями, охватывающими не реализуемые Вселенной
(по крайней мере в нынешней ее фазе) состояния материи и энергии в несущих
их пространстве и времени.
1
Литургия (греч. - публичная служба) - совокупность официальных
религиозных обрядов. - Прим. ред.
2
P. de Latil, Sztuczne myslenie, Warszawa, 1958.
3
Ф. Xойл, Черное облако, Альманах научной фантастики, вып. 4, изд-во
"Знание", М., 1966.
[ Титульный лист ]
[ Содержание ]
<= Глава первая ]
[ Глава вторая (b) =>
Станислав ЛЕМ
СУММА ТЕХНОЛОГИИ
[ Титульный лист ]
[ Содержание ]
<= Глава первая ]
[ Глава вторая (c) =>
ГЛАВА ВТОРАЯ
ДВЕ ЭВОЛЮЦИИ
(b) ПОДОБИЯ
О праначалах эволюции мы ничего не знаем наверняка. Зато нам точно
известна динамика возникновения нового вида, от его появления до блестящей
кульминации и затем заката. Путей эволюции было почти столько же, сколько
и видов, но всем этим путям присущи некоторые общие черты. Новый вид
появляется незаметно. Его внешний облик заимствован у уже существующих
видов, и это заимствование, казалось бы, свидетельствует о творческом
бессилии Конструктора. Вначале лишь очень немногое говорит о том, что
переворот во внутренней организации, который определит расцвет вида в
дальнейшем, по существу уже совершился. Первые представители нового вида
обычно малы, они обладают также рядом примитивных черт, словно их рождению
покровительствовали торопливость и неуверенность. Некоторое время они
прозябают "полутайно", с трудом выдерживают конкуренцию видов, которые
существуют давно и которые оптимально приспособлены к требованиям,
выдвигаемым миром. Но вот наконец в связи с изменением общего равновесия,
которое вызвано внешне ничтожными сдвигами в окружающей среде (а средой
для вида служит не только геологический мир, но и совокупность всех
остальных видов, живущих в нем), начинается экспансия нового вида.
Вторгаясь в уже занятые местообитания, новый вид убедительно доказывает
свое превосходство над конкурентами в борьбе за существование. Когда же он
входит в пустую, никем не занятую область, то происходит взрыв адаптивной
радиации, "лучи" которой дают начало сразу целому спектру разновидностей;
у них исчезновение остатков примитивизма сочетается с множеством новых
структурных решений, все более смело подчиняющих себе внешнюю форму и
новые функции организмов. Таким путем вид идет к вершине развития,
становится тем, что дает название целой эпохе. Период его господства на
суше, в море или воздухе тянется долго. Наконец, вновь возникают колебания
гомеостатического равновесия. Они еще не означают проигрыша. Эволюционная
динамика вида приобретает новые, ранее не наблюдавшиеся черты. В главном
стволе представители вида становятся огромными, как будто в гигантизме они
ищут спасения от грозящей виду опасности. Одновременно возобновляется
адаптивная радиация, на сей раз часто отмеченная признаками
сверхспециализации.
Боковые ветви пытаются проникнуть в области, где конкуренция
относительно слаба. Этот последний маневр нередко оказывается успешным, и
когда уже исчезает всякое воспоминание о гигантах, созданием которых
главная ветвь вида пыталась защищаться от гибели, когда кончаются неудачей
предпринимавшиеся одновременно противоположные попытки (ибо некоторые
эволюционные потоки в это же время ведут к поспешному измельчанию
организмов) - потомки этой, боковой, ветви, счастливо найдя в глубинах
пограничной области конкуренции благоприятные условия, упорно сохраняются
в ней почти без изменений, являя собой последнее свидетельство давно
минувшей мощи и обильности своего вида.
Прошу простить мне этот несколько напыщенный стиль, эту риторику, не
подкрепленную примерами. Обобщенность возникла потому, что я говорил о
двух эволюциях сразу: о биологической и технологической.
Действительно, главные закономерности и той и другой изобилуют
поразительными совпадениями. Не только первые пресмыкающиеся походили на
рыб, а первые млекопитающие - на ящеров; ведь и первый самолет, первый
автомобиль или первый радиоприемник своей внешней формой были обязаны
