разве что термоядерный взрыв, да и то лишь в непосредственной близости. Я
спрашивал, какова вероятность того, что при аварии дубль рассыплется
навсегда, но вразумительного ответа не получил. Я конечно же попробовал
включить две программы сразу, так чтобы по одной превратиться в
человекоподобного молоха, а по другой - во что-то вроде трехметровой
гусеницы с уплощенной головой II челюстями как огромные клещи, но из этого
ничего не вышло, потому что селектор воплощений действовал по принципу
"или-или". На этот раз я ступил на лунный грунт без сопровождения микропов,
ведь я сам был в сущности множеством микроскопических циклопов (которых
техники на своем жаргоне называли миклопами). За мной тянулась почти
неразличимая вуаль передающих частиц, словно мглисто развевающийся шлейф,
видимый только тогда, когда он сгущался. Передвигался я также без всяких
проблем. Будучи от природы любознательным, я поинтересовался, что будет,
если на Луне уже созданы такие же автоматы-протеи, но этого никто не мог мне
сказать, хотя на полигоне пускали друг на друга по два, а то и три
экземпляра сразу, чтобы они перемешались между собой, как тучи, плывущие
встречным курсом. Однако они сохраняли свою идентичность на девяносто
процентов. Что такое девяностопроцентная идентичность, также нелегко
объяснить - это нужно пережить, чтобы понять. Во всяком случае, очередная
разведка поначалу шла как по маслу. Я шагал, не давая себе труда даже
осматриваться по сторонам, потому что глядел во все стороны сразу, как
пчела, которая своими полукруглыми глазами видит все вокруг при помощи тысяч
составляющих их омматидов; но так как никто из моих читателей не был пчелой,
я понимаю, что это сравнение не может передать моих ощущений.
То, каким образом различные государства запрограммировали свои
компьютерные инкубаторы оружия, было их тайной, но от японцев, известных
своей скрытностью и чрезвычайной хитростью, я ожидал особенно неприятных
сюрпризов. Профессор Хакагава, член нашего коллектива на базе, тоже
наверняка не знал, во что развились праличинки японских вооружений, но
лояльно предостерег меня, чтобы я держал ухо востро и не дал заморочить себя
никакими иллюзиями. Не зная, как отличить иллюзии от фактов, я рысью
продвигался по однообразной плоской местности. Только на самом горизонте
возвышался пологий вал огромного кратера. Вивич, Хакагава и все остальные
были очень довольны изображением, передаваемым через троянские спутники на
Землю,- оно было предельно резким. Через час ходьбы я заметил среди
беспорядочно разбросанных, засыпанных песком больших и маленьких камней
какие-то невысокие отростки, поворачивающиеся в мою сторону. Выглядели они
как вялая картофельная ботва. Я спросил, можно ли мне заняться этой ботвой,
но никто не хотел решать за меня, когда же я стал настаивать, то одни сочли,
что не только можно, но и должно, а другие, что лучше не надо. Тогда я
наклонил свое туловище кентавра над кустиком чуть побольше других и
попробовал оторвать один гибкий стебелек. Ничего не произошло, и я поднес
его к глазам. Он стал виться, словно змейка, и туго оплел мое запястье, но
методом проб я убедился, что, если его слегка поглаживать, вроде бы щекотать
пальцем, он ослабляет захват. Довольно-таки глупо было обращаться с вопросом
к картофельной ботве - хотя я и знал, что она нс имеет ничего общего с
картофелем, но я попробовал.
Я не рассчитывал на ответ и не получил его. Тогда я оставил в покое эти
развитые побеги, двигавшиеся словно черви, и поскакал дальше. Местность
напоминала плохо возделанные огороды, засаженные какими-то овощами, и
выглядела сельской и мирной, но я в любую минуту ожидал нападения, и даже
провоцировал эти псевдоовощи, топча их копытами (именно так выглядели на
этот раз мои сапоги). Наконец я дошел до длинных грядок других мертвых
зарослей. Перед каждой из них торчал большой щит с надписями огромными
буквами: STOP! HALT! СТОЙ! и соответствующими выражениями на двадцати других
языках, включая малайский и иврит. Тем не менее я углубился в эту плантацию.
Чуть дальше роились над самым грунтом крохотные бледно-голубые мушки,
которые при моем появлении стали складываться в буквы: DANGER! ОПАСНОСТЬ!
GEFAHR! NIEBIEZPECZEN-STWO! DANGER! YOU ARE ENTERING JAPANESE PINTELOU!
Я связался с базой, но никто, включая и Хакагаву, не знал, что значит
PINTELOU, и первая маленькая неприятность приключилась со мной, когда я
прошел через эти дрожащие над песком буквы - они стали облеплять меня и
ползать по всему моему телу, как муравьи. Однако ничего дурного они мне не
сделали, хотя я, как мог, отряхнулся от них хвостом (в первый раз
пригодился), а потом побежал дальше, стараясь двигаться по борозде между
огородами, пока не добрался до вала большого кратера. Заросли постепенно
переходили в нечто вроде оврага, а дальше в углубляющуюся широкую впадину,
такую глубокую, что я не мог разглядеть дна - ее до краев заполняла черная,
как сажа, лунная темнота. И вдруг прямо на меня оттуда выехал тяжелый танк,
плоский, огромный, громко скрипя и грохоча широкими гусеницами, что было
очень странно уже потому, что на Луне ничего не слышно - нет воздуха,
проводящего акустические волны. Но я все-таки слышал грохот и даже хруст
гравия под гусеницами. Танк катил прямо на меня. За ним появилась длинная
колонна других. Я охотно уступил бы им дорогу, но в узком овраге некуда было
податься. Я тут же хотел было обратиться в пыль, когда первый танк наехал на
меня и проплыл словно мгла - только на мгновение сделалось чуть темнее.
Опять какие-то призраки, фата-морганы - подумал я и уже смелее позволил
проехать сквозь себя следующим. За ними цепью шли солдаты, самые
обыкновенные, а впереди шел офицер при сабле, с флагом, на котором краснело
солнце. Они прошли сквозь меня как дым, и снова все опустело, во впадине
стало темней, я включил прожекторы - точнее, так называемые рассветлители,
которые окружали мои глаза,- и, замедлив движение, дошел до входа в пещеру,
заваленного железным старьем. Свод оказался слишком низким для моего роста;
чтобы не мучиться, постоянно наклоняя корпус, я превратился в
кентавра-таксу, и хотя это сочетание звучит нелепо, оно довольно удачно
передает суть дела: ноги у меня укоротились, и я, почти волоча брюхо по
камням, лез все дальше и дальше, в глубину лунного подземелья, куда еще не
ступала нога человека. Собственно, и мои ступни не были человеческими. Я
спотыкался все чаще, ноги разъезжались на скользком гравии; вспомнив, на что
я теперь способен, я превратил их в подушкообразные лапы, прилегающие к полу
пещеры, словно лапы тигра. Я все более осваивался в новом теле, но смаковать
необычные ощущения было некогда. Осветив причудливо изрезанные стены
плоскодонной пещеры, я наткнулся на решетку, перекрывающую всю ширину
прохода, и подумал, что японское оружие очень уж вежливо по отношению к
пришельцам - над решеткой, у самого потолка, светились крупные буквы: KEIN
DURCHGANG! ПРОХОДА НЕТ! NE PAS SE PANCHER EN DEHORS! PERICOLOSO! ОПАСНО!
GEFARLICH!, а за решеткой виднелся фосфоресцирующий череп со скрещенными
берцовыми костями и надписью: DEATH IS VERY PERMANENT! (Смерть весьма
постоянна! (англ.)). Меня это ни на минуту не остановило.
Распылившись, я проник сквозь решетку и сгустился снова на той стороне.
Здесь стены скального коридора переходили в овальный тоннель, выложенный
чем-то вроде светлой керамики. Я постучал по ней пальцем, и тут же в месте
прикосновения вырос маленький побег, который расплющился в табличку: "Мене
Текел Упарсин!". По количеству предупреждений было ясно, что дело не
шуточное, но раз уж я влез так глубоко, возвращаться не было смысла, и я
зашагал дальше на своих тихоступах, чувствуя, как хвост мягко волочится за
мной, готовый в любую минуту прийти мне на помощь. Меня не беспокоило то,
что за мной не могут наблюдать с базы. Радио умолкло, и я слышал только
какое-то тихое, но проникающее в душу странное жалобное завывание. Я дошел
до расширения, в котором тоннель раздваивался. Над левым ответвлением
светилась неоновая надпись: THIS IS OUR LAST WARNING (Это наше последнее
предупреждение! (англ.)), а над правым не было никакой надписи,
разумеется, я выбрал левый коридор,- и вскоре впереди замаячило что-то
белое: стена, закрывающая проход, а в ней гигантские бронированные двери с
рядом замочных скважин - настоящие врата пещеры Алладина. Я превратил
правую кисть в облачко и потихоньку просочил ее в одно из отверстий замка,
внутри было темно, как в дупле ночью. Покрутившись там во все стороны, я
вернул руку назад и повторял зондирование, пока мне не удалось пройти
насквозь через верхнюю замочную скважину; тогда я весь обратился в туман или
во взвесь частиц и таким образом преодолел и это препятствие, решив, что
проплывание пришельцев сквозь замочную скважину даже японцы - или, скорее,
плоды их изобретательности - не могли предусмотреть. Мне показалось, что
стало как будто душно, хотя и не в буквальном смысле, ведь я не дышал. Мрак
рассеивали теперь не только ободки всех моих глаз - вспомнив о способностях
этого ЛЕМа, я засветился весь, словно огромный светлячок. Такой яркий свет
поначалу ослепил меня, но вскоре я привык.
Тоннель, прямой как стрела, вел все глубже и глубже, пока не привел к
обыкновенному мату, сплетенному из каких-то, чуть ли даже не соломенных
стеблей. Откинув его, я вошел в просторный зал, освещенный рядами ламп на
потолке. Первое впечатление - полнейший хаос. В самой середине, разваленные
на крупные куски, покоились сияющие фарфором или керамикой руины - должно
быть, суперкомпьютера, взорванного подложенной бомбой. Обрывки
кабелей обвивали отдельные секции этих растрескавшихся фрагментов, усыпанных
мелким стеклянным кро-шевом и блестящей шелухой микросхем. Кто-то уже успел
побывать здесь раньше меня и разделаться с японцами в самом центре их
арсенала. Самым странным было, однако, то, что этот гигантский многоэтажный
компьютер был разрушен силой, действовавшей из его середины, скорее снизу -
все его стены, защищенные солидной броней, разошлись от центра и рухнули
наружу. Некоторые из них были больше библиотечных шкафов и даже чем-то
похожи на них, потому что состояли из длинных полок, наполненных спекшимися
секциями густо переплетенных проводов и поблескивающих мириадами разъемов.
Казалось, что какой-то чудовищный кулак ударил в дно этого колосса и,
расколов его, развалил по сторонам, но в таком случае я должен был увидеть
виновника в центре разрушений. .Я начал карабкаться на эту кучу мусора,
мертвую, как ограбленная пирамида, как гробница, очищенная неведомыми
грабителями, пока не оказался на вершине и не заглянул вниз, в самую
середину. Кто-то лежал там без движения, словно погрузившись в честно
заслуженный сон. В первый момент мне показалось, что это тот самый робот,
который так радушно встретил меня во время второй разведки и величал меня
братом, прежде чем повалить и распороть, как банку шпрот. Он лежал на дне
воронки неправильной формы, с виду вполне человекоподобный, хотя и
сверхчеловеческих размеров. Разбудить его я всегда успею, подумал я,
разумнее пока разобраться, что же здесь произошло. Японский центр вооружений
наверняка не рассчитывал на такое вторжение и не мог сам себе его устроить
по принципу харакири. Такую возможность я отбросил как малоправдоподобную.
