местечке, откуда хорошо просматривалось взлетное поле и ждал, когда
сядет, наконец, самолет из Токио. И неожиданно прямо перед носом
появляется белый полированный гигант с черно-красной полосой на фюзеляже
и надписью на ней: "Japan Air Lines", а на хвосте освещаемый светом
красный журавль с поднятыми вверх крыльями. И я побежал обратно к
сидящим в ожидании пассажирам. И мысли теперь состояли в том, как пройти
в самолет. Медленно повернув, DC-10 встал впритык к зданию. так же
медленно к входным дверям самолета направилась "кишка". И началась
высадка прилетевших людей. Вышли около меня пассажиры и экипаж
прилетевшего самолета, а новый экипаж направился в самолет. Через
несколько минут еле слышимый голос пригласил пассажиров на посадку и все
пошли.
Контроль, через который шли люди, мне не пройти. Я спустился по
служебному лифту на один этаж вниз, где был выход на аэродром. На улице
стоял огромный самолет с работающими двигателями, и снизу, под
телетрапом, слышался топот, проходящих по нему людей. [Я] направился к
служебной металлической лестнице, ведущей с аэродрома ко входу в
телетрап. [Только] стал подниматься по крутой лестнице, как вдруг
появляется из-под самолета человек с рацией в руках. Увидев меня со
стороны, он, наверное, направился ко мне, но и сверху из входной двери
вышел еще человек в светлой сорочке. А тот, что был внизу, решил, что мы
вышли вдвоем, и принял меня за члена экипажа и не стал подходить ко мне.
Человек, который вышел сверху, успел сделать несколько затяжек сигаретой
и ушел внутрь. Я последовал за ним. Открыл дверь, и увидел там
проходящих пассажиров, а потом влился в толпу и как все прошел мимо
малайских фараонов, дающих всем на прощание напутствия хорошего полета
на английском языке. У самого входа в самолет я снял с кармана сорочки
лотерейный билет "ДОСААФ", имитировавший пропускную карточку,
удостоверяющую личность, какие были у всех служащих аэропорта.
Вхожу в самолет. У самого порога стояли все проводники. Они почти с
каждым пассажиром обходились низким поклоном и руками [жестами] просили
проходить во второй салон. Я некоторое время стоял перед ними и думал
что они проверяют билеты. Но они, все - до десяти человек - поклонились
мне низко, радушно улыбнулись и произнесли тихим голосом и хором
японскую фразу, принимая меня за подданного Ямато. Мне стало не по себе,
когда ко мне обратились как к господину, [и я ] пошел рассматривать
салон. Это был широкофюзеляжный лайнер, в последнем салоне которого в
ряду было восемь мест и два прохода, впереди - большой экран, а в
хвостовой части - несколько туалетов.
Пока пассажиры размещались по местам и раскладывали вещи на верхние
полки-шкафы, я закинул туда-же свой скарб и отправился в туалет, чтобы
все повторить как прежде. Когда открыл дверь, над ним загорелась яркая
зеленая лампочка, сигнализирующая о занятом туалете. Зашел внутрь, запер
замок и стал ждать, пока не рассядутся по местам люди. Еще лучше [было]
переждать взлет, чтобы затем искать по всему лайнеру местечко.
Долго сидеть там не пришлось. Все время у самых дверей караулила
стюардесса, ждала пока я не выйду. Сначала она стучала и что-то
говорила, а потом о чем-то стала просить, наверное, чтобы вышел и сел на
место. В это время самолет только подъезжал к взлетной полосе. [Я]
открыл дверь и вышел, в стороне стояла она и смотрела на меня. А в самом
последнем ряду [я] увидел пустое кресло, рядом находился большой черный
телефон. [Я] с облегчением сел и стал смотреть в иллюминатор на
удаляющийся малайский аэропорт. Смотрел я в сторону и о чем-то думал,
как [вдруг] с другой стороны ко мне обратился [раздался] женский голос.
Это были они [стюардессы] и, наверное, опять все вместе. Я ошарашенно
глядел на них и думал, что они говорят. А говорили они на японском
языке, я сделал удивленный непонятливый вид. Теперь они говорили на
английском языке, и я вслушивался в быструю речь, но так и не понял.
Увидели, что я ничего не понимаю, начали показывать жестами. Я
думал-думал и, наконец, понял - они просили отправиться вперед и сесть
на "свое" место, т.к. я уселся на место одной из стюардесс. Я встал и
пошел вперед на "свое" кресло. Я шел замедленным шагом, катя [шаря] по
сторонам глазами в поисках свободного места. Уже почти начало салона, но
все сидят, и ничего для себя не видно. Осталось несколько рядов - пять
или шесть, и в самом центре - "оно" было. Потревожив двух европейцев
страшной английской речью, пробрался сквозь них и "утонул" в глубоком
сиденье. А впереди светился экран, где тренировались два человека в
гольф, но странно - звука никакого не было. А у соседки по креслу на
голове были наушники и она смотрела на экран. Я взял на впередистоящем
кресле наушники, подсоединил к подлокотнику и стал крутить
переключатель. Нашел громкую музыку и включил "на всю катушку".
Казалось, что весь самолет содрогается от этого.
Последовал незаметный взлет, и мы полетели в Токио. Когда уже
набрали высоту, раздался голос и спустя некоторое время нам давали ужин.
Включился яркий свет, пробуждая всех спящих, и впереди появились
стюардессы, переодетые в яркие красные фартуки. Они шли параллельно по
проходам по две. Одна катила тележку с подносами, другая их раздавала.
Весь поднос "провалился" в желудке, а самое интересное, что там
было, то это палочки из которых едят - хаси. Я ел из них и вроде
получалось. И тогда же одна из стюардесс начала писать что-то в своем
блокноте, осматривая сидящих пассажиров. Мне уже было все ясно -
рассчитали "безбилетника". И под конец обеда они расхаживали по проходам
и считали, считали, не показывая виду пассажирам. Вскоре они звонили по
телефону в кабину пилотов и что-то сообщали. Погас яркий свет, самолет
летел дальше.
Тогда мне показалось, что лайнер начал спускаться вниз где-то на
середине маршрута, и я подумал, что спустимся в какую-нибудь страну, там
у всех проверят билеты, а заодно выпроводят меня, а семьсот двадцать
второй полетит дальше. К тому же и в Токио будет усиленная проверка и
все равно, когда [бы] меня поймали - "внизу" или "наверху". И я решил
узнать что-то у стюадесс, для чего нажал на кнопку и на потолке
загорелась яркая зеленая лампа.
До этого еще кто-то вызывал стюардесс к себе, и те со страхом на
лице подходили по двое к пассажиру.
Через несколько мгновений появились в стороне две девушки и
смотрели на меня в ожидании вопроса. Я спосил: "We Landed?" - то есть не
идем ли мы на посадку. А та ничего не поняла. Я написал на специальном
пакете для нужд пассажиров, которые были у каждого, вот такую надпись,
перед чем я попросил у нее ручку: "We Landed?" Она ответила
отрицательно, а дальше написал еще: "I NO HAVE BOMB. GIVE ME, PLEASE, GO
TO THE TOKYO!"
То есть я хотел их успокоить, чтобы они не беспокоились и летели
дальше. Она долго смотрела на мой набор английских слов и спросила у
меня билет: "Where is your ticket?" Мне ничего не оставалось, как
ответить: "No ticket". Она позвала всех стюардесс и они окружили меня со
всех сторон и опять спросили: "Where is your ticket?" Я отвечал так же:
"Ноу. Ноу хэв тикет". Вскоре жестами попросили встать, что бы пройти
куда-то вперед. Я вышел из ряда и встал на проходе. Они окружили со всех
сторон и повели на кухню в самый "нос".
Мы шли через спящий самолет из последнего салона в "бизнес-салон"
первого класса и попали в светлую и большую кухню. Там уже стоял пилот
или капитан самолета спиной ко мне и курил сигарету. Затем он повернулся
ко мне и сразу же дал стакан горячего кофе. Мне тогда было совсем не до
кофе, я отказался, но он настоял на своем и я взял [стакан] в руки. И
начался разговор. Он обратился ко мне с такими фразами: "You speak
English?" Я показал головой "нет". "Парле ву франсе?" Я показал то же
самое. Теперь он фразу сказал на немецком языке, я ответил отрицательно.
Он начал думать, что же сейчас делать. В этот момент я ему сказал: "Ай
спик Инглиш" и вдобавок показал пальцами, что знаю очень мало. Он
обнадежился в лице и задал вопрос: "What's you name's?" Я сказал: "Аян".
Потом они ожидали, что я им сейчас буду говорить. Протянул им свой
паспорт. Они брали из рук в руки и не верили, что перед ними стоит
"росияндзин". Сначала одна из них удивленно сказала: "Москва?" И другие
говорили друг другу: "Москва?! Москва?! Росияндзин?!" После минутной
восхищенности у них сменились лица. [Они] испуганно смотрели, в ожидании
новых сюрпризов от меня. Но лишь капитан остался невозмутим до конца,
предложил сигарету, но я не курил и отказался.
В целях безопасности они, конечно, меня обшарили: такая неприятная
процедура, но нужная для них, и спросили у меня багаж. Багажа большого
не было, а осталась куртка, которая лежала в самом конце самолета и
сказал им об этом. Мы шли опять через салон. Там я вытащил одежду и мы
пошли обратно. А старшая на вид стюардесса отправила всех по своим
местам и мы остались вчетвером: я, пилот, стюардесса и еще одна, которая
всегда стояла у стойки на кухне и работала.
Обшарив все мои вещи, стюардесса отдала мне их на руки. Так мы
стояли где-то час. За это время я письменно отвечал на вопросы капитана,
рисуя маленькие схемы и вставляя в них слова. Затем меня посадили на
большое кресло возле иллюминатора, а рядом сидел пилот и писал на листах
иероглифами протоколы. Пререписали все мое имущество. Спросили, есть ли
деньги. Я вытащил из кармана брюк триста восемнадцать рублей с
копейками. А те удивились, что у меня хоть что-то есть. Иногда пилот
уходил в кабину и, наверное, сообщал на землю. Мы оставались вдвоем
сидеть на креслах. Женщина спросила у меня, показывая руками, не
волнуются ли родители. Конечно, я ответил: "да", и у нее заметно
прослезились глаза. Вот этого я не ожидал вообще. Я был готов к таким
допросам и даже, [так] сказать, пыткам, а получил обратное. Еще они
спросили, чем я питался в Куала-Лумпуре, зная о цене наших денег.
Сказать, что ничего не ел, было бы неверно; ответил, что питался
объедками в ресторане. Вскоре появился опять он [капитан] и попросил
написать имя, фамилию и отчество на английском и опять ушел. Затем они
дали мне огромный поднос, я его мигом "проглотил". Вообще, как потом
оказалось, это было самое лучшее времяпровождение за весь вояж.
Самолет пошел на посадку, капитан ушел в кабину, мы сидели вдвоем
на отгороженных шторками креслах, она [стюардесса] смотрела на меня, я
глядел в иллюминатор и искал во тьме город. За бортом было темно. Я
потерял все ориентиры времени: то ли был еще вечер, то ли наступает
рассвет, не помнил уже когда и сколько спал в последний раз, падали вниз
веки, меня тянуло ко сну. Но я смотрел вниз в окно и уже что-то можно
было различить. Мы, пролетев над океаном, летели над землей. Снизу я
узнал Токийский залив и еле заметно увидел возвышенность, наверное, это
была Фудзияма.
И вот я своими глазами смотрел на Токио. Это были огни, похожие на
пожар, и переливались как река. Мы кружили над городом и медленно
спускались вниз. За бортом показывалась фантастическая картина. Самолет
вырулил по воздуху на посадочную полосу. Снизу уже были видны ручьи
автомобилей, несколько минут и самолет плавно и мягко сел на землю. На
крутой возвышенности освещались огромные темно-зеленые буквы, сделанные
из растительности - NARITA.
Мы подрулили к зданию, остановился самолет, а стюардесса совсем
было расплакалась и ушла в кабину. Я стоял на кухне один, рядом была
