здоровые люди ведут себя умеренно агрессивно и ссорятся как бы
невзначай. Но теперь на ссору не оставалось энергии.
Потом появилась одышка, больным не хватало воздуха. Симптом
открыл один из медиков, заметивший у себя упадок сил и вдруг начавший
задыхаться. Одышка была нешуточная, и он, проверив собственный обмен
веществ, заподозрил что-то серьезное. Как показал анализ, уровень
обмена веществ был поразительно низким.
- Скажите, - перебил Кэлхаун девушку. - Вы по профессии
статистик, но употребляете медицинские термины. Откуда вам обо всем
этом известно?
- Это Ким, - устало сказала девушка. - Он учился на врача,
входил в медгруппу. Мы... должны были пожениться.
Кэлхаун кивнул.
- Продолжайте, пожалуйста.
Время от времени Хелен приходилось отдыхать, собираться с
силами, чтобы продолжить рассказ. Одышка среди жертв эпидемии
прогрессировала. Вскоре самое простое усилие, например, чтобы
подняться на ноги, заставляло синеть от удушья. О ходьбе нечего было и
думать. Очень скоро больные могли только неподвижно лежать. Потом
впадали в беспамятство и умирали.
- А что обо всем этом думали врачи?
- Ким бы вам подробно рассказал, - прошептала девушка. - Врачи
работали до изнеможения, испробовали буквально все! Они получили
аналогичные симптомы у подопытных животных, но вируса болезни выделить
не могли. Ким говорил, что им не удается получить чистую культуру.
Просто уму не постижимо! Ни один из методов не выделял носителя
болезни, а она тем не менее была заразной!
Кэлхаун нахмурился. Появление новых патогенных механизмов
маловероятно, но если стандартные лабораторные методы не выделили
носителя болезни... Это дело явно для Медслужбы. И люди в городе
пытались не пустить его на планету! Описание болезни тоже давало пищу
для любопытных сопоставлений.
Носитель болезни удачно прятался от исследователей. Но такая
способность не приносит микробу выгоды в естественных условиях, при
которых нет причин стараться невидимым для электронных микроскопов.
Нет причин вырабатывать такое свойство - естественным путем, конечно.
Что же здесь происходит?
- Что произошло после того, как эпидемия была распознана?
- Прибыл первый транспорт с Деттры, - безнадежным тоном
продолжала девушка. - Мы их не посадили, предупредили о карантине, и
транспорт неразгруженным отправился домой.
Кэлхаун кивнул. Естественно, они не стали садиться.
- Потом появился новый корабль. Нас оставалось человек
двести, у половины появились симптомы болезни. Корабль сел на
собственных двигателях, потому что некому было управлять решеткой.
В этом месте голос девушки начал дрожать - когда она
описывала появление в городе экипажа корабля. В городе, где люди
умирали, так еще и не пожив по-настоящему на новой планете. Средства
связи работали отлично, и бежавшие из города и те, кто там оставался,
видели посадку на экранах собственных визифонов, работавших через
экраны диспетчерской башни космопорта.
Корабль опустился, появились люди, но на врачей они не были
похожи. Видиоэкраны в диспетчерской тут же выключились, и больше
связаться с космопортом не удалось. Отрезанные друг от друга в дальних
поселках и городских квартирах, уцелевшие колонисты обменивались
посланиями отчаянной надежды, что это все-таки врачи. Потом
прилетевшие появились в комнате одного из тех, кто как раз вел
разговор. Визифон остался включенным, когда владелец открыл пришельцам
дверь. Он из радостно приветствовал: он считал их исследователями,
прилетевшими найти причину болезни и ее уничтожить.
Собравшиеся у другого визифона все видели. Как вошли
незнакомые люди. Как хладнокровно убили их друга и всех, кто еще был в
живых из его семьи.
Свидетели убийства, уже почувствовавшие первые симптомы,
разбросанных группками по два-три человека в разных местах города,
начали тут же сообщать через визифоны. Людей охватил ужас. Может быть,
произошла ошибка? Может быть, преступление совершено по воле отдельных
лиц, а не командира корабля? Едва ли это могло быть ошибкой. Какой бы
чудовищной не казалась идея, но болезнь на Марисе-3, очевидно, решили
прекратить тем же способом, каким боролись с эпизоотиями: зараженных
уничтожат и предотвратят распространение болезни.
Но предположение было слишком ужасным, чтобы поверить в
него без неопровержимых доказательств. С наступлением ночи была
отключена городская энергосеть, визифоны перестали работать. Закаты на
Марисе исключительно красивы и спокойны, но теперь над городом нависла
буквально мертвая тишина, и лишь иногда из пустоты черных окон
доносился стон умирающих.
Жалкие остатки выживших поспешили покинуть город под
покровом темноты. Они бежали в одиночку и группами. Некоторые вели и
несли членов семьи, тех, кто уже сам не мог идти. Они помогали женам,
мужьям, родителям и детям выбраться на открытую местность, но побег не
мог спасти им жизнь. Он только предотвращал жестокое убийство.
Обреченным это почему-то казались выходом из положения.
- Но это не ваша личная история болезни, - мягко сказал
Кэлхаун. - Я хочу узнать, как это было с вами. Когда началась болезнь?
Что могло послужить причиной...
- Так вы знаете, что это? - с безнадежным видом спросила Хелен.
- Еще нет, - признался Кэлхаун. - У меня слишком мало данных.
Я стараюсь собрать побольше.
Хелен рассказала о себе. Первым симптомом была апатия,
безразличие к окружающему. Она старалась не поддаваться унынию, но
апатия с каждым днем усиливалась. Все большее утомление приходило
стоило лишь попытаться что-то делать. Но никаких неприятных ощущений
она не испытывала, ни голода, на жажды, просто чтобы вспомнить о
необходимости что-то делать, приходилось напрягать волю.
Симптомы полностью соответствовали кислородному голоданию,
которое человек испытывает, например, на большой высоте, в разряженной
атмосфере, в негерметизированном фалере с отключенным кислородным
питанием. Только здесь процесс был бесконечно более длительным,
растянувшимся на недели. Но конец - тот же.
- Я заразилась до побега из города. Теперь я понимаю, у меня
осталось несколько дней и я смогу что-то делать и думать, только
прилагая все силы. И с каждым днем будет все труднее жить. А потом я
перестану питаться.
Она говорила, а Кэлхаун смотрел на крошечные катушки рекодера,
перематывавшие многоканальную ленту.
- Но пока у вас хватило энергии на попытку меня убить, -
заметил он.
Оружие девушки было арбалетом со стальной пружиной, которая
сжималась с помощью рычажка. Для удобства имелся ствол и приклад с
рукоятью. Таким арбалетом удобно было удобно целиться.
- Кто собрал этот арбалет?
- Ким... Ким Уолпол, - сказала девушка после некоторого
колебания.
- Значит, вы не одна здесь? Другие люди из группы еще живы?
Она снова помолчала, потом сказала:
- Мы поняли, что в одиночку продержаться тяжелее. Выжить все
равно нет надежды. Ким сильнее остальных, он зарядил этот арбалет. Он
из коллекции Кима.
Кэлхаун принялся задавать вопросы, внешне случайные. Девушка
отвечала. В группе было одинадцать человек. Двое уже умерли. Трое
впали в кому. Есть они не могли, кормить их было невозможно, и они
медленно умирали. Больше всего сил оставалось у Кима Уолпола. Он
пробрался в город, вернулся с оружием. Он стал лидером группы и
продолжал оставаться самым сильным и - как считала Хелен - самым умным
из них.
Люди ждали смерти, но пришельцы-захватчики - именно
захватчиками считали их колонисты - не собирались оставлять их в
покое. Из города посылались отряды охотников, выискивавших еще живых
колонистов и приканчивавших их на месте.
- Наверное, - равнодушно предположила девушка, - чтобы сжечь
тела и уничтожить заразу. Они не хотят ждать. Какой ужас - приходится
защищать собственное право на естественную смерть! Поэтому я и
выстрелила в вас.
Она замолчала, чтобы перевести дух. Кэлхаун кивнул. Теперь
беглецы помогали друг другу избежать насильственной смерти. Под
покровом ночи они собирались в одном месте, и те, у кого еще были
силы, делали, что могли, для остальных. Днем они прятались в одиночных
"норах", разбросанных на порядочном расстоянии друг от друга. Если бы
нашли одного, остальные избежали бы бесчестия смерти. Других мотивов
поведения уже не оставалось, что говорило о традициях, достойных
уважения в глазах Кэлхауна: такие люди должны кое-что знать о науке
вероятности поведения, только называть эту науку они будут "этикой".
Те, кто их убивал, захватчики, были людьми другого сорта, и они,
очевидно, прибыли из совсем другого мира.
- Одну минуточку, - сказал Кэлхаун.
Он подошел к Мургатройду, который, как ему показалось, за
последний час несколько приуныл. Кэлхаун проверил дыхание, частоту
пульса.
- Я вам помогу дойти до места встречи, - энергично сказал
Кэлхаун. - Мургатройд уже реагирует на зараженную кровь. И я хочу
поговорить с остальными из вашей группы.
Девушка едва смогла подняться на ноги - даже необходимость
что-то делать ее утомляла, но она мужественно, хотя и медленно, пошла
к холму. Кэлхаун подобрал забавное допотопное оружие, взвел пружину,
вставил на место стрелу и пошел за Хелен. В арьегарде бежал Мургатройд.
Пройдя четверть мили, Хелен приникла к стволу небольшого дерева.
Ей нужно было отдохнуть, но она опасалась опускаться на траву - подниматься
потом будет слишком тяжело.
- Я понесу вас, - твердо сказал Кэлхаун. - Показывайте
дорогу.
Он взял ее на руки, и они пошли дальше. Девушка была очень
легкая - даже при ее стройной фигуре она весила бы гораздо больше,
если бы не заболела. Кэлхаун без труда нес ее и антикварное оружие.
Мургатройд не отставал от Кэлхауна и девушки. Они поднялись на
невысокий холм, спустились в довольно глубокий овраг, пробились через
густой кустарник и вышли на полянку. Здесь стояло несколько
примитивных хижин: навесов из листьев на шестах. Для постоянного жилья
навесы и не предназначались - они стали кратковременным укрытием для
несчастных, которые хотели спокойно здесь умереть.
Но произошло несчастье. Кэлхаун понял это раньше Хелен. Под
навесами были устроены постели из листьев, а на листьях лежали
мертвецы, очевидно, те, что впали в перманентную кому. Но имелось одно
отличие. Кэлхаун положил Хелен на землю так, чтобы девушка ничего не
увидела, сказав: "Не двигайтесь, лежите тихо и не поворачивайтесь", -
пошел к шалашам, чтобы проверить ужасную догадку.
Секунду спустя ярость охватила Кэлхауна. Он очень серьезно
относился к своей профессии, которая заключалась в борьбе со смертью.
Конечно, ему приходилось проигрывать и он принимал неизбежность
поражения в этой борьбе, как и любой другой врач. Но на его месте
любой медик пришел бы в ярость при виде людей, которые могли бы стать
его пациентами, но теперь лежали с перерезанными глотками.
Он накрыл мертвых ветками и вернулся к Хелен.
- Здесь побывали те, из города, - сказал он хрипло. - Они
убили всех больных. Наверное, сейчас они ищут остальных.
Мрачно нахмурясь, он обошел полянку с поисках следов. На краю
отыскались несколько глубоких отпечатков подошв. Кэлхаун поставил ногу
рядом с отпечатком, нажал всем телом - отпечаток получился не такой
