продолжал чувствовать себя униженным.
Когда Тигрица управилась с ним, не скрывая, что для нее это
исключительно неприятное занятие, она принялась за собственные дела. Она
вычистила себя и Мяу остроконечным, светло-фиолетовым язычком, потом
двумя, очевидно, серебряными, гребешками расчесала шерсть. Ритмично
работая расческами, она что-то тихо напевала вполголоса тремя голосами
одновременно. Волосы, которые выпадали при расчесывании, она тут же
бросала в Емкость Отходов.
Затем с высокомерием или просто с жестоким безразличием по отношению
к находящемуся внизу страдающему миру Земли (Пол, собственно, не был
уверен, висит ли по-прежнему летающая тарелка над Южной Калифорнией или
вообще над Землей), накормила Мяу. Из второго бака, который Пол назвал
Емкостью Пищи, она вынула толстого, темно-красного червя, который, по
мнению человека, выглядел искусственным. Червяк этот немного шевелился,
пробуждая огромный интерес у Мяу, которая под наблюдением Тигрицы
некоторое время играла этой игрушкой, летая в невесомости, а потом с
большим аппетитом стала его есть.
Затем Тигрица подошла к тому, что Пол назвал Пультом Управления, и
стала работать, по-видимому, она вела наблюдения.
Когда стена-зеркало, находящееся напротив Пола, стало прозрачным, он
очень обрадовался прикрепленным к его телу санитарным приспособлениям.
В километре от него волновалось и кипело гневное, серое море, он
увидел одинокий скалистый остров и большой, длинный танкер, который из
последних сил сопротивлялся натиску волн.
Стена с противоположной стороны тарелки была идеально прозрачной.
Когда Пол смотрел на нее, у него создавалось впечатление, что он падает
сквозь огромное кольцо цветов прямо в пучину. Но уже через мгновение после
этой мысли прозрачная стена превратилась в обыкновенное зеркало.
Ситуация повторилась несколько раз через короткие промежутки времени,
только каждый раз расстояние от тарелки до Земли было другим. Пол, то
висящий над морем, то замирающий на секунду над побережьем, то мчащийся
над сушей, чувствовал, как у него что-то сжимается внизу живота. Один раз
ему показалось, что узнает северную часть долины Сан-Фернандо с горами
Санта-Моника, но он не был в этом уверен на сто процентов.
Однако в отношении следующего вида у него не было никаких сомнений.
Он находился по крайней мере в восьми километрах над Землей, и почти всю
ширину десятиметрового окна занимал вид залитого солнечным светом города.
С запада его окружал океан, а с севера и востока - горы. К сожалению, окно
в кабине не охватывало южного района города.
Через город пролегло шесть параллельных полос дыма, возникших, словно
от мазка кистью. Они начинались у моря и там были цвета киновари, но по
мере продвижения к горам он приобретал черно-коричневую окраску.
Лос-Анджелес горел. На этот раз корабль завис достаточно низко над
городом, так что Пол без труда мог определить главные очаги пожара:
Санта-Ана, Лонг Бич, Торрас, Инглвуд, Старый Лос-Анджелес, Сивик-Центр и
Санта-Моника. Облизывая южные склоны гор, огонь доходил до Беверли Хиллс и
Голливуда.
Пол допускал, что его квартира и домик Марго в Санта-Монике уже
сгорели.
С такой высоты он мог только вообразить себе мчащиеся в панике
автомобили и перегораживающие проезжую часть пожарные машины, которые
сверху должны были выглядеть, как подвижные красные жуки.
Что-то случилось с побережьем к югу от Лос-Анджелеса. Волны Тихого
океана местами заходили здесь слишком далеко вглубь суши.
Пол начал задыхаться и тут же осознал, что он пытается через
невидимый кляп крикнуть Тигрице, чтобы она что-нибудь предприняла.
Но она даже не посмотрела на него - она отодвинулась от пульта
управления, присела на невидимом полу и сосредоточила свое внимание на
юго-востоке, где простиралось море.
Тремя километрами ниже корабля над изменившемся до неузнаваемости
побережьем мчалась по небу тяжелая серая туча, за которой тянулся темный
хвост. Когда этот хвост столкнулся с огнем на Лонг Бич, дым стал белым.
Дождь! Проливной дождь!
Пол посмотрел немного севернее тучи и увидел два серебристо-стальных
военных реактивных самолета, летящих в их сторону. Под их крыльями
внезапно появился дым. И через мгновение Пол сумел различить четыре
ракеты, растущие прямо на глазах и нацеленные в летающую тарелку.
Тут же ему показалось, что Лос-Анджелес стремительно провалился вниз.
Обзор увеличился в десятки раз. Пол увидел новые полосы дыма, совсем
маленькие с такой высоты, тянущиеся вдоль побережья в сторону
Бейкерсфилда. А через короткое время все закрыла зеленая, как биллиардный
стол, стена. На этот раз зеркала не было - наверное, для разнообразия.
Тигрица засунула длинную лапу в огромный цветок и вытащила оттуда
Мяу. Она прижала к себе маленькую кошку и, полуобернувшись к Полу, громко
сказала:
- Видишь, мы спасли для него обезьяний город. Сделали дождь, но эти
обезьяны так неблагодарны! Вот и помогай им после этого, рискуя получить
пару ракет в подарок!
Мяу начала вырываться, словно хотела вернуться к играм среди цветов,
но Тигрица длинным, как ствол винчестера, языком, полизала ей мордочку и
кошка, с удовольствием потянувшись, замерла в ее лапах.
- Мы не любим его, правда? - замурлыкала Тигрица голосом, в котором
звучал жестокий смех, и одновременно искоса посмотрела на Пола. -
Обезьяна! Чего можно ожидать от них? Толпы трусливых, верещащих обезьян!
Без индивидуальности, без света разума и полета мысли!
Пол охотно удушил бы это существо, с удовольствием сжимая руки на
гладком зеленом мехе ее шеи. Да, он охотно сделал бы это...
Тигрица сильнее прижала к себе Мяу и громко шепнула:
- Он страшно воняет. Его мысли тоже воняют!
Несчастный Пол вспомнил, как он когда-то думал, что Марго издевается
над ним. Но тогда он еще не знал Тигрицы...
Дон Мерриам находился в маленькой комнатке со стенами спокойных
пастельных тонов. Он сидел на краю постели, вернее, на краю огромной
пружинистой подушки.
Перед ним на высоте колен находился низкий столик, на котором стояла
прозрачная кружка, кувшин с водой и прозрачная тарелка, полная маленьких,
белых, губчатых шестигранников с шероховатой поверхностью, вкусно пахнущих
свежим хлебом. Поскольку он ощущал сильную жажду, то сделал несколько
больших глотков воды и только для пробы положил в рот один шестигранник, у
которого оказался на удивление приятный вкус.
Кроме стола и кровати, в комнате находились унитаз и душ - нет, не
душ, а скорее квадратный метр пола в углу комнаты, где из потолка
постоянно шел теплый дождь. Однако вода не брызгала на стены и не заливала
остальную часть комнаты. Дон еще не пользовался этим душем, хотя уже и
разделся до белья.
Температура, освещение и влажность в комнате были так идеально
приспособлены к человеческому телу, словно комната была специально
спроектирована для комфорта человека.
Прежде чем раздвижная дверь под цвет стены закрылась за его хозяином,
или же стражником, двуногий красно-черный тигр сказал:
- Выпей. Съешь. Оправься. Умойся и хорошо отдохни.
Это были единственные слова, произнесенные тигром с тех пор, как он
подошел к Дону возле колонны. Во время их короткой поездки на лифте и
перехода по узкому коридору существо больше ни разу не отозвалось.
Космонавт почувствовал облегчение, когда существо исчезло, но
одновременно был зол на самого себя за то, что страх и робость удержали
его от расспросов: теперь он жалел, что этот тигр ушел.
Радость и грусть по поводу ухода этого существа были только двумя из
многих смешанных чувств, которые охватили его сейчас. Он очень устал и в
то же время был чрезвычайно возбужден. Чувствуя себя в безопасности и
одновременно в окружении чужого, возможно, недружелюбного мира, он хотел
дать волю воображению и сохранить при этом ясность мыслей, хотел
посмотреть правде в глаза и одновременно убежать в мир иллюзий.
Эта комната могла быть изолятором в больнице столь же успешно, как и
каютой на большом трансатлантическом корабле. Но разве планета не является
своего рода кораблем, плывущим по океану космоса?! Во всяком случае, эта
планета с ее бесчисленным количеством палуб...
Усталость взяла верх, и мгновенно огни, освещающие комнату, погасли.
Дон вытянулся на постели, но разум его стал на удивление активным. У него
создалось впечатление, что он начал бредить, но этот бред не был почему-то
хаотичным!
В сумме ощущения были вполне приятными и он чувствовал себя так,
словно находился под действием наркоза. По крайней мере, исчезли все мысли
о боли и страхе.
Дону показалось, что "они" врываются в его мозг, изучают его, но
сейчас это было ему совершенно безразлично.
Зачарованный, он наблюдал, как его мысли, знания и воспоминания
выстраиваются в шеренги, словно на военном смотре, и маршируют перед
трибуной для почетных гостей.
Наконец, образы стали мелькать слишком быстро, чтобы за ними можно
было уследить, но даже это ему не мешало, поскольку тот затягивающий
рассудок водоворот, который они образовывали, были теплой, нежной,
трогательной и усыпляющей мгло-о-ой...
25
Бесчисленные огромные волны, вызванные Странником, бушевали по всей
Земле.
Течения в проливах Довер, Флорида, Малакка и Ян де Фуко были так
сильны, что там не могли курсировать суда. Вода засасывала меленькие суда,
как мельничное колесо - кусочки мусора.
Высокие мосты, которые до сих пор подвергались только воздействию
ветра, теперь испытывались на прочность водой. Они стали барьерами на пути
разбушевавшейся стихии и очень многие из них были разрушены.
Пришвартованные суда повреждали доки, или же, оборвав швартовы,
неслись по улицам портовых городов, разбиваясь о стены высотных домов.
Вода срывала с мощных цепей плавучие маяки, и это грозило многим
кораблям гибелью. Затопило и прибрежные маяки. Эддистоунский маяк в
течении часа светил глубоко под водой.
Соленая вода подмыла и растопила вечную мерзлоту у побережья Сибири и
Аляски. И в Америке и в России вода залила пусковые установки
межконтинентальных ракет. (Одна из газет, еще выходивших в глубине суши,
предлагала отбиться от воды атомными бомбами.) Линии высокого напряжения,
в которых произошли короткие замыкания, вынырнули через шесть часов
покрытые толстым слоем грязи.
Поднявшиеся на Средиземном море волны нанесли низко расположенным
океаническим портам такой ущерб, какой редко вызывали ураганы и мощные
лунные приливы.
Вода из Миссисипи тонким слоем покрыла соленый прилив из
Мексиканского залива, который ворвался в дельту реки и залил улицы Нового
Орлеана.
С подобным явлением столкнулись братья Арайза и Дон Гильермо Уолкер
на реке Сан Хуан. В послеполуденное время река потекла вспять и, выйдя из
берегов затопила джунгли по обоим берегам. Мужчины увидели различные
обломки, плывущие вверх против течения реки. В изумлении они выругались
(латиноамериканцы с определенным почтением, а Дон Гильермо театрально,
пользуясь цитатами из "Короля Лира") и повернули лодку в сторону озера
Никарагуа.
Жители портовых городов искали убежища на возвышенностях, подальше от
берега, а некоторые спасались, оккупировав верхние этажи высотных зданий,
отстаивая каждый клочок свободного пространства. Вертолеты вели
спасательную работу, подбирая всех, кому удалось уцелеть. Некоторые герои,
или упрямцы, или же просто скептики, оставались на своих постах. Один из
