соответственно - в безопасности. И оставшиеся тридцать пять километров нас
уже не будут касаться. Собственно, для нас было бы лучше, чтоб дорога была
забаррикадирована - где-нибудь подальше! В противном случае мы рискуем
застрять среди пятидесяти миллионов автомобилей.
- Мамочка, небо становится черным, - сказала Анна, которая вместе с
Рамой сидела сразу за Брехтом. - О, посмотри, сколько там дыма!
- Мы находимся между водой и огнем, господа, - торжественно объявил
Дылда, которого снова охватило мечтательное настроение. - Но ничего, Испан
обязательно вернется!
- Именно этого я и опасаюсь, - вполголоса заметил Хантер, обращаясь к
Марго. Затем, взглянув на ее куртку, застегнутую на молнию, добавил:
- Может быть, вы покажете мне, что сбросила эта кошка? - Я видел, как
вы схватили какой-то серый предмет. А сегодня утром его испытывали, не так
ли? И что же, хорошо действует?
Марго не ответила, но Хантер продолжал дальше:
- Разумеется, вы можете ничего не отвечать, если в таком случае
почувствуете себя безопаснее. Я слышал ваш разговор с Брехтом и от всего
сердца поддерживаю вас. В противном случае я бы сразу же отобрал у вас
э_т_о_.
Марго даже не посмотрела на него. Может быть, он и расчесал бороду,
но от него все еще пахло мускусом и потом.
Автобус забрался на первый холм, сделал медленный зигзаг и начал
взбираться на следующую, уже более крутую гору. На дороге все еще не было
видно никаких скал и камней.
- Шоссе через горы Санта-Моника, - громко сказа Брехт, - идет почти
по самым горным вершинам. Оно сделано из армированного асфальта, поэтому
более устойчиво к тектоническим толчкам. Я узнал это, копаясь в разных
технических журналах. Вот что значит - разносторонние интересы!
- Разносторонний болтун! - буркнул кто-то сзади.
Брехт осмотрелся, холодно улыбаясь, и подозрительно посмотрел на Раму
Джоан.
- Мы находимся уже метрах в ста над уровнем моря! - заявил он.
Автобус повернул и начал взбираться на следующую гору. С ее вершины
они бросили последний взгляд на прибрежное шоссе, которое уже было залито
водой, и волны разбивались о склоны, поросшие кустами...
Дэй Дэвис с пренебрежением и равнодушием, словно зачарованный сын
Посейдона, находящийся в библиотеке своего отца, наблюдал за широким,
серым Бристольским каналом, который в затуманенном серебристом свете
заходящего солнца сверкал кое-где, как сталь, в то время, как вода
медленно поднималась, заливая поросший боярышником склон противоположной
стороны улицы.
Когда он последний раз выглядывал в окно, два грузовых и одно
пассажирское судно плыли вниз по течению, борясь с наводнением. Теперь их
уже не было видно - на поверхности мутной воды плавали только отдельные
доски, а вдали виднелась маленькая лодочка - Дэй решил, что к ней даже не
стоит присматриваться.
Полчаса назад он включил радио и некоторое время слушал сообщения,
передаваемые глухим голосом: о чудовищных приливах, о землетрясениях,
объяснения, что эти приливы вызваны сильными толчками, которые потрясли
земную кору за последние несколько часов, отчаянные инструкции для
моряков, водителей автобусов и машинистов, приказывающие им сделать все
возможное, чтобы спасти пассажиров и мрачные истерические призывы,
направленные к жителям всей Англии, рекомендующие немедленно отправиться
куда-нибудь, лучше всего на вершины близлежащих гор.
Дэй отметил про себя, что предыдущая серия отчаянных предупреждений
заставила здешних трусливых жителей закрыть бары и дома и убежать из
города. Но через минуту к нему опять вернулось отличное настроение и он
начал танцевать, громко распевая во все горло:
- Кто боится приливов и воды? Наверняка не Дэй, ведь Дэй славный
малый!..
В этот момент с зеленовато-белым сверканием погас свет, вместе с ним
умолкло и радио. Желая создать себе более уют и комфорт, Дэй поискал свечи
и расплавленным стеарином артистически приклеил к стойке бара целых семь
штук.
Он посмотрел на свечи - все они красиво горели, огоньки танцевали,
словно семь серебристо-золотых красавиц, бросая теплый свет на прекрасные
зеленые и коричневые книги, старательно обозначенные красивыми этикетками.
- Сейчас, мои милые, сейчас я почитаю вас, - прошептал он
сладострастно. - Может быть, взять Томаса Харди? - спросил он себя, обходя
девичьи огоньки и присматриваясь к бутылке "Олд Бушмилс". - А может быть,
взять Эзру Паунд? - он уставился на виски "Ват-69". - Гм-м... что за
выбор, боже мой! А как насчет иностранного автора? К примеру, Генрих
Гейне! О, кстати! - и с этими словами он широко улыбнулся бутылке с
этикеткой "Киршвассер".
Генерал Спайк Стивенс и полковник Уоллингфорд лежали рядом, примерно
в полуметре от бетонного потолка, на широком, как кровать, металлическом
шкафу. Мэйбл потеряла фонарик, но у генерала он остался висеть на шее,
освещая неподвижную поверхность воды, которую от верхнего края шкафа
отделяло каких-то пятнадцать сантиметров.
Они лежали неподвижно. В голове шумело от давления разогретого
сжатого воздуха.
На стенах и потолке не было ничего такого, на чем они могли бы
остановить внимание, кроме разве что решетки вентилятора, находящейся как
раз над головой Мэйбл.
Странно низким и одновременно очень далеким голосом генерал сказал:
- Не понимаю, почему даже под таким давлением воздух не уходит туда,
- он указал на вентиляционную шахту. - Тогда бы все было давно кончено.
Наверное, воздуховод заблокирован задвижкой на случай попадания
радиоактивных осадков.
Полковник Мэйбл отрицательно покачала головой. Она лежала на спине и
рассматривала решетку.
- Нужно просто лучше присмотреться, - тихо произнесла она через
мгновение. - Вентиляционная шахта уже полна воды, а в решетке есть
выпуклости, напоминающие черные подушечки или кончики больших черных
пальцев. Давление воды наверху и внизу сравнялось, во всяком случае, пока,
то есть до тех пор, пока что-то не нарушит поверхностного натяжения на
этой решетке.
- У тебя галлюцинации, - ответил генерал, - и пробел в изучении
гидростатики. Давление воды под нами больше и поэтому должно было
моментально вытеснить воздух...
- Может быть, шахта лифта еще не полностью залита водой, -
предположила Мэйбл, слегка пожимая плечами. - И нет у меня никаких
галлюцинаций!
Она подняла руку и ткнула пальцем в одно из ближайших отверстий
решетки, а затем быстро вытащила его, когда толстая, как сигара, струя
воды брызнула из решетки и с громким плеском ударила в находящуюся ниже
гладкую поверхность.
Генерал схватил Мэйбл за плечо.
- Ах ты, сучка! Чтоб тебе сдохнуть! - рявкнул он, потом посмотрел ей
в лицо, засунул палец за воротничок ее блузки и сильно, словно намереваясь
разорвать его, дернул.
Мэйбл внимательно посмотрела на него.
- Да! - заявил он охрипшим голосом и кивнул. - Хочешь ты того или
нет, но так и будет!
Он подумал, а потом извиняющимся, но все же решительным тоном
добавил:
- Все дороги отрезаны. Только так мы можем найти забвение.
Она сверкнула зубами в улыбке.
- Мы должны это очень хорошо разыграть, ты, сукин сын, - сказала она,
прищурив глаза. - У нас не будет шансов повторить все в случае
какого-нибудь прокола, а? - задумчиво продолжала она, четко выговаривая
каждое слово. - Если нам удастся достигнуть оргазма в тот момент, когда
начнем захлебываться, то... мы, пожалуй, должны подождать, пока вода
начнет заливать нас... С этим нельзя спешить...
- Прекрасно, Мэйб! - громко закричал склонившийся над ней генерал,
скаля зубы, словно череп.
Мэйбл нахмурилась.
- Это еще не все, - сказала она тихо, но настолько выразительно, что
генерал услышал ее, несмотря на шум льющейся воды - из решетки лились уже
три струи. - Есть еще кое-что. Но пока мы можем начинать, а потом я скажу
тебе, что надо делать...
Она расстегнула мокрый китель, блузку и сняла бюстгальтер. Фонарик,
висящий на шее генерала, осветил ее грудь. Стивенс прижался к Мэйбл, и они
приступили к делу.
- Не спеши так, ты, сукин сын! - прошептала она спустя некоторое
время.
Когда вода была уже в дюйме от их металлического ложа, генерал и
Мэйбл на мгновение остановились.
- Как крысы в ловушке, - нежно прошептала она.
- Для крысы у тебя совсем неплохая шерстка, - засмеялся он. - Я
почему-то всегда думал, что ты лесбиянка.
- Да, - согласилась она. - Но не только...
- Помнишь, как нам показалось, что мы увидели черного тигра... -
сказал генерал.
- Нам это вовсе не показалось... - прошептала Мэйбл и неожиданно ее
лицо осветила улыбка. - Смерть от удушения не будет тяжелой.
Она опустила руку в воду, словно лежала в лодке, и на мгновение у
генерала создалось впечатление, что так это и есть на самом деле.
- Это цитата из "Принцессы д'Амальфи", генерал. Слова принца
Фердинанда. Здорово, правда?
А когда Стивенс в задумчивости нахмурился, Мэйбл, продолжая блаженно
улыбаться, развила свою мысль.
- Я читала, что у повешенного перед смертью бывает оргазм, а удушение
и повешение это почти одно и то же. Не знаю, относится ли это утверждение
также и к женщинам, - вполне может быть... впрочем, женщинам не привыкать
рисковать. Во всяком случае, действие воды только ускорит удушение, а если
бы нам еще удалось соединить его с оргазмом... Ну как, генерал, принесет
ли тебе удовольствие убийство женщины? Да, я лесбиянка и спала с
девушками, которыми ты никогда не владел. Помнишь ту маленькую, рыженькую
из отдела статистики, которая всегда прищуривала левый глаз, когда ты на
нее кричал?
- Сначала я буду душить тебя не слишком сильно, ты, жалкая лесбиянка,
- крикнул ей на ухо генерал. - Я постараюсь не забывать, что ты все же
женщина.
И он снова принялся за дело.
- Ты так думаешь? - попыталась перекричать шум падающей воды Мэйбл.
Она протянула руки и сжала у него на шее длинные, сильные пальцы
душительницы.
24
Нулевая гравитация помогала Полу чувствовать себя сравнительно
сносно, но несмотря на нее, все тело все равно страшно болело от того, что
он лежал в крайне неудобном положении. Несколько раз он мысленно жаловался
на боль, надеясь, что Тигрица как-то отреагирует на это, но пока что все
было безрезультатно. Когда Пол немного пришел в себя от пережитого ужаса,
он попытался задать несколько вопросов. Однако Тигрица сразу же заявила -
обезьяний визг! - и на мгновение приложила к его губам свою пушистую
фиолетовую лапу. И тут же странный паралич сковал ему горло и нижнюю часть
лица - словно кто-то запихнул в глотку невидимый кляп.
Но боль позволила ему, по крайней мере, забыть об унижении. Ведь он
был обнаженным! Когда Тигрица сориентировалась, что примитивный разум,
разговаривающий с ней, принадлежит человеку, а не кошке, она с презрением
прочла его мысли, после чего молниеносно стянула с него мокрую одежду, на
мгновение освобождая руки и ноги от невидимых пут. Затем она приступила к
анатомическому осмотру тела Пола, причем производила это с таким
безразличием, словно имела дело с трупом. И наконец, она прикрепила к его
промежности два санитарных приспособления, что человек счел верхом
оскорбления.
Отходящие от них трубки вели к той же серебристо-серой емкости, куда
Тигрица уже бросила его мокрую одежду. Пол мысленно назвал этот бак
"Емкостью Отходов".
В тепле кабины лежать обнаженным было лучше, но, несмотря на это, Пол
