глаз в качестве сувенира. Поэтому я полагаю своим долгом предупредить
тебя. Поверь, я тебе друг. Один из этих типов очень высок и временами его
рев напоминает человеческую речь. Ты его знаешь? Другой ходит во всем
сером и отличается невероятным умом и красотой, благодаря..."
Если бы кто-нибудь из друзей посмотрел в этот миг на труп Анры
Девадориса, то увидел бы, как у того слегка дрогнула нижняя челюсть. Когда
же она отвисла окончательно, изо рта шмыгнула маленькая черная мышка.
Похожая на медвежонка тварь, в которую ласка Фафхрда и вино вселили
некоторую уверенность в себе, нетвердой походкой бросилась к мышке, и та с
писком устремилась к стене. Кувшин из-под вина, брошенный Фафхрдом,
разбился прямо над щелью, в которую она юркнула: Фафхрд видел, или
подумал, что видел, странное место, откуда она вылезла.
- Мышь во рту! - икнув, сообщил он. - Что за скверные привычки для
такого милого молодого человека! До чего это мерзко и унизительно -
считать себя адептом.
- Я вспоминаю, - заметил Мышелов, - что одна ведьма рассказывала мне
об адептах. Она говорила, что если адепт вдруг умрет, его душа
переселяется в мышь. Если же, уже в качестве мыши, ему удастся убить
крысу, его душа переходит в крысу. Будучи крысой, он должен убить кошку,
будучи кошкой - волка, будучи волком - пантеру, и будучи пантерой -
человека. И только тогда он может снова двигаться к тому, чтобы стать
адептом. Конечно, редко кому удается пройти весь этот круг превращений, и,
кроме того, на все это требуется очень долгое время. Сама попытка убить
крысу вполне достаточна для того, чтобы мышь была вполне довольна собой.
Фафхрд с серьезным видом заявил, что все это чушь, а Ахура принялась
плакать, но в конце концов утешилась, решив, что роль мыши скорее
заинтересует, нежели приведет в уныние такого необычного человека, как ее
брат. Наконец и последний кувшин был допит. Треск наверху превратился в
рев, и ярко-красное пламя разогнало последние тени. Путники стали
собираться в дорогу.
Между тем мышка, или очень похожее на нее существо, высунув мордочку
из щели, принялась облизывать влажные от вина обломки кувшина, испуганно
поглядывая на людей, находившихся в зале, и в особенности на важного
медвежонка, или кто там это был.
Мышелов сказал:
- Наш поиск закончен. Я - в Тир.
- А я - к Нингу и в Ланкмар. Или это только сон?
Мышелов пожал плечами:
- А может. Тир - это сон. Кто их там разберет.
Ахура спросила:
- А девушке с вами можно?
Сильный порыв ветра, холодного и чистого, развеял остатки Мглы. Выйдя
из зала, друзья увидели над головой вечные звезды.
Фриц ЛЕЙБЕР
МЕЧИ ПРОТИВ СМЕРТИ
1. КРУГОВОЕ ЗАКЛЯТИЕ
Два воина, высокий и низкорослый, миновали Болотную заставу Ланкмара
и двинулись на восток по Насыпной дороге. Свежая кожа и гибкие упругие
тела выдавали в них гонцов, однако на лицах спутников была написана чисто
мужская горечь и железная решимость.
Сонные охранники в вороненых кирасах не стали приставать к ним с
расспросами. Только сумасшедшие, да недоумки по своей воле покидают
величайший город Невона, тем более пешком и на заре. К тому же эти двое
выглядели весьма устрашающе.
Небесный свод стал уже бледно-розовым, словно шапка пены на
хрустальном кубке, наполненном на радость богам искрометным красным вином,
и это сияние, продвигаясь к западу, гасило звезды одну за другой. Но не
успело солнце окрасить горизонт в алый цвет, как с севера на Внутреннее
море налетела черная буря и покатилась в сторону суши. Стало почти так же
темно, как ночью, и только молнии пронзали небо, да гром потрясал своим
железным щитом. Штормовой ветер нес с моря запах соли, который смешивался
с гнилостной вонью болот. Ураган гнул до земли лезвия морской травы и
потом бросался в объятия корявых ветвей терновника и ястребиных деревьев.
Нагнанная им болотная вода поднялась на целый ярд с северной стороны
узкого, извилистого и сверху плоского гребня Насыпной дороги. Вскоре полил
проливной дождь.
Воины продолжали идти, не проронив ни слова, лишь расправили плечи и
обратили к северу лица, словно приветствуя очистительные ожоги шторма,
которые позволяли им хоть немного отвлечься от мучительной боли, терзавшей
их мысли и сердца.
- Эй, Фафхрд! - проскрежетал чей-то низкий голос сквозь грохот грома,
завывание ветра и стук дождя.
Высокий воин резко повернул голову к югу.
- Эгей, Серый Мышелов!
Низкорослый воин последовал примеру своего спутника.
Подле южного откоса дороги на пяти тонких столбиках стояла довольно
большая хижина округлой формы. По всей видимости столбики эти были
довольно длинные, поскольку дорога в этом месте проходила высоко над
уровнем воды, а между тем низ полукруглой двери хижины приходился как раз
вровень с головой рослого воина.
Ничего странного во всем этом не было, кроме одного: всем на свете
известно, что среди отравленных испарений Великой Соленой Топи могут жить
лишь гигантские черви, ядовитые угри, водяные кобры, бледные длинноногие
болотные крысы и тому подобная нечисть.
Яркая голубая молния на мгновение осветила фигуру в капюшоне,
скрючившуюся в низком дверном проеме. Каждая складочка ее облачения
вырисовывалась четко, словно на рассматриваемой с близкого расстояния
гравюре.
Однако даже при свете молнии внутри капюшона не было видно ничего,
кроме плотной черноты.
Снова загрохотал гром.
Вслед за ним из капюшона раздался скрипучий голос, хрипло и без тени
юмора чеканивший следующие строки, в результате чего пустячный стишок
прозвучал как зловещее и роковое заклинание:
Ты, Фафхрд, здоров?
Ты, в себе, Мышелов?
Ах, зачем дивный город
Покидать, братцы, вам?
Ведь сердца свои скоро
Вы истреплете в хлам
И на пятках мозоли набьете,
Пройдя сто дорог
Средь бурь и тревог,
А в Ланкмар непременно придете.
Возвращайтесь сейчас же назад!
Когда отзвучали уже три четверти этой печальной песенки, воины
обнаружили, что хоть и продолжают мерно вышагивать по дороге, но тем не
менее с хижиной еще даже не поравнялись. Получалось, что она тоже шла на
своих столбиках, а вернее, ногах. Сообразив это, друзья сразу разглядели,
как тонкие деревянные ножки хижины машут туда-сюда, сгибаясь в коленях.
Когда скрипучий голос проговорил последнее громкое "назад!", Фафхрд
остановился.
Остановился и Мышелов.
И хижина тоже.
Оба воина, повернувшись к ней, уставились прямо в низкую дверь.
И немедленно совсем рядом с ними ударила чудовищной величины молния,
сопровождаемая оглушительным громовым раскатом. Воинов тряхануло, проняло
до самых костей, хижину с ее обитателем стало видно лучше, чем днем, и все
равно внутри капюшона ничего не было.
Но если б капюшон был просто пуст, то можно было бы разглядеть хотя
бы складки у него внутри. Но нет, все тот же черный овал, непроницаемый
даже для вспышки молнии.
Не обращая внимания ни на это чудо, ни на удар грома, Фафхрд,
стараясь перекричать бурю, завопил прямо в дверь, и собственный голос
показался ему очень тихим, потому что он уже почти оглох от грома:
- Эй ты, колдун, чародей, ведьмак или кто ты там есть, слушай!
Никогда в жизни не войду я больше в этот проклятый город, отнявший у меня
мою единственную любовь, несравненную и неповторимую Влану, которую я буду
оплакивать всегда и вина за страшную смерть которой пребудет во мне навек.
Цех Воров убил ее за то, что она была воровка-одиночка, и мы расправились
с ее убийцами, хотя ничего от этого и не выиграли.
- И моей ноги никогда больше не будет в Ланкмаре, - трубным голосом
гневно подхватил стоявший рядом Серый Мышелов, - в этой отвратительной
столице, лишившей меня моей возлюбленной Иврианы и, так же как и Фафхрда,
придавившей меня гнетом печали и стыда, терпеть который я осужден навек,
даже после смерти. - Подхваченный шквалом, у самого уха Мышелова пролетел
соляной паук размером с блюдо и, дрыгая толстыми, трупного оттенка ногами,
скрылся за хижиной, но низкорослый воин, ничуть не испугавшись, продолжал:
- Знай же, исчадие черноты, сумеречный призрак, что мы умертвили гнусного
колдуна, погубившего наших возлюбленных, прикончили его двух ручных
грызунов и задали хорошую трепку его нанимателям в Доме Вора. Но месть
бесплодна. Она не может оживить умерших. Ни на йоту не способна она
смягчить горе и загладить вину, которые навек поселились в наших сердцах.
- Воистину не способна, - громогласно поддержал Фафхрд, - потому что
когда наши возлюбленные погибали, мы были пьяны, и нет этому прощения. Мы
отобрали кое-какие драгоценные камни у воров Цеха, но потеряли два
несравненных и бесценных сокровища. И мы никогда не вернемся в Ланкмар!
Рядом с хижиной вспыхнула молния, грохнул гром. Буря продвигалась к
суше, на юг от дороги.
Наполненный чернотой капюшон чуть сдвинулся назад и несколько раз
качнулся из стороны в сторону. Сквозь канонаду удалявшейся грозы
оглушенные Фафхрд и Мышелов расслышали хриплый голос:
"Никогда" и "навек" - не мужские два слова.
Возвращаться вы будете снова и снова.
И хижина тоже двинулась к суше. Отвернувшись от друзей, она
припустила почти бегом, проворно, как таракан, перебирая ножками, и вскоре
скрылась в зарослях терновника и ястребиных деревьев.
Так завершилась первая встреча Мышелова и его друга Фафхрда с Шильбой
Безглазоликим.
В тот же день, ближе к вечеру, два воина, напав из засады на купца,
который ехал в Ланкмар, не позаботившись о надлежащей охране, отобрали у
него двух лучших из четырех запряженных в повозку лошадей - воровство было
второй натурой приятелей - и на этих неуклюжих скакунах поехали через
Великую Соленую Топь и Зыбучие земли до мрачного большого города Илтхмара,
известного своими небезопасными постоялыми дворами, а также бесчисленными
статуями, барельефами и другими изображениями крысоподобного божества.
Сменив там своих кобыл на верблюдов, они вскоре уже медленно двигались
через пустыню на юг, следуя вдоль берега бирюзового Восточного моря.
Переправившись через сильно обмелевшую в это время года реку Тилт, они
продолжили свой путь по пескам, направляясь в Восточные земли, где ни один
из них раньше не бывал. Желая хоть немного отвлечься от горестных дум в
новых для себя местах, молодые люди намеревались прежде всего посетить
Горборикс, цитадель Царя Царей и второй после Ланкмара город по величине,
древности и причудливому великолепию.
В течение трех следующих лет, а это были год Левиафана, год Птицы Рух
и год Дракона, они изъездили весь Невон вдоль и поперек, тщетно ища
забвения своей первой большой любви и первого серьезного греха. Они
отважились даже забраться на восток от таинственного Тизилинилита, чьи
стройные, переливчатые шпили, казалось, только что выкристаллизовались из
влажного, жемчужного неба, - в земли, о которых ходили легенды не только в
Ланкмаре, но даже в Горбориксе. Среди прочих, они побывали и в почти
исчезнувшей Ивамаренсийской империи, стране столь развращенной и так
далеко вросшей в будущее, что не только все мужчины и крысы в ней были
лысыми, но даже у собак и кошек не росла шерсть.
