пытаясь отобрать у нее сундук.
Они вели себя так, будто ни слова не слышали из сказанного Сидом, а
Марк вопил:
- Отпусти, meretrix! Это будет ответ Рима парфянам на Ниле!
Каби глядела на них, вроде бы собираясь помочь Марку, но брезгуя
ввязываться в драку с мере... ну, как это там у Марка по латыни - в общем,
с потаскухой.
И тут наверху бронзового сундука я увидела эти семь поганых черепов,
располагавшихся вокруг замка. Они были видны так четко, как будто под
увеличительным стеклом, хотя обычно для моих глаз на таком расстоянии они
представлялись чем-то вроде мутного кружка. Я совсем потеряла голову и
рванулась в противоположную сторону, но Илли бережно схватил меня тремя
щупальцами, и проскрипел:
- Успокойся, Греточка, не поддавайся панике. Стой спокойно, а то
папочка тебя отшлепает. Ой, ой, вы, двуногие, совсем теряете голову, когда
надо действовать.
В панике я протащила его невесомое тело несколько ярдов, но наконец
немного пришла в себя и остановилась.
- Руки прочь, кому я сказал! - повторил Сид, по-прежнему ничего не
предпринимая, и отпустил Бура, хотя и держал руку по-прежнему у плеча
картежника.
Затем мой толстый приятель из Линн Регис уставился безумным взором в
пустоту и неистово взревел, ни к кому не обращаясь:
- Проклятье, ужели вы полагаете, что я подниму мятеж против своих
господ, дезертирую от Пауков, спрячусь в нору, подобно загнанной лисице и
засыплю за собой ход? Чума на голову труса! Кто это предлагает?
Интроверсия - это лишь последнее прибежище. Если нет приказа, надзора и
санкции, то это будет означать наш конец. Что если бы я интровертировал
Станцию, когда раздался зов о помощи от Каби, а?
Воинственная дева хмуро кивнула, подтверждая правоту его слов; он
заметил этот кивок, взмахнул свободной рукой в ее сторону и заорал, уже
обращаясь к Каби:
- Но я не говорю "да" твоему сумасшедшему плану с этим дьявольским
гробом, ты, полуголая полоумная! Ну а насчет выбросить... О боги, боги...
- он вытер рукой взмокшее лицо. - Дайте же мне минуту подумать!
Время на раздумья не входило пока у нас в список строго лимитируемых
ценностей. Севенси, сидевший на корточках в той же позе, в какой его
покинула Мод, невозмутимо бросил Сиду:
- Во-во, выдай им, шеф.
Тут Док, сидевший у бара, воздвигся, похожий на Эйба Линкольна в
своем цилиндре и шали и прочей рванине из XIX века и поднял руку, призывая
к тишине. Затем он сказал что-то вроде:
- Интраверш... инверш... перчш... - и вдруг его дикция стала просто
превосходной: - Я абсолютно точно знаю, что нам следует делать.
И тут любой желающий мог бы убедиться, какие же мы все простофили,
потому что на Станции мгновенно стало тихо, как в церкви, а все застыли
там, где стояли, и ждали, затаив дыхание, пока бедный пьянчужка не укажет
нам путь к спасению.
И он сказал:
- Инверш... яш-ш-ч... - еще несколько мгновений мы ждали продолжения.
Но затем вдохновение его покинуло, он выплюнул свое привычное "Nichevo",
потянулся через бар за бутылкой и начал переправлять ее содержимое в свое
горло, не переставая при этом соскальзывать на пол вдоль стойки бара.
Не успел он еще плюхнуться на пол, в тот миг, когда все наши взгляды
были прикованы к бару, Брюс вскочил на стойку, так быстро, что казалось,
будто он просто возник там ниоткуда, хотя я видела, что он только что был
за роялем.
- У меня вопрос. Кто-нибудь из присутствующих привел в действие эту
бомбу? - спросил он звучным и громким голосом. - Ну так ей не с чего
взрываться, - продолжил он после правильно выдержанной паузы, и его легкая
усмешка и непринужденная манера держаться вселили в меня немного надежды.
- И более того, даже если бы ее запустили, у нас еще оставалось бы
полчаса. Я правильно понял, у нее ведь такая задержка?
Брюс ткнул пальцем в Каби. Она кивнула.
- Верно, - сказал Брюс. - Тому, кто притащит эту штуку в парфянский
лагерь, останется именно столько времени на то, чтобы убраться. Есть и еще
одна граница безопасности. Второй вопрос. В этом доме найдется слесарь?
Несмотря на всю непринужденность речи Брюса, мы внимали ему, как
оракулу, и Бур, и Мод утвердительно кивнули, не успев ни возразить, ни
уклониться от ответа.
- Очень хорошо. При некоторых обстоятельствах вам двоим придется
повозиться с сундуком. Но до того, как рассматривать этот вариант,
надлежит решить третий вопрос: есть среди нас атомщик?
Тут голоса зазвучали громче; Илли пришлось заявить, что да, конечно,
древние луняне знали атомную энергию - как бы иначе они уничтожили все
живое на своей планете и сотворили эти жуткие кратеры? - но он-то сам не
ядерщик, он "вещитель" (я подумала сначала, что его скрипучий
автопереводчик зашепелявил); что такое вещитель? - ну, вещитель - это тот,
кто манипулирует вещами таким образом... это совершенно невозможно
описать, но нет, вещить ядерные устройства абсолютно невозможно, это
просто смешно. Поэтому он не может быть атомным вещителем - эти два
понятия более чем противоречат друг другу! А Севенси, с высоты своего
двухмиллионолетнего преимущества перед лунянином, пробурчал, что его
цивилизация не использует вообще-то каких-либо видов энергии, а вот просто
двигает сатиров и всякое барахло, крутя вокруг них пространство-время "или
думать им кругом если мы это надо. Не можешь думать им в Пустота, жалко.
Ты должна иметь - ну, не знать чиво. Все равно здесь эта нет".
- Так что нет у нас здесь ядерщиков, - резюмировал Брюс, - поэтому
пытаться залезть в сундук - более чем бесполезно, и даже скорее опасно. Мы
не знали бы, что нам делать, если бы даже вскрыли его. Еще один вопрос, -
он обратился к Сиду. - Насколько далеко назад во времени мы можем
что-нибудь отсюда выкинуть?
Сид, который выглядел слегка уязвленным, но тем не менее благодарным
за то, как Брюс справился с этим раскудахтавшимся курятником, начал было
объяснять, но Брюс, похоже, не собирался терять контроль над публикой и,
как только Сид дошел до слова "ритм", гусар тут же оборвал его.
- Короче, только когда мы сможем снова точно настроиться на космос.
Благодарю вас, магистр Лессингем. Это по крайней мере пять часов - или две
еды, как верно отметила военачальница критян, - и Брюс улыбнулся Каби. -
Так что, отправится бомба в Египет или куда-либо еще, нам ничего не нужно
с ней делать еще пять часов. И очень хорошо!
Он сверкнул улыбкой и сделал пару шагов туда и обратно по стойке
бара, как будто измеряя пространство, которое ему было отведено. Два или
три коктейльных стакана соскользнули и разбились, но он вроде бы даже не
заметил этого, да и все остальные, кажется, тоже. Меня бросило в дрожь от
того взгляда, каким он вперивался то в одного, то в другого из нас. Нам
приходилось смотреть на него снизу вверх. За его лицом, с развевающимися
вокруг золотыми кудрями, была только пустота.
- И очень хорошо, - внезапно повторил он. - Нас здесь двенадцать
Пауков и два Призрака, и у нас есть время побеседовать. Все мы сидим в
одной поганой лодке, воюем в одной и той же поганой войне, так что все
поймут, о чем разговор. Я начал было его некоторое время назад, но меня
сильно завела эта перчатка, и все это вылилось в посмешище. Ну и ладно! Но
теперь перчатки сняты!
Брюс вытащил перчатки из-за пояса и швырнул под ноги; в очередной раз
шествуя по бару, он сшиб их носком сапога на пол, но никого из нас это
почему-то не насмешило.
- Потому что, - продолжил он, - я пытался понять, что же несет война
Пауков каждому из нас. О, конечно, это прекрасный захватывающий спорт -
шляться туда-сюда по пространству и времени, а потом, когда операция
закончена, собраться на буйную пирушку - вне пространства и вне времени.
Сладостно сознавать, что не найдется щелочки настолько узкой, тайны столь
интимной или священной, стены, которая была бы - или будет - столь
крепкой, - чтобы мы не могли пролезть, раздавить, сокрушить. Знание - это
такая притягательная вещь, оно сладостнее, чем похоть или обжорство или
упоение битвой - чем все это вместе взятое; этот голод невозможно утолить.
Приятно ощущать себя Фаустом, даже в стае других Фаустов. Это так
сладостно - заставлять действительность плясать вокруг тебя, изменять
направление жизни человека или развития культуры, вычеркивать прошлое и
царапать свои каракули по зачеркнутому. И ты единственный знаешь об этих
изменениях, и наслаждаешься ими - ха! Убить мужчину или украсть женщину -
разве это не помогает утолить жажду власти? Сладостно ощущать, как Ветры
Перемен дуют сквозь тебя, и ты знаешь прошлое, которое было, и прошлое,
которое есть, и прошлое, которое будет. Приятно обладать Атропосом и
срезать какого-нибудь Зомби или Нерожденного с его жизненной линии; или
посмотреть на лицо воскрешаемого Двойника и увидеть, как жизнь
возвращается к нему, и завербовать его в свои собратья, пригласить
новорожденного Демона в наши ряды, а потом решить, кем ему лучше стать -
Солдатом, Развлекателем или еще кем. А бывает, он не может перенести
Воскрешения, оно жжет его или замораживает; и тогда ты должен решить,
вернуть ли его назад, на его жизненную линию и в его тусклые сны, только
теперь они будут еще более тусклыми и омерзительными, чем прежде; но если
это женщина, и в ней есть это таинственное и неуловимое нечто, ты еще
можешь взять ее оболочку с собой, чтобы сделать из нее девушку-призрак - и
это тоже приятно... Приятно ощутить, как Ветер Смерти дует над твоей
головой, и знать, что прошлое совсем не так уж необратимо, как тебе
некогда казалось, и что нет никакого неизбежного будущего, если вообще
можно говорить о будущем; знать, что нет в действительности ничего
святого, что сам космос можно выключить щелчком тумблера и не останется
ничего, кроме ничего.
Он простер руки к Пустоте.
- И сознавая все это, ты счастлив вдвойне, когда входишь в Дверь на
Станцию, и оказываешься в безопасности от Ветров Перемен и наслаждаешься
заслуженным отдыхом, помня при этом обо всех этих удовольствиях, о которых
я говорил, и перебираешь, одно за другим, все изумительные ощущения,
которые накопил там, в космосе, а тебе помогает в этом твоя милая
омерзительная компания Фаустов и Фаустин! О да, это прекрасная жизнь, в
самом деле, но я спрашиваю у вас... - и он снова пронзил нас своим взором,
одного за другим. - Я спрашиваю вас, что с нами сделали? Я уже говорил,
что я получил совершенно разные картины того, какой была моя жизнь и какой
она могла бы быть, если бы произошли изменения такого рода, каких даже мы,
Демоны, делать не можем, и какова моя жизнь есть сейчас. Я наблюдал, как
каждый из нас реагирует на происходящее, на новости из Санкт-Петербурга и
на то, что нам так прекрасно рассказала критская воительница - только вот
ничего прекрасного она нам не рассказала, - и главным образом - на этот
чертов ящик с бомбой. И вот я хочу просто спросить вас: что случилось с
вами?
Он перестал наконец вышагивать и, засунув большие пальцы за пояс,
казалось, следил за тем, как скрежещут шестеренки в одиннадцати головах -
только свои я постаралась остановить как можно быстрее, когда из мрака
выплыли образы Дэйва и отца, а затем сцена изнасилования в Чикаго, и между
ними лицо мамы и как я была в "Дюнах Индианы" и в "Джаз лимитед". А потом
те безумные вещи, которые вытворял паучий доктор, после чего я потерпела
фиаско в качестве медсестры. Потому что меня просто воротит, когда
кто-нибудь, кроме меня самой, вытворяет такие штуки с моими мозгами.
Я воспользовалась надежной уловкой Развлекателей - быстрым
