базу. Они бесследно исчезли в серой клубящейся мгле.
А кончилось все так же быстро, как и началось. Мелодия была
сыграна, но на последнем аккорде лопнула струна.
- Все мы смертники, - говорил Девятый. - Мы - те, кто идет
в неизвестное, не оглядываясь назад. Так же в свое время химики
травились ядовитыми газами, а физики зарабатывали лучевую
болезнь. Для нас не существует техники безопасности, а только
жажда знания и веление долга...
Девятый говорил это над постелью Юоса - и говорил так
хорошо, что тот заплакал, а потом заснул. Юос умирал. Болезнь
его была неизвестна науке, она была уделом немногих избранных,
ходивших запретными тропами невидимого мира. За знание пришлось
заплатить страшную цену.
Место на карте было обозначено красным крестиком.
- Здесь живет Надежда Мира, - сказала Джея. - Вот ее точный
адрес, - она подала Девятому бумажку.
- Что такое эта Надежда Мира?
- Мы не знаем. Мы узнали только ее имя, зато настоящее. Это
она держит Незримые Стены, никто другой не имеет над ними
власти. На ладонь Девятого лег небольшой кристалл. - Это
талисман, он должен принести удачу, - сказала Джея. - Я зарядила
его для вас.
Юос проснулся и позвал Девятого. Тот подошел и удивился
выражению глаз больного: он смотрел недоверчиво-восхищенно, как
будто только что узнал про Девятого что-то удивительное.
- Возьмите... Там... Нож...
Может быть, кому-то Девятый и мешал жить, но умирать он не
мешал никому. Поэтому он выполнил просьбу. Дрожащими пальцами
Юос взял нож, проверил остроту лезвия и зашептал что-то одними
губами. Потом он сказал:
- Возьмите его с собой... Вы должны... - и замолчал.
Его завод кончился.
С момента, когда он обрел талисман, Девятый чувствовал, что
тот даст ему больше, чем думала Джея. Но процесс пошел, и
Девятый уже ничего не мог сделать. Неведомая сила поднималась из
глубины его "я", и все ярче горел неземной свет в глубине
кристалла. И миг настал: Девятый утратил одиночество и обрел
единство. Его больше не волновал вопрос, раб он Бога или
Дьявола, или же стоит принять теорию, по которой Высшие силы
имеют свои, высшие интересы, несводимые к добру или злу в
человеческом понимании. Теперь он был звеном в бесконечной цепи,
узлом космической паутины. В нужном месте и в нужное время он
снова стал человеком, но уже не надолго.
Девятый умел располагать к себе. Это "начальство" явно было
добрым, и старуха-привратница разговорилась:
- Уж така она и родилась. Мать-то ее пьяница была - упокой,
Господи, ее душу. Отец на заводе работал... Така и родилась. Не
говорит, не ходит... А только смотрит. Жалостливо так, аж за
душу берет. Ну, смотрим за ней. Когда чего и покушать
принесут... Свет не без добрых людей.
- Мы это так не оставим, - говорил правильные слова
Девятый, пытаясь сосредоточить свое внимание на той, что лежала
перед ним: полудевочке-полустарушке в лохмотьях, со сморщенным
личиком.
Они остались одни. Он долго смотрел на ее неподвижное,
скрюченное тело, из которого сияли ясные голубые глаза, и
ощущение чудовищного противоречия захватило его.
- Почему?.. - пробормотал он. - Почему?
Ответ пришел, как дуновение ветра: произошла ошибка. И
Надежда Мира вошла в тело, что было убито еще до рождения. И
город был недостоин стать Градом Надежды, ибо он совершил это, и
не было ему прощения.
- Сейчас, - сказал Девятый. - Сейчас я освобожу тебя.
В руке его блеснул нож. Он легко вошел в мягкую плоть.
Последний раз вспыхнули и погасли голубые глаза.
Некоторое время Девятый стоял и смотрел, пока не понял, что
перед ним уже не живое существо, а лишь сгусток материи, для
которого остановилось время, чтобы потом пойти вспять - вплоть
до распада на атомы и слияния с вечностью.
Его поразило также, что как будто ничего не изменилось в
мире, но пришло знание: да, Надежда покинула его, чтобы
возродиться в другом месте и в другое время, а пока Незримые
Стены пали, и ничто не мешает свершиться Каре Небес.
Девятый поднял глаза и увидел, как стремительно темнеет
небо на западе. Тогда он закричал. Он кричал до хрипоты, и небо
отзывалось раскатами грома.
- Иди! Иди... Возьми меня!.. Вот я...
Ему дано было увидеть все: как развернулась черная спираль,
как надвигался бездонно-серый, бешено клубящийся фронт, как
сверкали белые молнии, как чудовище выпускало щупальца и шарило
ими по вскипевшей земле, и дома рушились, как детские кубики. И
только когда воздух вдруг стал так плотен, что невозможно было
дышать, он издал свой последний хрип и, хватаясь бледной рукой
за воротник, упал в лужу чужой крови.
В этот день Ураган уничтожил Локус - Город Несбывшихся Надежд.
1992
Алексей Лебедев
ПОСЛЕДНИЙ ЛЕГИОН
Безымянный сидел на пригорке и развлекался бросанием
камешков, взметавших маленькие фонтанчики лунной пыли. Он прошел
долгий путь и немного устал.
- Одумайся, - раздался голос за спиной.
- А, это ты, - произнес Безымянный. - Иди сюда, нечего
изображать глас судьбы.
Неизвестный ничего не ответил и не появился.
- Ну, как хочешь, - пожал плечами Безымянный. - Что скажешь
новенького?
- Отступись. Луна слишком велика для тебя: ты не найдешь
того, что ищешь, и за тысячу лет.
- Мне некуда спешить, - усмехнулся Безымянный. - Я ведь
бессмертен - этого вы не смогли у меня отнять.
- Мы верны заветам Древних.
- Вы просто слабы.
Неизвестный смолчал, переваривая оскорбление, потом заметил:
- Ткач покинул нас, и Круг разомкнут.
- Ах, покинул! - иронически протянул Безымянный. - Нет, я
убил его. Вы никак не хотите этого признать. Он был негодным
Ткачом - иначе как бы я смог его убить? И я знаю, почему вы не
хотите оставить меня в покое: вам не хватает силы, вам не
хватает меня. Вам нужен новый Ткач, имеющий волю к великим
свершениям. Что ж, признайте мою победу - и я вернусь.
- Никогда! - возмутился голос. - Ты останешься изгоем,
лишенным имени. Вина твоя чудовищна - ты передал людям запретные
знания и развязал мировую войну.
- Я хотел возродить цивилизацию моих предков.
- Не стоило ворошить ее прах. За это ты проклят Кругом.
- Разомкнутым?
- Мы достаточно сильны. Мы смогли остановить вторую мировую
войну и предотвратить третью.
- Вызвав десятки мелких? Без Ткача у вас все идет вкривь и
вкось. Так что подумайте над моим предложением - я вас не
тороплю.
- Никогда! - повторил голос. - Никогда!
Безымянный расхохотался.
Сэм Бронштейн смотрел на змеящиеся по экрану кривые и
испытывал крайне неприятное ощущение - неясной тревоги и полной
беспомощности. Хотя, казалось бы, ничего страшного не произошло:
просто изменились параметры пульсаций.
Еще в прошлом веке, пролетая над Морем Дождей, космические
аппараты зарегистрировали гравитационную аномалию.
Предположительно, она была вызвана залежами вещества
повышенной плотности, которые были названы масконами. В новом
столетии, когда вопрос об освоении Луны переместился из области
фантастики в сферу жизненных интересов, о масконах вспомнили
снова. Разгоряченному воображению мерещились горы урана -
фантастическое богатство.
Повторные исследования повергли научную общественность в
шок: гравитация не только была повышенной, но имела ярко
выраженную колебательную составляющую со спектром от нескольких
часов до нескольких секунд. Этого не могла объяснить ни одна из
существующих теорий Луны.
Сэм Бронштейн потратил несколько лет на изучение феномена
пульсаций, он добился участия в проекте "Эльдорадо", он
предавался безудержному научному фантазированию, но ни одна из
его безумных идей не была достаточно безумной, чтобы дать
объяснение происходящему.
А теперь параметры пульсаций изменились. Сэм почувствовал,
как бьется сердце, словно пытаясь вырваться из грудной клетки.
"Спокойно, - сказал он самому себе. - Еще ничего не произошло."
В голову неожиданно пришла дикая мысль: Луна тоже волнуется,
поэтому ее сердце забилось чаще. Бред какой-то!
Сэм плавным движением поднялся из кресла и уже привычными
осторожными шагами (дабы не врезаться в потолок) направился
вдоль по коридору, освещенному лампами дневного света. Он
добрался до нужной двери и постучал:
- Герр Вейль, можно к вам?
- Заходите, коллега.
На экране, занимавшем половину стены, среди россыпи звезд в
черноте мирового пространства сиял огромный голубой шар Земли.
Это было не только красиво, но и очень удобно: профессор Отто
Вейль занимался метеорологическими наблюдениями.
- Скажите, вы не наблюдали в последнее время каких-то
необычных явлений?
- Нет, - Вейль оторвался от бумаг и близоруко сощурился на
вошедшего, - а в чем дело?
- Резко изменился характер гравитационных колебаний.
- Когда?
- Сегодня. Час назад.
Профессор вынул из кармана очки, протер их и нацепил на нос.
- Знаете, коллега, в последнее время я убедился, что между
Землей и Луной существует куда более тесная связь, чем думали
раньше. Приливы и отливы - только верхушка айсберга; имеют место
и куда более тонкие волновые эффекты, энергетику которых я
пытаюсь понять. Возможно, со временем сегодняшние события
действительно как-то скажутся на динамике земной атмосферы - я
не исключаю такой возможности. Спасибо, что предупредили.
- Не стоит, - махнул рукой Сэм. - Знаете, Вейль, мне как-то
не себе. Для физика эта пульсация сама по себе большая
чертовщина. Но к ней уже привыкли. А теперь что-то происходит, и
невозможно понять, что именно.
- Что говорит по этому поводу теория?
- Нет никакой теории! Одни гипотезы. Самая простая - колебание
подлунных масс. Но какая сила это делает? Другая гипотеза -
трансформация тепловой или электромагнитной энергии в
гравитационную. Но каков механизм?
Профессор понимающе кивал головой.
- Ладно, - вздохнул Сэм. - Простите, что побеспокоил.
Он хотел еще зайти в лабораторию Хито Кимуры - маленький
японец занимался изучением солнечной активности, но передумал и
направился в рубку. Там его встретила ослепительная улыбка Нгоро
Мбонга - жизнерадостный негр сидел за пультом управления.
- Как дела, Сэм?
- Так себе, - буркнул тот. - Что там с бурилкой?
- Да все так же: базальт, - Нгоро ткнул пальцем в показания
приборов. Лазерный бур давно прошел предполагаемую отметку. -
Похоже, нет здесь никакого урана. Кому-то это сильно не
понравится.
- Твои хозяева с тебя шкуру спустит, - пошутил Сэм.
- Поживем - увидим.
- А что наш русский друг-художник?
- Все гуляет. Любуется пейзажем, - Нгоро кивнул на один из
экранов, по которому медленно ползла светящаяся точка. -
Интересно, почему русские такие чудаки?
Море Дождей - местность совершенно сухая. Это равнина в
северной части видимой стороны Луны, кое-где пересеченная
трещинами, змеевидными гребнями давно застывшей лавы и
полуразрушенными горками мелких кратеров. На одну из таких горок
потихоньку взбирался Георгий Васнецов, русский художник.
Здесь, на станции "Эльдорадо", его прозвали Джо, а дома
звали Гошей. Да и возраст не тот, чтобы величать Георгием
Павловичем. Когда-нибудь потом, когда он станет знаменитостью...
А нужно ли ему это? Не ради славы и не ради денег избрал он свой
путь. Только здесь, вдали от дома, он ясно понял: всю жизнь его
вела непонятная сила; неведомый голос внушал: ты должен что-то
сделать.
Ты должен что-то вспомнить - нашептывал он теперь. Художник
