но,-- нет.
-- Но ведь ты же не думаешь, что...
-- Нет. Я только констатирую факт. Если мы решили отдать ребенку
всю силу индивидуальной любви, мы не сможем избавить ее от того, чем это со-
провождается, от угрозы страдания. Страдания, причиненного нами и посред-
ством нас.
-- Несправедливо, чтобы ее мучили за то, что делаем мы. Она такая хо-
рошая и добрая, она -- как чистая вода...-- Таквер замолчала: ей перехватили
горло внезапно подступившие слезы; она вытерла глаза, справилась с дрожью
губ.
-- Не за то, что делаем мы, а за то, что делаю я.-- Шевек отложил тет-
радь.-- Тебе за это тоже достается.
-- Мне все равно, что они думают.
-- На работе?
-- Я могу взять другое назначение.
-- Не здесь, не по твоей специальности.
-- Ты что, хочешь, чтобы я куда-нибудь уехала? Меня бы взяли в Со-
ррубскую рыбоводческую лабораторию в Мире-и-Изобилии. Ну, а ты тогда
что же? -- Она сердито посмотрела на него.-- Небось, здесь останешься?
-- Я бы мог поехать с тобой. Скован и другие делают успехи в иотий-
ском языке, они смогут справиться с радиопереговорами, а это сейчас -- моя ос-
новная практическая функция в Синдикате. Физикой я могу заниматься в Ми-
ре-и-Изобилии с тем же успехом, что здесь. Но если я не порву с Синдикатом
Инициативы полностью, это не решит проблемы, правда? Ведь проблема-то --
это я. От меня все неприятности.
-- Неужели в таком маленьком городке, как Мир-и-Изобилие, на это
станут обращать внимание?
-- Боюсь, что да.
-- Шев, а тебе-то самому сколько приходилось сталкиваться с этой нена-
вистью? Ты тоже молчал, как Садик?
-- И как ты. Ну... иногда. Прошлым летом, когда я ездил в Согласие,
было немножко похуже, чем я тебе рассказал. Камнями кидались, драка была
на полную катушку. Студентам, которые меня пригласили, пришлось за меня
драться. Они и дрались; но я быстренько уехал: я подвергал их опасности. Ну,
студенты любят опасность. И, в конце концов мы сами нарывались на драку,
мы умышленно выводили людей из равновесия. И очень многие -- на нашей сто-
роне. Но теперь... я начинаю думать, не подвергаю ли я опасности вас, Так, те-
бя и детей. Тем, что я здесь, с вами.
-- Ну да, тебе-то самому, конечно, ничего не грозит,-- с яростью сказала
она.
-- Я сам полез на рожон. Но мне не приходило в голову, что они распро-
странят свое племенное негодование на вас. К опасности, угрожающей вам, я
отношусь иначе, чем к той, которая грозит мне.
-- Альтруист!
-- Может быть. Я ничего не могу с этим поделать. Я действительно счи-
таю, что все это из-за меня. Без меня ты могла бы поехать куда угодно, а могла
бы остаться здесь. Ты работала для Синдиката, но они настроены против тебя
из-за твоей верности мне. Я для них -- символ. Так что у меня нет... мне некуда
ухать.
-- Поезжай на Уррас,-- сказала Таквер так резко, что Шевек отшатнул-
ся, словно она ударила его по лицу.
Не гладя ему в глаза, она повторила, уже мягче:
-- Поезжай на Уррас... Почему бы нет? Там ты нужен. Здесь, этим -- нет!
Может быть, когда ты уедешь, они поймут, что потеряли... И ты хочешь туда. Я
это поняла сегодня вечером. Я раньше никогда об этом не думала, но когда мы
за обедом говорили о премии, я это увидела, поняла по тому, как ты смеялся.
-- Мне не нужны премии и награды!
-- Да, но тебе нужно, чтобы тебя ценили, и тебе нужны научные споры и
студенты -- без Сабула с его условиями. И потом, смотри. Вы оба с Дапом все
время говорите: надо напугать КПР идеей, что кто-нибудь полетит на Уррас.
Но если вы будете только говорить об этом, а никто не полетит, вы только ук-
репите их позицию, только докажете, что обычай нерушим. Раз уж вы подняли
этот вопрос на собрании КПР, значит, кому-то придется лететь. И это должен
быть ты. Они тебя звали; у тебя есть причина, чтобы полететь туда. Полети и
получи свою награду -- деньги, которые они там для тебя держат,-- закончила
она, неожиданно и совершенно искренне рассмеявшись.
-- Таквер, я не хочу на Уррас!
-- Нет, хочешь; ты сам знаешь, что хочешь. Хотя я не уверена, что пони-
маю, почему.
-- Ну... конечно, мне бы хотелось встретиться кое с кем из тамошних фи-
зиков... И побывать в лабораториях в Иеу-Эуне, где они экспериментировали
со светом.-- Когда он говорил это, вид у него был смущенный.
-- Это -- твое право,-- с яростной решимостью сказала Таквер.-- Если
это -- часть твоей работы, ты должен ее сделать.
-- Это помогло бы не дать угаснуть Революции, и здесь, и там, ведь
правда? -- сказал он.-- Какая безумная идея! Как в пьесе Тирина, только задом
наперед. Я должен отправиться подрывать моральные устои архистов... Что ж,
это бы им, по крайней мере, доказало, что Анаррес существует. Они разговари-
вают с нами по радио, но, по-моему, они в нас по-настоящему не верят. В то,
чем мы являемся.
-- А если бы поверили, то, может быть, испугались бы. И тогда бы при-
летели и расстреляли бы нас всех прямо с неба, если бы вы их действительно
убедили.
-- Не думаю. Может быть, я бы сумел опять устроить маленький перево-
рот в их физике, но не в их сознании. На общество я могу повлиять здесь, имен-
но здесь, хотя здесь и не желают обращать внимание на мою физику. Ты совер-
шенно права: раз уж мы об этом заговорили, мы должны это сделать.
Помолчав, он добавил:
-- Интересно, какой физикой занимаются другие народы.
-- Какие другие народы?
-- Инопланетяне. С Хейна и из других солнечных систем. На Уррасе
есть два инопланетных посольства -- Хейна и Терры. Хейниты изобрели меж-
звездный двигатель, которым сейчас пользуются на Уррасе. Я думаю, они бы и
нам его дали, если бы мы захотели попросить его у них. Интересно было бы...--
Он не договорил.
После еще одной долгой паузы он повернулся к ней и сказал изменив-
шимся, саркастическим тоном:
-- А ты что стала бы делать, пока я гостил бы у собственников?
-- Поехала бы с детьми на Соррубское побережье и жила бы очень тихо
и спокойно, работала бы лаборантом в рыбной лаборатории. Пока ты бы не
вернулся.
-- Пока я бы не вернулся? Кто знает, смог ли бы я вернуться?
Она ответила на его взгляд прямым взглядом.
-- Что могло бы тебе помешать?
-- Может быть, уррасти. Они могли бы не отпустить меня. Знаешь, там
ведь никто не может уезжать и приезжать, когда и куда хочет. Они могли бы не
дать мне приземлиться здесь. В КПР сегодня некоторые угрожали этим. В том
числе Рулаг.
-- Ну, еще бы. Она только и умеет, что отказывать. Как не дать возмож-
ность вернуться домой.
-- Совершенно верно. Точная и полная формулировка,-- сказал Шевек,
опять откидываясь назад и глядя на Таквер с задумчивым восхищением.-- Но
Рулаг, к сожалению, не единственная. Для очень и очень многих всякий, кто от-
правился на Уррас и попытается вернуться, будет просто предателем, шпионом.
-- Что конкретно они бы предприняли?
-- Ну, если бы они смогли убедить Оборону в том, что это так опасно,
они могли бы сбить планетолет.
-- Неужели Оборона сделала бы такую глупость?
-- Не думаю. Но каждый, кто не работает в Обороне, может пригото-
вить взрывчатку и взорвать планетолет на земле. Или, что более вероятно, на-
пасть на меня, когда я уже покину корабль. Я думаю, что это -- конкретная воз-
можность. Надо было бы включить в план поездку по живописным местам Ур-
раса.
-- Стоило бы это для тебя такого риска?
Некоторое время он смотрел перед собой невидящим взглядом.
-- Да,-- ответил он,-- в определенном смысле. Если бы я смог закончить
там Теорию и отдать ее им -- нам, и им, и всем населенным мирам, понимаешь?
-- я бы хотел этого. Здесь я окружен стенами. Мне тесно, трудно работать, про-
верять результаты, вечно без оборудования, без коллег, без студентов. А потом,
когда я заканчиваю работу, оказывается, что она им не нужна. А если и нужна,
то они, как Сабул, хотят, чтобы я в обмен на их одобрение отказался от иници-
ативы... После моей смерти они будут пользоваться моей работой, так всегда
бывает. Но почему я должен дарить дело всей моей жизни Сабулу, всем Сабу-
лам, мелким, жадным, эгоизирующим интриганам на одной-единственной пла-
нете? Я хотел бы поделиться им со всеми. Я работаю над очень большой вещью.
Ее надо раздавать, раздаривать. Она не иссякнет!
-- Ну, ладно,-- сказала Таквер.-- Значит, оно того стоит.
-- Чего стоит?
-- Этого риска. Того, что ты, может быть, не сможешь вернуться.
-- Не смогу вернуться,-- повторил он, глядя не Таквер странным, напря-
женным и в то же время отсутствующим взглядом.-- Я думаю, что на нашей сто-
роне, на стороне Синдиката, больше народа, чем мы считаем. Просто мы еще
почти ничего не сделали... Ничего не сделали, чтобы их объединить... ничем не
рискнули.
-- Если бы вы пошли на какой-то риск, я думаю, что они выступили бы
в вашу поддержку. Если бы вы открыли дверь, они бы вновь почуяли свежий
воздух, запах свободы.
-- И, быть может, кинулись бы все, сломя голову, захлопывать дверь...
-- Если так, то так им и надо. Когда ты приземлишься, Синдикат сумеет
тебя защитить. И тогда, если люди все еще будут такие противные и так враж-
дебно настроены, то мы их пошлем к черту -- что толку от анархического обще-
ства, которое боится анархистов? Уедем жить в Одинокое, в Верхний Седеп, в
Край Света, да в конце концов, если придется, уедем в горы и будем там жить
одни. Места хватит. Есть люди, которые захотят поехать с нами. Создадим но-
вую общину, построим новый поселок. Если наше общество скатывается к по-
литике и стремлению к власти, то мы уйдем из него, уедем и создадим другой
Анаррес, новый, начнем все с начала.
-- Прекрасно,-- сказал Шевек,-- это прекрасно, родная. Но ведь я, зна-
ешь ли, не собираюсь на Уррас.
-- Нет, собираешься. И вернешься,-- сказала Таквер. Глаза у нее были
очень темные; это была мягкая темнота, как темнота ночного леса.-- Если твер-
до решишь. Человек всегда попадает туда, куда идет. И всегда возвращается.
-- Не говори глупостей, Таквер. Я не собираюсь на Уррас.
-- Устала я -- сил нет,-- сказала Таквер, потягиваясь, и, наклонившись,
прислонилась лбом к его руке.-- Давай ложиться.
Глава тринадцатая
УРРАС -- АНАРРЕС
Перед тем, как они сошли с орбиты, иллюминаторы заполнила туман-
ная бирюза -- Уррас, огромный и прекрасный. Но корабль повернул, и стали
видны звезды, и среди них -- Анаррес, точно круглый яркий камень; движущий-
ся и неподвижный, брошенный неведомой рукой, кружащийся во времени, тво-
рящий время.
Шевеку показали весь корабль, звездолет "Давенант". Он был настоль-
ко не похож на грузовик "Внимательный", настолько это было вообще возмож-
но. Снаружи он выглядел странным и хрупким, как скульптура из стекла и про-
волоки; он ничем не напоминал корабль, транспортное средство; у него даже не
было переднего и заднего конца, потому что ему не нужно было проходить че-
рез атмосферу, более плотную, чем межзвездное пространство. Внутри корабль
был просторным и прочным, как дом. Комнаты были большие и изолирован-
ные, стены обшиты деревянными панелями или обтянуты плотной рельефной
тканью. Только он был похож на дом с закрытыми ставнями, потому что смот-
ровые иллюминаторы были лишь в немногих комнатах, и в нем было очень ти-
хо. Тихо было даже на мостике и в машинном отделении, а обводы машин и ап-
паратуры отличались простой целесообразностью, свойственной оборудова-
нию парусного судна. Для отдыха в звездолете имелся сад, где освещение было
схоже с солнечным светом, а воздух был напоен запахом земли и листьев; когда
на корабле наступала "ночь", в саду выключали свет, и в иллюминаторы смот-
рели звезды.
Хотя по корабельному времени межзвездные рейсы длились всего не-
сколько часов или дней, звездолет, имеющий субсветовую скорость,-- такой, как
этот -- мог потратить месяцы на исследование какой-нибудь солнечной системы
или провести годы на орбите планеты, на которой жил или которую изучал его
экипаж. Поэтому он и был сделан таким просторным, человечным, приспособ-
