Юлия Латынина
ПОВЕСТЬ О ЗОЛОТОМ ГОСУДАРЕ
Часть ПЕРВАЯ.
Когда умер основатель династии Амар, наследник по наущению
других распорядился: слуг и женщин из дворца не прогонять,
захоронить вместе с покойным. Сделали в Яшмовой Горе дворец,
оставили там государя и свиту. Мастеров тоже замуровали. Вскоре
столицу перенесли, Варнарайн стал провинцией, а наследник
запретил варварский язык и прическу, возродил законы Иршахчана и
принял его имя.
Через год, однако, наместнику Варнарайна доложили: на рынках
торгуют вещами из государевой усыпальницы. Схватили одного
человека, другого. Те, как по волшебству, исчезали. В народе
стали поговаривать недоброе.
Однажды арестовали человека, продававшего яшмовое ожерелье.
Наместник лично распорядился привести негодяя для допроса в сад
под дуб. Взглянул - и обомлел: вылитый покойный император.
Наместник помолчал и сказал:
- Не было случая, чтоб боги торговали на рынке.
И велел принести тиски. Принесли тиски, зажали, - преступник
улыбнулся, а наместник закричал от боли.
- Э, - сказал покойник, - ты меня не узнал, а ведь раньше в
одной палатке спали! Скоро встретимся.
Арестованный встряхнулся, обломил с дуба ветку, та превратилась
в меч. Взмахнул мечом - сделалось темно, запрыгали голубые
молнии, листья посыпались вниз. Арестант исчез. Присутствующие
очнулись, смотрят: на всех дубовых листьях мечом вырезано
государево имя.
Наместник велел выпустить всех, задержанных по подозрению в
осквернении могилы. Понял, что это слуги и наложницы государя.
Много молился. Впрочем, некоторые не верили всей этой чертовщине
и считали, что все это были проделки обыкновенного колдуна.
Вскоре новый государь под каким-то предлогом отозвал наместника
в столицу и казнил. Потом покончил с родом. Потом заменил всех
варваров, пришедших с отцом, справедливыми чиновниками. Потом
рынки запретили, и покойники больше не торговали.
Из этой истории следует, что усопшие государи могут вернуться на
землю в неподобающем обличье и даже иногда принуждены продавать
свое имущество скупщикам краденого. Рассказываю я это к тому,
что в народе много странного болтали о Рехетте и Даттаме, и даже
поговаривали, что в их-де облике на землю возвратились древние
государи. На священных треножниках высечено: "Народ всегда
прав".
О, не сомнительно ли это?
* * *
В 2167 году царствования государя Иршахчана в провинции
Варнарайн объявился кафтан. Никто не знал, что такое, а только
по вечерам сядут во дворе чай пить: влетит, руками машет,
лепешки ворует. Народ волновался и ругал из-за этого государя.
Начальство приказало произвести расследование: слухи о кафтане
прекратились совершенно.
Одна женщина из цеха оружейников, однако, проснулась ночью,
чувствует: она в кафтане. Тот копошится так рукавами, старается.
Женщина потихоньку схватила со стола булавку и воткнула ее в
обшлаг. Кафтан вспискнул и пропал. На следующее утро пошла
искать: у камня для стирки белья лежит непонятно что: не то еж,
не то ихневмон, иголка в боку, глаза золотые, мертвые.
Через девять месяцев у женщины родился мальчик. Назвали
Даттамом. Мальчик рос здоровым, очень умным. Хорошо дрался. Мать
его, однако, боялась: глаза у него были совсем как у ихневмона,
золотые и мертвые.
Тогда еще люди из цехов жили только в казенных шестидворках:
шесть домов, седьмой сад. Заработки на стороне имели редко.
Ворота между кварталами ночью закрывались, так что мальчишки меж
собой по ночам не дрались. Каждый сезон государь дарил цеху двух
баранов.
Оружейников в Анхеле, столице провинции, боялись, как людей
пришлых и колдунов. К тому же считают, что колдун должен держать
своих, так сказать "маленьких человечков", всегда занятыми, а то
они начнут безобразничать. А у оружейников "маленькие человечки"
остались без работы.
При начале династии община оружейников жила в Голубых Горах, у
рудников. Когда приемный сын государя Иршахчана, государь
Меенун, искоренил войско, цеху запретили делать мечи и копья.
Чтобы удобней было соблюдать запрет, общину перевели в столицу
провинции, Анхель. Однако не распустили, чтоб не оставить народ
без работы. Потом испортились сами рудники: не иссякли, а именно
кто-то навел порчу на людей, и люди стали непочтительны к
правительству. Справились по книгам и узнали, что такая порча
была уже в конце прошлой династии: горнорабочие мерли в шахтах,
а потом мертвецы ночью душили чиновников, а живые кричали: "Нету
правды, как ног у змеи." - восстали и дошли с варварами до
столицы. Государь Иршахчан, впрочем, впоследствии казнил
рудознатца Шехеда по делу "о серебре и яшме."
Поэтому, когда в 21О3 царствования государя Иршахчана неглубокие
выработки кончились, из столицы распорядились: переселить людей
на равнину, возвести между Орхом и Дивом дамбы и обучить
рисоводству. Выделили ссуды и семена, предписали чиновникам
наблюдать за посевами и церемониями.
Когда переселялись, начальнику округа попался человек верхом на
лошади, половина золотая, половина - пепел, и не уступил
чиновникам дорогу. На него набросились с бранью, он вскричал:
- Эгей!
Чиновники узнали Ишевика, Золотого Государя, который правил
Варнарайном пятьсот лет назад, когда ойкумена простиралась за
моря. Золотой Государь указал на пепельную половину и молвил:
- После смерти я был пожалован на должность бога-хранителя
Варнарайна. Теперь, после завоевания, провинция распалась на две
части. И пока Верхний Варнарайн и Нижний Варнарайн будут
раздельно, у всех моих подчиненных будет скверный характер. И
горные боги будут людям вредить, и речные.
Начальник округа протер глаза, смотрит - посреди торной дороги
вырос трехсотлетний ясень, одна половина зеленая, другая
засохла...
Как и обещал бог-хранитель, из переселения рудокопов проку не
вышло. Каждый год плотины приходилось обновлять: подмоет и
снесет, подмоет и снесет, гибли и люди, и скот. Говорили, что
это от казнокрадства на строительстве.
* * *
А цеху оружейников стали поставлять сырье из соседней провинции.
Утвердили новые образцы и расценки: тот теперь занимался тонкой
работой для храмов и управ.
В городе была шайка скобяных торговцев, портили цену, промышляли
схожим товаром, продавали его по цене ниже справедливой. Никак
не могли вывести их на чистую воду - те давали большие взятки
городскому судье. Рехетта, староста цеха, от этого ужасно
горевал.
Городской судья, человек легкомысленный, однажды на казенном
празднике стал смеяться над старостой цеха Рехеттой.
- Говорят, вы колдун. Покажите свое умение.
Тот, сорвав листок с грецкого ореха, протянул оный судье. Судья
поглядел, - а это не листок, а список всей воровской шайки, на
разноцветной бумаге, с золотой кистью.
- Ну и что, - говорит судья, - эти имена даже мне известны...
При чем тут колдовство?
И порвал список.
Ночью судья умер. Прибежали бесы, выволокли душу серебряным
крюком, подхватили под мышки и швырнули перед Парчовым Старцем.
Парчовый Старец произвел дознание: все взятки до гроша
подсчитали. Развели большой костер, стали лить золото прямо в
глотку. Сначала сожгли рот, потом стало вариться в животе.
Раньше чиновник радовался, если получал не бумажными деньгами, а
золотом - а теперь так скорбел!
Вдруг вбегает порученец.
- Вы кого взяли, - кричит, - Судья, да не тот! Опять этот
Рехетта подкупил приказных, чтобы напутали в списках!
Судью прогнали, утром он ожил. Встает: а сожженный список лежит
на столе. Судья испугался, дал делу ход: преступники все
отправились в каменоломни. С тех пор оружейников-кузнецов в
городе еще больше боялись, а те, кто покупал у злоумышленников
дешевый товар, их прямо-таки возненавидели.
Многие смеются над суевериями. Думается, однако - если не
знамения и не приметы, что ограничивало бы произвол иных
чиновников и даже, увы, Того, кто выше?
* * *
Даттам рос мальчиком сообразительным. Вышел императорский указ о
том, чтоб заводить при городских управах часы, чиновники стали
тоже заказывать себе часы. Вот Даттам и сделал баловство: часы
размером с голубиное яйцо. Посмеялись. Потому что время вещь
общая, как язык или земля, зачем она одному человеку? Цех
подарил часы своему епарху.
Даттам был племянником Рехетты, старосты цеха и сына Небесного
Кузнеца. Как известно, существует два рода колдунов - черные и
белые. Белые колдуны - те, что значатся в государственных
списках, а черные - те, что не значатся. Ремесло кузнеца тысячи
лет окружено тайной, и Рехетта, староста цеха, значился белым
кузнецом.
Для чего это делалось? А вот для чего: когда в управах
составляют справедливые цены, исходят из количества труда,
нужного для изготовления вещи. При этом в графу "труд
священнодействия" смело ставят любую цифру, и поэтому ремесла,
связанные с колдовством, не в пример выгоднее прочим. Однажды,
говорят, даже столичные золотари сложились на взятку городскому
чиновнику, чтобы тот разрешил завести им колдуна, но тут уж
чиновник осерчал и воскликнул: "Не раньше, чем ваш колдун
превратит при мне дерьмо в соловья, и не меньше, чем за двести
тысяч!"
Когда Даттаму исполнилось пятнадцать лет, Рехетта повез его в
горы, в заброшенный храм Небесного Кузнеца. Крыша обвалилась,
поросла травой, смотришь вверх, как из могилы. А на стенах
роспись: колонны, залы, Золотой Государь, волосы девушек полны
жемчугами и бирюзой.
Ночью Рехетта разбудил Даттама. Было темно, хоть глаз выколи.
Рехетта вырезал из бумаги кружок, прилепил к руке: оказалась
луна. Вскоре дошли до Яшмовой Горы: двери распахнуты, кругом
нефритовые колонны, жемчужные пологи... их уже ждали.
- Вот, - сказал Рехетта, - привел.
Золотой Государь Ишевик взял Даттама за подбородок, засмеялся:
- Не зря я с твоей матерью грешил!
И надел на шею печатку со своим ликом. Воротились только к утру,
легли спать. Утром Даттам проснулся: глядь, у него на шее
золотой ишевик на шелковом шнурке. Даттам показал ишевик дяде.
Тот раскричался:
- Что за чушь? Никуда я тебя не водил, и вообще тебе все
приснилось! Не для того мы, щенок, сюда приехали!
"Золотые государи" тогда были вещью запретной. Во-первых, золото
в частных руках, во-вторых, императорский лик на деньгах - как
можно?
На следующее утро Даттам узнал, для чего они явились в горы.
Дядя велел оседлать лошадей, взял Даттама и еще двоих человек из
столицы, и поехал к заброшенным штольням. Один человек служил
при императорских конюшнях, другой - при печатном цехе. Надо
сказать, что тогда лошади были только у государства. Однако
чиновники, по нерадивости, если надо было подковать лошадь,
оставляли ее в кузнечном цехе на много дней, и Даттам, как и
другие мальчишки, умел на них ездить.
Даттам был в цехе приучен к порядку и бережливости, все вокруг
ему очень не понравилось. Земля жирная, а пропадает втуне.
Деревья растут совершенно вразброд: не Садом, а Лесом. Камни
тоже сложены неправильно: не Город, а Гора. Гора, правда, служит
водонапорной башней, но реки бездельничают, без плотин...
Приехали к заброшенным шахтам, скормили духам лепешку и сами
полезли вниз. Навстречу - летучие мыши.
Рехетта сказал:
- А ведь это, наверное, как раз те горные чиновники, которых по
приказу государя Аттаха сюда сбросили.
Гость возразил:
- Души умерших чиновников не летают, а ползают. Стелются в
штольнях по дну, и убьют, только если станешь на колени или
открытым огнем ткнешь.
В царстве мертвых ходили весь день. Человек из императорских
конюшен оказался куда как знаком с горным ремеслом. Тыкал
пальцем: "гнезда" , "складки", "кровавик". Говорил, что горы
умеют зачинать и рожать так же, как поля и люди. Даттам смотрел
во все глаза: он ведь раньше имел дело только со взрослым
металлом, а теперь, так сказать, ходил у железа в материнской
утробе. Наконец человек из императорских конюшен сказал:
- Не стоит нам добывать здесь железо, потому что все сливки
съедены.
- А проложить новые штольни? - спросил товарищ.
