понизив голос, честно признался, что по этикету как раз положено ставить
шатры рядом, но он щадит мой сон. Храп впечатлял. Он наводил на
размышления о мировых катастрофах и божьей каре за грехи. От него нервно
взбрыкивали лошади и покачивался котелок на треноге. Несколько минут назад
на соседнем дереве сломался здоровенный сук, и я был склонен искать
причину этого в оранжевой палатке.
Кроме храпа, Данк был грешен грабительской политикой. Он украл у меня
часа полтора добросовестного изложения моей биографии. Вскоре после того,
как мы покинули Дианар, я подъехал к нему стремя в стремя и попытался
задавать глупые вопросы. Данк некоторое время ехал молча, о чем-то
размышляя, а потом предложил: "Давай насладимся дорогой и простором, а
вечером, на стоянке, я тебе все расскажу." Я терпел часа два, до смены
лошадей, и еще часа два, до дневного привала, и весь дневной привал, и
обед, и полуденный сон, которым мне не спалось, и еще два часа, и еще два,
и разбивку лагеря, и приготовление ужина, и ужин, а когда настало
счастливое время обещанной беседы и я простодушно раскрыл рот, оказалось,
что Данк давно в палатке и спит, как младенец. Дитя бога грома, надо
полагать.
И теперь моим единственным собеседником оказался здоровенный том
"Хроник Домена". Впрочем, вряд ли Данк мог быть точнее и лаконичнее. Я
вздохнул, на этот раз с удовольствием предвкушения и снова раскрыл книгу.
"В оборот 1498 принял принц Хирам цвет Зеленый.
В оборот 1506 принял принц Хирали цвет Голубой.
А Желтый цвет держал тогда принц-бастард Вейген, а Оранжевый -
принцесса Амери, и как не было у Вейгена-бастарда права на трон,
прекрасная же Амери не принадлежала роду Селекса, то и право
престолонаследия было за Линией Холодных Цветов. Обидно то было Амери, а
пуще того обидно, что бастард стоял впереди нее по цвету, но отвагу
Вейгена преувеличить нельзя было, и так говорил благородный Денхир:
"Мало брату моему почестей было бы, даже если б я отдал ему венец
свой, но и венца ему не дождаться. Так пусть же получит могучий Вейген
все, что вправе получить, а сверх того - любовь мою."
Вняла прекрасная Амери словам супруга и примирилась с
принцем-бастардом."
И примирилась. Скупые слова. В них скрыто несколько лет вражды,
интриг, незаметных подножек - вместо того, чтобы наслаждаться долгожданным
миром. Я вспомнил слова Данка: "...и в любой семье, где не дерутся за
плащи и венцы, его корка хлеба так же гарантирована, как моя или твоя."
"В оборот 1508 вновь двинулись с юга волчьи всадники. Вошли они на
земли варваров Оранжевого домена и пригрозили разрушить города и сжечь
скудные посевы. У самых стен Сандерклиффа стояли они. А стены были крепки
и высоки, и пелось в песнях, что Предначальные Гномы помогали детям
Туманного Берега тесать камни и возводить могучие башни. И не было на всей
изведанной земле крепости более могучей, чем Сандерклифф, хотя по
неприступности спорили с ним горные твердыни Желтых Гномов, древнейшего
племени из горных, по мощи стен не уступал непревзойденный Дэдлок, а по
силе защитников соперничал с ним дивный Лориделл, сокрытый чащами и
потаенным чародейством Зеленых Фейери, что у нас зовутся Светлыми Эльфами.
И смеялся со стен богатырь Рагнахалль, Белый Владыка прибрежных охотников,
и говорил так:
"Отважен ты, славный Ангкха-Даум, прозванный Багровый Бич,
неисчислимы орды твои, что ведешь ты на север, но кажется мне, что
мужество твое победило твой рассудок, и ныне блуждаешь ты во тьме безумия.
Пять и еще три Знамени развернуты над Сандерклиффом, два развеваются на
перевалах. Четыре пальца на правой руке согну я; и стены крепости
потемнеют от оружия защитников, и солнце отразится в золотых их волосах.
Четыре пальца на левой руке согну я; и выйдет из пещер за Сандерклиффом,
из туманных горных долин выйдет ровно столько же могучих бойцов, а лунный
серебряный свет затмится блеском их клинков. Два больших пальца подниму я
к небу, и спустятся с перевалов закованные в медь белокурые гиганты,
озаряя путь свой факелами, и звезды рухнут с хрустального свода небес от
грохота их шагов. Погибнут под стенами Сандерклиффа отважные твои гоблины,
взвоют перед смертью быстроногие волки, будут метаться в багровых
чародейных муках орколаки-оборотни... Немногие уцелеют из войска твоего, а
твердыни моей им не взять. И в каждом городе Домена ждет их прием не
лучше. А если и удастся тебе занять замок послабее, знай, Ангкха-Даум: не
найти тебе там ничего, кроме стен да пустых пивных бочек. Ибо презираем мы
богатство, и счастье свое видим в славных битвах. Сам я пью не из золота,
а из черепа, ем не с серебра, а с глины, что прах предков моих, сплю не на
шелке, а на шкуре черного мэгаута, коего задушил в день коронации голыми
руками. Нечем тебе здесь поживиться, разве что хочешь ты звоном стали
потешить дев битвы, наполнить ароматной кровью их рдяные кубки. Подумай
же, Ангкха-Даум, подумай хорошенько!"
И витязи его вторили ему хохотом со стен.
И ответил отважный Ангкха-Даум:
"Не за битвой и добычей пришел я сюда, брат мой Рагнахалль, а за
дружбой и союзом. Веду я войско на север, на далекий север. Золото возьмем
мы на Белых Пристанях, серебро в Дианаре, медь в Лагоре, славное оружие в
Ингерраре, крепкую броню в Дэдлоке, самоцветы в Сапфире. Нужен мне друг и
союзник, непобедимое войско мне нужно для похода. Никто не поможет мне в
замыслах моих больше тебя, о Рагнахалль. Пойдем вместе к берегам белокожих
трусов, отнимем у них власть и жизнь! Но если не склонишь ты ухо к этим
словам, я возьму союз с тобой силой. Гоблины мои отравят воду и рыба
умрет. Волки мои распугают дичь и мясо уйдет от тебя. Орколаки сожгут
посевы - не будет у тебя ни пшеницы для лепешек, ни ячменя для пива, а дым
пожаров разгонит птиц. Разрушим мы деревни, крестьян беззащитных убьем.
Разорение придет на твою землю. Наступит зима, голод и холод возьмут твои
замки без помощи воинов моих. А мы будем есть вырванное из рук детей
твоего народа, греться у костров, сжигая пустые хижины. Придется тебе
выйти из голодных замков, сразиться с моими сытыми воинами там, где я
захочу. Тогда врагом ты будешь мне, а народ твой сполна заплатит мне за
поражение у Ингеррара. И чтобы спасти народ свой, возьмешь ты союз со
мной, но дорого заплатишь за него, а сейчас он предлагается тебе бесплатно
и с немалой честью. Подумай же, Рагнахалль, подумай хорошенько!"
И орды его согласно молчали, сдвинув Красные Знамена вокруг вождя.
Неподвижно стоял могучий властитель Рагнахалль, не проронил он ни
звука. Долго так стоял он, а потом молвил:
"Принимаю я слова твои, Ангкха-Даум, беру я союз с тобой. Знай, что
не угрозы склонили меня к тому, а забота о людях моих, о том, что лучше
будет для них. Вы, орки, рождаетесь кочевниками, походная жизнь для вас -
просто жизнь; иной вы и не ведаете, а мы народ оседлый. Беспредельны
Волчьи топи, где разбиваете вы свои шатры, а дети Туманного Берега превыше
всего ценят тепло родных очагов. Не будут довольны мной боги Высоких
храмов, если обреку я стариков и детей слушать вой зимнего ветра, позволю
остыть очагам, что не гасли десятки оборотов. Пятнадцать чернобортных
кораблей дам тебе я, пятнадцать тяжелых кораблей-драконов, пятнадцать
Знамен славных бойцов пойдут на север. Два могучих витязя поведут их:
отважный Сохрир Стальная Ладонь и сын мой, Хальгар по прозванию Хальгар
Три Меча. Сам я стану на носу первого дракона, я, Рагнахалль Череп в Руке.
Будет со мной славный клинок, обреченный успеху в приступах, Темный Меч
Саммахим, что достался мне от отца, Рагнира Костер Смерти. Так я сказал,
так будет, если станешь ты мне братом и не скажут вовек, что старый
Рагнахалль испугался войны и пошел за лихим орком, как овца идет за
бараном. А если ты думаешь так, то встретимся тут же в смертном поединке,
а потом битва народов наших решит, кого слушали боги сегодня."
Выступил вперед Ангкха-Даум, поклонился Властителю Рагнахаллю и
сказал так:
"Боги слушают, боги говорят твоими губами, о Рагнахалль. Ты мой брат,
ты мой старший брат. Никогда не поставлю я себя перед тобой, никогда не
назову себя выше, никто не усомнится в отваге твоей. Лучшая часть добычи
будет твоей по праву. Вот красной кровью своей, цветом моей родины
скрепляю я эти слова."
Разрезал Ангкха-Даум руку свою и пролил кровь на землю на глазах у
воинов двух Доменов. И Красные воины впервые нарушили молчание, и били
мечами о ножны и кричали "Гохх! Гохх! Так хорошо!"
Оранжевые же воины молчали, а иные говорили: "Недоброе это дело", а
иные говорили: "Вот хорошо, это мудро. Будет добрая драка, и славная
добыча уже ждет". А Хальгар Три Меча сказал: "Дурное вы замыслили, и не
будет в том славы, и не видать нам удачи, но я пойду с тобой, отец." И не
было единодушия среди детей Туманного Берега.
Видел то и слышал величайший из великих воинов, Преображенный Витязь
Глориан дан Лориделл, что помнил еще времена Начальные. И земли, и народы
до Первого Передела помнил эльфийский мастер боя, первого Принца Белого
Запада, великого Селекса наставлял он в Мальрене, великие маги смиренно
спрашивали его о непостижимых тайнах мира, и говорили, будто на своем
крылатом коне, что быстрее орла мчался по небу, улетал Глориан за пределы
мира. Далеко на восток улетал он, туда, где впадает Западная река в
безграничное море и дальше нет более земли, а только волны и небо, и
могущество богов вселяет трепет в сердца смертных. Так говорили о
непревзойденном Глориане.
На своем быстрокрылом коне взлетел он на неприступный утес у
Сандерклиффа, смотрел и слушал, а потом крикнул из поднебесной выси: "Не
ждите, глупцы, что сохранится содеянное вами в тайне! Будут ждать вас в
Ингерраре, и Белые пристани узнают о тех, кто движется на них!"
Взвыли орколаки, теряя человечий облик, и в бессильной ярости своей
обратились в черных летучих мышей. Но медленно летят черные мыши и нет у
них сил для жестокой битвы в небе. Только клочки шерсти да капли крови
упали на землю, а крылатый конь, что понимал слова хозяина, радостно
заржал. Тогда закричал Ангкха-Даум "Убейте его!", и взмыли в небо тучи
черных стрел с багровым оперением. Но крылатый конь, чье имя, говорят,
было Арет, поднялся выше самой быстрой стрелы, и упали бессильные стрелы
обратно на землю. Звонко засмеялся Глориан, поднял мощный лук эльфийский и
пустил вниз не знающую промаха стрелу. Пронзила стрела плечо Сохрира
Стальная Ладонь, жестоко ранила Оранжевого Витязя. А Глориан с хохотом
унесся прочь. Словно теплый восточный ветер трай, унес его на запад верный
Арет.
Не в эльфийские земли полетел Глориан, а в обильный и щедрый Айнал,
что был ближе. И встретил он там мага Белого домена, могучего Сагастена, и
говорил с ним.
Так стало известно о союзе орков и прибрежников, о братстве
Ангкха-Даума и Рагнахалля, что потом прозвали Пламенным Союзом, ибо
Красный и Оранжевый цвета соединились в нем, а потом присоединился к ним и
Желтый, но об этом еще будет сказано довольно.
Немало встревожился Сагастен от сего известия, и просил Глориана о
помощи. И сделали они вот что: Глориан оседлал могучего коня с зеленых
пастбищ Айнала и поскакал в светлостенный Мальрен и высокий храм
Дейненделльский с вестью о грядущих битвах. Быстрокрылого же Арета вручил
он заботе спешно прибывшего в Айнал молодого Хирали. Хирали обласкал
Арета, подружился с ним и направил полет свой в Теннан, что на юг от Белой
